Грань человечности - Лев Бизелёв

— Слышал, что ты и тяжелыми кораблями управлял?

— Знаешь, это все похоже на допрос.

— Может быть. Так что на счет кораблей?

— В основном летал на легких десантных космолетах, но какое-то время замещал капитана тяжелой боевой платформы проекта «Пантеон-2А4». Она самодвижущаяся, хоть и очень неповоротливая, так что сойдет за тяжелый корабль.

— Да, я тоже служил на похожей, — улыбнулся Говард. — Но ты, наверное, догадываешься, что мне хотелось поговорить не только об этом.

Симон не спеша закатал рукава, обнажив свои покрытые татуировками предплечья. Правая была исписана рядами имен и фамилий, а левая — наборами букв и цифр.

— Об этом? — холодно спросил Белл.

Ален в ответ только кивнул и продолжил давить на собеседника взглядом.

— Думаешь, я какой-то псих? — совершенно обыденным тоном поинтересовался Симон, словно он получает такие вопросы каждый день.

— Отнюдь. Но выслушать историю о том, как ты попал в Черный ветер, я бы не отказался.

Черный ветер был особым подразделением вооруженных сил Синергиума. Любой, кто совершил не тяжкое преступление в армии, мог заменить заключение на службу там с серьезным сокращением срока. Правда, из-за высокой смертности не многие на это шли.

Симон неосознанно поморщился. Он никогда специально не скрывал своего прошлого, но и вспоминать его не любил. Тем не менее Белл быстро подавил возникшее раздражение, как делал уже в течение очень многих лет. Последний раз, когда он дал волю эмоциям, перевернул всю его жизнь с ног на голову. И именно об этом Симон сейчас и собирался рассказать.

— Я сломал челюсть офицеру-инструктору в академии, где обучался на пилота боевого космолета.

— И за это ты попал в тюрьму? С реальным сроком?

— Он был внуком какой-то важной шишки.

— Ладно, допустим. Тогда зачем ты вообще на него полез?

— Этот офицер был виноват в смерти моих друзей, — медленно и спокойно произнес Симон. — Он считался лучшим выпускником академии за десяток прошлых лет. Поэтому и смог стать инструктором, хотя был ненамного старше нас. Но этот гад видел, что в моем наборе некоторые смогут превзойти его, поэтому подстроил несчастный случай во время выпускного экзамена.

Услышав этом, Говард нахмурил лоб.

— Кажется, я читал когда-то про похожий случай. Вас якобы по ошибке отправили прямо под нос к войскам Доминиона?

Симон глубоко вдохнул, после чего медленно выпустил воздух наружу и ответил на вопрос

— Из всех вернулись только двое, включая меня. Многие в академии знали, кто виноват, но боязнь перед его связями заставляла их молчать.

— И ты решил взять правосудие в собственные руки?

— Глупо, правда? Я думал, что такое событие вызовет резонанс, но все замяли, а меня посадили. А знаешь, что самое интересное?

Говард остался все также невозмутим и только отрицательно помотал головой.

— Тюрьма и стала моим шансом поквитаться за друзей. Там уже не действовало влияние академии, и я устроил новую провокацию. Выкрал иголку с какой-то краской и ночью вывел на руке имена погибших. Когда это непотребство увидели, то стали разбираться, и вся история всплыла. Только теперь уже никто ничего не мог спустить на тормозах.

— Понятно. Значит, твоя правая рука — это память об ушедших товарищах.

— Да. К сожалению, после вступления в Черный ветер на ней появилось еще много новых имен.

— Зачем ты вообще туда пошел, если разоблачил случившееся в академии?

— Так обвинение в нападении на офицера с меня никто не снял, и срок не пересмотрели. А отряд смертников был единственным способом не просто выйти пораньше, но и отмыть свое имя.

— Даже несмотря на риск?

— Сейчас я мог бы на такое и не согласиться. Но тогда был полностью уверен в своих силах.

— Я тебя понял. Тогда осталось прояснить значение символов на второй руке.

Симон улыбнулся, посмотрев на свое левое предплечье.

— Вот это уже чистой воды глупость. В Черном ветре я летал на десантных кораблях. Сам понимаешь, кроме меня в кабине был еще как минимум один человек.

— Второй пилот?

— Иногда и стрелок, Нельсон умел все понемногу. Его так впечатлила моя история, что он стал у себя на руке набивать номера или модели сбитых нами кораблей.

— И чем вы там только занимались! — посетовал Серафим.

— Знаешь, всякое бывало, — хищно ухмыльнувшись, ответил Симон.

— И ты решил повторить за ним?

— Ну как решил, проспорил. Я был еще слишком молод.

Говард ничего не ответил, но понимающе кивнул.

— А потом я привык и продолжил эту «традицию» даже после того, как наши с Нельсоном дорожки разошлись. Он отбыл свой срок раньше меня.

— Интересная у тебя судьба, Симон.

Но тот снова пожал плечами.

— На этом корабле она у всех интересная. Ты, я думаю, можешь не менее увлекательную историю рассказать.

На это Ален ничего не ответил и еще пару минут молча смотрел на собеседника. Но тот сидел с абсолютно безмятежным лицом, снова погрузившись в свои мысли о маневровом двигателе.

— Знаешь, Симон, я хочу назначить тебя помощником капитана Омеги. Как ты на это смотришь?

— Прости, что? — Белл встряхнул головой, будто развеивая дрему.

— Ты будешь помощником капитана?

— Я могу, если нужно. Но почему ты не предложил это Банжерову? Он же твоя правая рука.

— Действительно, Стивен лучший из моей старой команды. Но он не так много знает об управлении космолетами.

— Среди нас тоже никто не знает, что из себя представляет Омега в действии.

— Ты понимаешь, о чем я. Кроме тебя и меня никто больше не управлял крупными боевыми кораблями.

— Вообще никто?

Говард чуть ли не первый раз видел Симона удивленным. Но он и сам не поверил, когда узнал, что у них мало вообще любых опытных пилотов.

— Что есть, то есть. Искать еще людей времени нет. Тем более с нами Гедеон.

— Он меня пугает, если честно.

— Да ладно тебе, этот ИИ почти как живой. И он слушает нас с Эриком, хоть и ворчит постоянно.

— Знаю. Но именно эта «человечность» меня и пугает.

— Вы привыкнете друг к другу. Если ты, конечно, согласен.

— Управлять Омегой? А куда я денусь! Не бросать же тебя одного, капитан.

Вскоре после этого разговора Ален отправился на мостик уже в сопровождении своего нового помощника. А еще