Черные комиссары - Богдан Сушинский

– Как вы назвали меня?! – удивленно подался к нему Дмитрий.

Пленный немного замялся, но все же набрался мужества ответить:

– «Черный комиссар». Это германцы вас так называют, господин капитан.

– Так, может, все-таки «черный капитан»?

Ефрейтор вопросительно взглянул на молчаливого рядового, у которого от страха дрожали не только поднятые вверх руки, но и плечи, и, не дождавшись подтверждения, настоял на своем:

– Да нет, «черный комиссар». Всех вас, морских пехотинцев, немцы называют «черными комиссарами». Из-за черной морской формы. Мы тоже так стали называть. Даже в местной германской газете о вас так написано. Если вам неприятно слышать об этом, мы не будем так называть вас, господин капитан.

Гродов разрешил им опустить руки и подняться с колен.

– Почему же? Комиссар, так комиссар. Тем более – «черный», морской.

36

В ходе короткого допроса выяснилось, что рота румын и отряд из сорока эсэсовцев действительно прибыли для участия в завтрашней утренней атаке. Еще одна рота румын при поддержке двух танков пойдет в атаку на южном участке плацдарма.

– А по какому случаю такое внимание к нашему десанту? – поинтересовался капитан.

– Говорят, будто бы поступил приказ самого Антонеску – во что бы то ни стало прорвать оборону русских, ликвидировать плацдарм и начать подготовку к штурму Измаила, – ответил ефрейтор и тут же спросил, что с ними теперь будет.

– Поскольку мой десантный отряд находится в тылу, то пленных здесь быть не может. Придется вас повесить или зарезать, как баранов, дабы не привлекать внимания выстрелами, – доходчиво объяснил ему комбат. – Но если вы хотите жить?..

– Хотим, господин капитан, конечно, хотим! – вдруг взорвался доселе молчавший рядовой, причем Гродов не сразу уловил, что произнес он это на какой-то смеси русско-украинского языка.

– Так ты не румын?

– Мы оба из местных русских старообрядцев, – ответил за него ефрейтор.

– Почему же сразу не признались?

– Нам сказали, что в плену комиссары сразу же расстреливают верующих, и в первую очередь старообрядцев. Поэтому нам лучше в плен не сдаваться, все равно расстреляют или отправят в Сибирь.

– Это всего лишь пропаганда, – проворчал капитан и, подозвав Малюту, приказал вручить пленным по лопате и отвести к перешейку шагах в пятнадцати от хутора. – Пусть перекопают его, оставив только узкую боковую тропиночку. Ширина рва – четыре шага; из глины формировать бруствер на нашей стороне. Если будете хорошо работать и не станете мешать нам воевать, возьмем с собой на левый берег и сдадим в лагерь для военнопленных, расположенный в самой Одессе. Там и отсидитесь до заключения мира.

– А нельзя меня взять в плен? – тут же подвернулся под руку Жора Жодин. – Чтобы в тот же лагерь, пусть даже румыном, но обязательно в Одессу?

– Будешь много болтать, я тебя румынам сдам. Собственноручно, и без какой-либо взаимности. Но это со временем, а пока что слушай. Вскоре румыны бросятся искать своих патрульных.

– Думаю, не ранее, чем через час.

– А солнце уже близится к закату. Возьми троих бойцов и устрой засаду на том же месте, на котором мы взяли в плен этих красавцев.

Подкрепление из мыса прибыло значительно быстрее, чем Гродов мог ожидать. Оказывается, его гонцы умудрились наткнуться в плавнях на какую-то залитую водой косу, по которой, пользуясь «поводырскими» палками, сумели довольно быстро добраться до крайнего поста своих. При этом саму болотную тропу они всячески помечали. Ну а привел группу бойцов сам Владыка, оставив вместо себя старшим батальонного комиссара.

План дальнейших действий вызревал сам собой. Помня о показаниях пленных, офицеры приняли решение: сначала основательно ослабить вражескую группировку здесь, на северном участке, а на рассвете основные силы сосредоточить на южном, предварительно нанеся по нему артиллерийский удар из бронекатеров.

