Я – инквизитор - Александр Мазин

Едва войдя, Ласковин почувствовал, что гость и Потмаков – давние знакомые. И держатся на равных, что для отца Егория – редкость.

– Познакомься,– сказал гостю Игорь Саввич.– Андрей. Я тебе говорил.

Мужчина медленно поднялся, оглядел Ласковина, как оглядывают присланный из чистки костюм, остался доволен и протянул руку, расслабленную, тыльной стороной вверх, как женщина для поцелуя.

Андрею ни гость, ни жест этот не понравились, но из вежливости руку ему пожал. На ощупь ладонь напоминала наполненную теплой водой резиновую перчатку.

– Андрюша,– сказал Потмаков.– Это отец Серафим!

Брови гостя дружелюбно шевельнулись.

– Хороший у тебя помощник,– сказал он, полуоборачиваясь к Игорю Саввичу. И опустился на прежнее место.

– Присаживайся,– махнул он рукой Андрею. Будто не гостем был здесь, а хозяином.– Мы тут как раз о нашем… подследственном беседовали, Пашерове.– И уже отцу Егорию: – Положился бы ты на мои слова. Мы ведь не первый год за ним наблюдаем. И многое накопили: от происхождения его сомнительного до политических посылов. Сам же говорил, если кто позитивное начало берет, переиначивает и популярности себе ищет – значит, от диавола он.

– Я не о политике говорил,– проворчал отец Егорий, и Ласковин понял, что эти двое мыслями не очень-то сходятся.

– Ну, хочешь, документы тебе покажу? – предложил отец Серафим.

– Не нужны мне документы. Сам увижу и решу, как быть.

– Сатана он! – решительно объявил отец Серафим.– Только смерти и заслуживает!

«Священник?» – с удивлением и все увеличивающейся неприязнью подумал Ласковин.

– Я сам разберусь! – отрезал Потмаков.

– Сам и убедишься! – сказал отец Серафим.– Осудишь, а Андрей землю нашу от него избавит! Верно, Андрей?

– Не так это просто,– сухо ответил Ласковин.

– Неужели трудней, чем вампира? – Отец Серафим изволил покровительственно улыбнуться.

– В определенном смысле – да, труднее. Охрана у него профессиональная.

– Убивают и президентов,– напомнил гость.

– Я не камикадзе! – возразил Ласковин, удивляясь молчанию отца Егория.– Попытаюсь, если окажется, что он таков, как вы говорите. Но никаких гарантий.

– Ну, ты попробуй,– сказал отец Серафим.– Не выйдет – найдем другого исполнителя.

«Вот стервец,– подумал Ласковин.– Я, значит, исполнитель? А ты?»

– Может быть, сразу к ним и обратиться? – сказал он.

– К кому?

– К другим исполнителям?

– Нельзя,– с важностью произнес отец Серафим.– На то есть особые причины.

«Мести, что ли, боишься?» – подумал Ласковин.

– Я – служитель церкви,– продолжил отец Серафим.– И мне самому в это вмешиваться нежелательно. Вот отец Егорий меня понимает. Не понимает только, что излишняя мягкость может принести много вреда. Но ты, Андрей, как я вижу, человек решительный…

Ласковин взглянул на Потмакова: в чем дело?

– Не дави на него! – заявил отец Егорий.– Мы сами разберемся!

– Извини,– гость сладенько улыбнулся.– Просто за дело болею.

Ласковину он напоминал крепкое румяное яблоко… с гнильцой внутри.

– Поеду,– сказал отец Серафим, вставая,– поздно уж, матушка заждалась.

Отец Егорий тоже встал, Ласковин остался сидеть. Гость взял Потмакова за руку.

– Брат,– сказал, заглядывая в глаза.– Прошу, будь строг! Пашерова надо остановить! Без снисхождения! Многое от этого зависит!

«Кино,– саркастически подумал Ласковин.– Чистый Голливуд!»

