Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Русская армия, по мнению многих современников, сознательно не вступала в решительное столкновение с противником. 20 сентября Кутузов писал Витгенштейну: «Поелику ныне осеннее время наступает, чрез что движения большою армиею делаются совершенно затруднительными... то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну, ибо раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне более способов истреблять его...» [386] . Малой войной обозначали тогда действия войск небольшими отрядами, в противоположность ведения войны крупными частями и соединениями, или то, что многие военные теоретики тогда относили к партизанской войне. Армейские партизанские отряды возникли еще во время боев на территории Смоленской губернии, но особое распространение получили после оставления Москвы, когда Великая армия оказалась почти блокированной в центре страны. Все дороги, кроме Смоленской, контролировались легкими войсками или ополченцами, а действия армейских партизанских отрядов создавали для французов невыносимые условия для пребывания в центре России. Партизаны ежедневно захватывали пленных и установили непрерывное наблюдение за передвижением французских войск на всех дорогах. У русского командования в этот период не было недостатка данных о противнике, которые черпались из различных каналов.

Анализируя результаты опроса пленных, Кутузов следующим образом прогнозировал будущие события: «...неприятель намерен ретироваться по Смоленской дороге. Нынешняя позиция армии дает нам удобность в скорости, если надобно будет, к сей дороге приближиться... Ежели подозрения на ретираду неприятельскую по Смоленской дороге сделаются основательнее, тогда, не теряя времени, потянусь параллельно сей дороге к Юхнову; с сего пункта действовать можно двояким образом. Неприятель искать будет непременно дорогу, которая еще не разорена, то есть правее или левее Смоленской. С сего пункта удобно будет на него действовать в обоих сих случаях, или по сей стороне Смоленской дороги, или, перерезав оную перейти на ту, где неприятель действовать будет» [387] . Важное значение придавалось в замыслах главнокомандующего Тарутинскому укрепленному лагерю, замыкавшему Старую Калужскую дорогу. Для Кутузова было желательно, чтобы противник, оставив Москву, предпринял атаку на эту позицию, хотя среди генералитета высказывались сомнения по поводу желания Наполеона дать новое генеральное сражение у Тарутино.

Анализ планов русского командования в этот период дает основание утверждать, что существовало два плана – принятый к исполнению проект императора, которым руководствовались командующие войсками на флангах, и не реализованный в деталях замысел Кутузова, исходящий из конкретной обстановки на главном театре войны. Расхождение в способах действий, нестыкованность по времени, отсутствие общей согласованности – вот факторы, которые неизбежно должны были привести к затруднениям в реализации идеи полного уничтожения противника.

Планам Наполеона на осень 1812 г. в советской литературе специально посвящена статья Б.С. Абалихина. Автор, подробно разобрав точки зрения историков, проанализировав переписку Наполеона, Кутузова, действия обеих сторон, пришел к выводу, что Бонапарт после оставления Москвы пытался осуществить «план прорыва французских войск на Украину». Именно с этим планом Б.С. Абалихин связывал, совпавшую по времени, активность наполеоновских войск на юго-западном направлении и наступление на Мозырь и Ельню. Правда, он смог лишь указать общее направление по этому предполагаемому плану, но вероятный маршрут Наполеона на Украину был никак не обозначен и не конкретизирован даже гипотетически. Автор показал, что Кутузов исходил из предположения о направлении движения Великой армии из Москвы в «изобильные наши провинции» [388] . Но это отнюдь не означает, что и Наполеон в своих действиях руководствовался именно этим планом. В целом наличие специальной статьи не освобождает от необходимости дальнейшего исследования этой темы, так как с главным выводом, сделанным Б.С. Абалихиным, трудно согласиться.

Автор статьи, находясь в плену выработанной им концепции, готов принести в жертву собственному одностороннему взгляду решительно все – начиная с фактической последовательности событий и кончая нормами здравого смысла. Моделирование ситуации, предложенное Б.С. Абалихиным, не выдерживает серьезной критики. Для этого достаточно проанализировать переписку Наполеона и ту ситуацию, в которую он попал.

На наш взгляд, остается верным тезис, давно сформулированный еще К. Клаузевицем, что Наполеон не мог при отступлении из враждебной страны резко переменить или бросить на произвол судьбы существующую операционную линию. Не следует забывать, что Н. Бонапарт был не только полководцем, но и императором, поэтому постоянно нуждался в связи с Францией через Вильно. В Москве он был очень раздражен, если почта из империи прибывала с запозданием. После выхода из Москвы сохранилось его прямое свидетельство на этот счет: «Я имею большую нужду, – писал он 10(22) октября Э. Богарне, – получать и отправлять эстафеты» [389] .

