Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Московский пожар лишил Наполеона возможности активного преследования русских. Ложные движения казачьих частей поставили в тупик Мюрата, не ведавшего о направлении отступления Кутузова. Он на несколько дней потерял русскую армию из виду. Оценивая маневр Кутузова к Тарутину, Наполеон считал, что «противник направился к Киевской дороге, его цель очевидна: получить в подкрепление Молдавскую армию» [364] . На самом деле Кутузов этим маневром занял фланговую позицию по отношению к Москве и дороге на Смоленск, которая в тот момент являлась главной артерией Великой армии.

Интуитивно Наполеон с самого начала русской кампании, возможно, чувствовал, что что-то идет не так. И когда вроде бы промежуточная цель оказалась достигнутой (русские оставили свою древнюю столицу – Москву), все его попытки вступить в переговоры о мире оказались безрезультатными, а личные послания к Александру I остались без ответа. Причем российскому императору пришлось в этом вопросе столкнуться с образовавшейся тогда «партией мира», к которой причисляли и его близких родственников – великого князя Константина и императрицу Марию Федоровну [365] . А после сдачи Москвы ему выпала доля успокаивать «Тверскую полубогиню», свою любимую сестру Екатерину Павловну, стоявшую во главе патриотически настроенных консерваторов. 6(18) сентября 1812 г. из Ярославля она отправила довольно резкое письмо Александру I о критическом отношении части общества по отношению к самому императору и результатам проводимой им политики. Екатерина Павловна писала в несколько панических и резких тонах: «...занятие Москвы французами переполнило меру отчаяния в умах, неудовольствие распространено в высшей степени, и вас самих отнюдь не щадят в порицаниях... Вас обвиняют громко в несчастиях вашей империи, в разорении общем и частном, словом, в утрате чести страны и вашей собственной. И не какая-нибудь группа лиц, но все единодушно вас хулят... Я предоставляю вам самому судить о положении вещей в стране, где презирают своего вождя. Ради спасения чести можно отважиться на все что угодно, но при всем стремлении пожертвовать всем ради своей родины возникает вопрос: куда же нас вели, когда все разгромлено и осквернено из-за глупости наших вождей?» Александр I явно был задет за живое и отвечал в объемном послании, в котором высказал трезвый взгляд на положение дел в России в тот момент [366] . Несмотря на оказываемое с разных сторон давление родственников и самых различных партий в своем окружении, российский монарх не свернул с пути и продолжал четко и последовательно выдерживать выбранный перед войной курс.

Интриги Тарутинского лагеря

Остановка в Тарутинском лагере имела для русских войск самые благотворные последствия. Как известно, Кутузов, осмотрев местонахождение лагеря, якобы сказал: «Теперь ни шагу назад». Армия не только отдохнула, но пополнила запасы и получила подкрепления. Но именно там после оставления Москвы вновь разыгрались генеральские страсти. А.С. Пушкин как-то обронил странную на первый взгляд фразу о том, что М.И. Кутузов оставался в «мудром деятельном бездействии в Тарутине». На самом деле главнокомандующий и его военачальники продолжали активно действовать, правда, не на поле брани. Основным местом «действия» стали армейские штабы, где бушевали нешуточные страсти, разыгрывались различные закулисные комбинации, а причина таилась в оскорбленном честолюбии и непомерных амбициях генералов. «Я в Главную Квартиру почти не ежжу, – писал 7(19) октября Н.Н. Раевский А.Н. Самойлову, – она всегда отдалена. А более для того, что там интриги партий, зависть, злоба, а еще более во всей армии егоизм, не смотря на обстоятельства России, о коей ни кто не заботится» [367] .

Высший генералитет и штабная молодежь «за глаза» критиковали нового главнокомандующего. «Критиков» Кутузова с лихвой хватало, и вполне понятно почему. По словам Ф.В. Ростопчина, после оставления Москвы его называли то «предатель», то «темнейший», а многие офицеры громко заявляли, «что стыдно носить мундир». Сам же Ростопчин, стараясь всячески очернить Кутузова, явно сгущал краски; кроме того, распространял в армии копию своего письма (составленного в язвительном тоне) к Кутузову, она ходила в рукописном виде и, по словам А.А. Шаховского, вредила «доверенности подчиненных к начальнику, от которого зависела судьба России» [368] . Среди тех генералов, кто неодобрительно и негативно отзывался о М.И. Кутузове, были многие известные лица и герои 1812 года: П.И. Багратион, М.Б. Барклай де Толли, Л.Л. Беннигсен, А.П. Ермолов, М.И. Платов, Н.Н. Раевский, Д.С. Дохтуров и др. Помимо личных и старых служебных обид, генералы ставили ему в вину чисто профессиональные упущения: проигрыш Бородинского сражения, оставление Москвы без боя, разлад армейской системы управления, пассивность и бездеятельность в ведении военных действий. В доносах, поступавших из Тарутино в Петербург, фигурировало и обвинение, что главнокомандующий спит по 18 часов в сутки. Весьма любопытную реакцию на это заявление продемонстрировал генерал Б.Ф. Кнорринг: «Слава Богу, что он спит, каждый день его бездействия стоит победы». Не менее оригинально и живо тот же генерал отреагировал на другое обвинение («возит с собою переодетую в казацкое платье любовницу»): «Румянцев возил их по четыре. Это не наше дело» [369] .