– Что смогу – сделаю,– с неожиданной мягкостью ответил Игорь Саввич.– Не сомневайся!

«Длинный сегодня день»,– подумал Ласковин, вытягивая ноги. Провожать гостя он не собирался.

– Что так поздно вернулся? – спросил, появляясь, отец Егорий.

– В гостях был,– ответил Андрей и улыбнулся, вспомнив Наташу.

Потмаков, напротив, нахмурился. Подумал, должно быть, об Антонине. Но допрашивать не стал; в гостях так в гостях. Ласковин с удовольствием рассказал бы ему о Наташе, но… не сейчас.

– Батюшка,– произнес он, в первый раз называя так отца Егория,– можно узнать, как вы все-таки отличаете, кто служит сатане, а кто – нет?

– Многие служат… – пробормотал Игорь Саввич.– По ведению или неведению – многие.

– Нет,– уточнил Андрей.– Я о тех, кто…

– Понял, понял,– перебил отец Егорий.– Не о служащих, о предавшихся спрашиваешь.

Он стоял посреди гостиной, такой высокий, что потолок комнаты казался ниже, чем на самом деле.

– Бога спрашиваю,– сказал после паузы тихо.– Смиренно вопрошаю и жду. И Бог, если удостоит,– отвечает.

– Словами? – спросил заинтригованный и несколько благоговеющий Ласковин.

– Нет. Пониманием. Вижу: иная душа будто червем изъедена. А иной… как бы и вовсе нет. Вот такой-то и предался диаволу. А ты к чему спросил?

– Из любопытства,– ответил Андрей.– Отец Егорий, вы отца Серафима давно знаете?

– Давно. Что, не понравился?

– Нет! – решительно ответил Андрей.

– А ты ему – да! – усмехнулся Потмаков. Андрей пожал плечами.

– Он нам приглашения привез,– сказал Потмаков.– В Мраморный дворец, на прием.

– Зачем? – удивился Ласковин.

– Чтобы на Пашерова могли поглядеть. Говорит, будет он там.

– Сегодня пятница,– сказал Андрей.– Значит, до вторника ничего не предпринимать?

– А что ты можешь предпринять? – осведомился Игорь Саввич.

Андрей еще раз пожал плечами.

– Завтра утром,– сказал отец Егорий,– будет у нас разговор.

– О чем?

– О тебе! – Игорь Саввич взглянул строго.– Попрошу у Бога вразумления, чтобы указал, как тебе грех с души снять. Время ныне для искупления хорошее – Великий пост. Но уж и согрешил ты… – Отец Егорий покачал головой.

– Что скажете – то и сделаю,– ответил Андрей. Для него Антонина и все, что с ней связано, уже отодвинулось в прошлое. Сегодняшним стала Наташа.

«Напои меня полынью…»

– Скажу…– Отец Егорий пропустил сквозь пальцы веер бороды.– Почивать пора. Только давай сперва помолимся. Вместе.

За окном завыла собака. Не их, чужая.

«Завтра – новолуние»,– неизвестно к чему вспомнил Андрей.

Спустя полчаса, уже лежа в постели, он подумал о Наташе, и тут же холодком шевельнулось в груди. «Почему? За что?»

В бескорыстную щедрость судьбы Ласковин не верил. Если двое встретились, значит, они нужны друг другу. Судьба практична. Зачем он, Ласковин, нужен такой девушке? Почему они встретились сегодня (вернее, уже вчера), а не полгода назад, когда Андрей был свободен и беззаботен? Почему – не через полгода, когда, может быть, он снова будет свободен?

Вспомнилось сказанное отцом Егорием: «Уж и согрешил ты…» За что?

Он уже засыпал, когда из тревожных мыслей образов вынырнуло бородатое лицо «двойника». Вынырнуло, усмехнулось: «Ты, владыка, и не знаешь? Оберег…» – И кануло, не договорив.