Направляясь к Киеву по дорогам Орел – Севск или Брянск – Трубчевск – Чернигов (из текста Б.С. Абалихина можно только так предположить), Наполеон, не разгромив полностью Кутузова, бесспорно, потерял бы связь с тылом, или она была бы явно непрочной. Движение на Украину заняло бы от 2-х недель до месяца. Но возникает вопрос: как бы он двигался туда? Его войска были бы вынуждены совершить массированные марши, и они находились бы в сосредоточенном состоянии. Даже продвигаясь по плодородным районам, как бы французы осуществляли реквизиции и подвоз продовольствия, имея ощутимый недостаток в кавалерии? Но, предположим, что цели удалось достичь, что бы Наполеон делал дальше? Расположился бы на зимние квартиры в районе Киева – Чернигова? Но тогда в его тылу оставалась русская крепость Бобруйск, что препятствовало бы его сообщениям с Минском и Могилевом, а на фланге в Мозыре располагался корпус Ф.Ф. Эртеля, как раз на пути возможных коммуникаций с Шварценбергом. Кроме того, опять же в его непосредственном тылу или на правом фланге оказывалась только что прибывшая на театр военных действий свежая армия П.В. Чичагова, о направлении движения которой у наполеоновской разведки не было четко определенных сведений, а с фронта бы по следам французского отступления неумолимо нависал Кутузов с главными силами. В целом весьма безрадостная картина – унылая перспектива многомесячной зимовки в тесном окружении русских войск без каких-либо продовольственных запасов и налаженных коммуникаций. С таким же успехом можно было положить голову в пасть к тигру. И едва ли русские генералы, имея обильные собственные ресурсы и формирующиеся резервы за спиной, оставили бы в покое наполеоновские части. План движения на Украину был явной авантюрой. Реалист и практик такого масштаба, как Наполеон, даже имея под рукой лишь одну карту и минимальную информацию, вряд ли мог это не понимать.

В последние недели пребывания в Москве французский император осознал неизбежную необходимость отступления, если русские не пойдут на переговоры о мире. Сохранились наброски, сделанные им в последние дни сентября – в начале октября, где анализировались все «за» и «против» различных вариантов отступления из Москвы, учитывая, что Чичагов может приблизиться к Кутузову. Два первых варианта – отступление по старой Смоленской дороге и через Калугу к Смоленску – были рассмотрены в проблемном плане. Рассуждая о прямом отступлении к Смоленску, Наполеон поставил вопрос: «...будет ли разумно искать противника на марше, похожем на отступление, и потерять несколько тысяч человек перед армией, хорошо знающей свою страну, имеющей много тайных агентов и многочисленную легкую кавалерию?» Сам вопрос уже содержал в себе ответ. Французский полководец уже считал Великую армию ослабленной, кроме того, полагал, что Кутузов, укрепившись в Тарутино и «получив подкрепление, сможет защищать каждую пядь земли, а мы же будем иметь три или четыре тысячи раненых; что приобретет вид поражения. Отступление на 7 лье с ранеными при событии, которое противник распишет по своей воле, поставит его в более выгодное положение в общем мнении». Помимо стратегии и тактики, вставал вопрос престижа. Он играл для Наполеона немаловажную роль и являлся одной из веских причин отказа отступать по пути прежнего наступления. Что же касается второго варианта, то в набросках прямо указывалось: «вся операция на Калугу разумна лишь в случае, если прибытие в этот город будет иметь цель развернуться на Смоленск» [390] .

Б.С. Абалихин кратко прокомментировал оба варианта и сделал почему-то вывод, что Наполеон, основываясь на данных об отсутствии продовольствия в Смоленске, «пришел к заключению, что отходить в данные районы невозможно». Такое объяснение грубейшим образом расходится с истинным положением дел. На наш взгляд, автор здесь сместил акценты. Перечисление трудностей принял за отказ. Совершенно неаргументированно прозвучало и его другое мнение: «Отход в направлении на Киев он (т.е. Наполеон. – В.Б .) считал наиболее выгодным, но опасным, т.к. туда, по его словам, «направляется Дунайская армия» [391] . Процитируем начало указанного документа, где единственный раз упоминается Киевское направление: «Противник направляется по дороге на Киев, его цель очевидна: он ожидает подкрепления из Молдавской армии. Двинуться на него это значит... находиться без опорных пунктов во время зимнего квартирования» [392] . Совершенно очевидно, что под «противником» имелся в виду Кутузов, а не Чичагов, а смысл цитаты – противоположный выводу Б.С. Абалихина.