Следует отметить, что в тот момент в военных кругах новый главнокомандующий за оставление Москвы и дезорганизацию войскового управления подвергался яростным нападкам, не менее жестким, чем в свое время под Смоленском Барклай. Письма к нему от императора, наполненные в этот период упреками и выговорами, дают полное основание считать, что Александр I в сложившейся критической ситуации был не просто недоволен Кутузовым, но и готовился при появлении веских оснований отстранить его от командования (на этот пост уже обсуждалась кандидатура П.А. Зубова). И такая ситуация во многом связывала М.И. Кутузову руки: он не мог в одночасье расправиться со своими хулителями. В то время при армии находились имевшие большой вес в общественном мнении и носившие тяжелые генеральские эполеты Л.Л. Беннигсен, М.Б. Барклай де Толли, Ф.В. Ростопчин и Р. Вильсон – главные и гласные (как имевшие право писать царю) критики главнокомандующего.

Но в армии не было единой и хорошо организованной антикутузовской «партии», так как каждый из названных лиц имел свои резоны и преследовал собственные цели. Кроме того, большинство относилось к возможным коллегам по оппозиции не менее негативно, чем к верховному вождю русских армий. В общем какая-либо база для возникновения сплоченной коалиции полностью отсутствовала. В этих условиях М.И. Кутузов получал неоспоримые преимущества для борьбы с генеральской фрондой. Будучи человеком мудрым и хитрым, обладая огромным терпением и богатым опытом придворных и дипломатических интриг, он никогда не торопился, всегда соблюдал внешний политес и прилюдно оказывал знаки внимания и уважения в отношении генералов-конкурентов, но в то же время дожидался удобного момента, чтобы удалить или нейтрализовать соперника. Труднее приходилось с теми, кто находился вне его компетенции. Критика действий «светлейшего» раздавалась не только из стана русских воинов, но и от английского генерала р. Вильсона, а также и от московского главнокомандующего Ф.В. Ростопчина, не в полной мере подвластных высшему военному командованию. С потенциальными конкурентами (критиками, которые могли «подсидеть») Кутузов, проявив терпение и незаурядные способности в закулисной борьбе, разобрался в течение 1812 г. Не любивший нового главнокомандующего П.И. Багратион выбыл из строя после Бородина; затем, можно сказать добровольно, сошел с дистанции оскорбленный Барклай де Толли; отдалился волею судьбы от эпицентра событий Ростопчин. Перестали фактически существовать и штабы 1-й и 2-й армий – центры интриг и борьбы генеральского честолюбия.

Раздражающим фактором долгое время оставался лишь Л.Л. Беннигсен, единственный из высшего командного состава, кто обжаловал поведение главного вождя армий в письмах к императору. Он же оставался притягательным звеном для всех недовольных Кутузовым, особенно в среде штабной молодежи. По словам В.И. Левенштерна, «центром злословий была квартира генерала Беннигсена. Там сходились, чтобы посмеяться над князем-главнокомандующим даже те люди, коим он наиболее покровительствовал. Они видели в генерале Беннигсене преемника Кутузова и преклонялись перед восходящим солнцем» [370] . Но после допущенных Беннигсеном тактических промахов во внутригенеральских разборках царь дал Кутузову карт-бланш на решение его участи, и главнокомандующий эффектно выслал из армии своего главного конкурента, причем смог отомстить Беннигсену с «изысканной жестокостью». Александр I вместе с наградами за Тарутинское сражение прислал в армию и письма Беннигсена с критикой главнокомандующего. Кутузов вызвал Беннигсена, заставил адъютанта читать свое собственное представление на Беннигсена за Тарутинское дело, затем вручил ему золотую шпагу с алмазами и 100 тыс. рублей, пожалованных царем. После чего велел также громко читать донесение Беннигсена императору. Во время этого действия его начальник штаба «стоял, как будто гром разразил его, бледнел и краснел» [371] . Не случайно Н.Н. Раевский еще в 1810 г. писал о нем: «С Кутузовым же и никому служить не безопасно, хотя по моему мнению он более других имеет способов командовать» [372] . Но в разыгравшемся противодействии «Кутузов – Беннигсен» нельзя найти национальной подоплеки. Несмотря на то что у Беннигсена в армии имелось много личных недоброжелателей, вокруг него постоянно группировалась часть военной элиты с русскими титулованными фамилиями.