Начальнику штаба флотилии, с которым Гродов связался по принесенной старшим лейтенантом рации, долго объяснять ситуацию не пришлось. Он тут же прикомандировал к гарнизону монитор и три бронекатера, которые вечером должны были нанести удар по тыловой базе противника на северном участке, а на рассвете – на юге.

Накормив бойцов и пленных, чем бог послал в рюкзаках подкрепления, комендант тут же превратил в корректировщиков своих «аистов»-верхолазов, а Владыке поручил заниматься ими, катерами и лагерным бытом. Сам взял двух бойцов и повел их к устроенной Малютой засаде.

Трое румын появилось на косе как раз в те минуты, когда солнце окончательно угасало за далеким холмистым горизонтом. Сначала они позвали ефрейтора, и Гродов приказал ему откликнуться первыми пришедшими на ум словами: «Идите сюда, мы здесь кое-что нашли! По-моему, это клад!». Признав голос своего, унтер-офицер и двое солдат смело шагнули на тропу, уводящую в глубину плавней. Ну а сняли их десантники ножами как раз тогда, когда на палаточный лагерь упали первые, пристрелочные, снаряды, посланные комендорами монитора «Ударный».

Попав под массированный обстрел, многие румыны и немцы бросились искать спасение в плавнях, особенно на косе. Однако Гродов, превратив в «аистов» еще пятерых своих бойцов, приказал открывать огонь не сразу, а дать противнику втянуться в болотистые камышовые заросли и на косу. Пока артиллеристы срывали взрывными волнами палатки врагов и рассеивали их по окрестностям лагеря, снайперы десантников расстреливали тех, что хотел отсидеться в камышах. Очевидно, с такими же намерениями на косу ворвалось нечто среднее между бронеавтомобилем и колесной танкеткой. Вот только под пулеметные очереди этого чуда с крестами на бортах больше попадали спасавшиеся в плавнях румыны, нежели залегшие в кустах, на склонах косы и за насыпью десантники.

Когда машина дошла до рва, водитель понял, что попал в засаду и что развернуться на этом узком перешейке он уже вряд ли сумеет. Его минутного замешательства оказалось вполне достаточно, чтобы под корпус машины полетели две гранаты. А когда танкетка все-таки попыталась развернуться, на броне ее уже восседало двое моряков, которые открыли огонь по смотровым щелям. В болотистом озерце рядом с косой она стала увязать, когда водитель и пулеметчик уже были мертвы.

Офицер, который представился как старший лейтенант СС фон Фрайт, открыл люк и пытался отстреливаться, но, раненый в плечо, уронил пистолет и прокричал, что сдается.

– Я вынужден находиться в плену, однако отвечать на какие бы то ни было вопросы я отказываюсь.

– Да на хрена ты нам нужен с твоими ответами! – прохрипел своим осипшим басом Владыка, мощным кулачным ударом в голову оглушил его, взвалил, как тюк сена, на спину и понес в сторону лагеря.

Проводив удивленным взглядом этого силача, Гродов тут же велел вытолкать танкетку назад, на косу.

– А вы чего бездельничаете? – прикрикнул при этом на пленных румын-старообрядцев. – Помогайте вытаскивать, чего зря харч переводите?

И все же вытолкать машину на сушу удалось только после появления старшего лейтенанта Владыки. Оставив пленного эсэсовца на попечение раненого моряка, задержавшегося в лагере в роли охранника, он прихватил две толстые жерди и подбежал к машине. Используя эти жерди в качестве подъемных рычагов, десантники все-таки сумели спасти машину от гибели в трясине. Среди десантников даже нашелся боец, который когда-то работал трактористом, однако запустить двигатель подбитой танкетки он так и не сумел. Тем не менее они докатили эту машину почти до окончания косы, и как раз вовремя: артобстрел прекратился, немцы и румыны уже пришли в себя и хотели организовать прочесывание плавней.

Гродов сам сел за пулемет, а несколько моряков использовали танкетку в роли дота, остальные засели в кустарнике и в камыше. Но первыми открыли огонь снайперы – «аисты», которые промахи допускали очень редко. После яростной попытки прочесать плавни десантники так проредили цепь атакующих, что предпринимать вторую атаку командирам противника уже было не с кем. Но и десантники тоже оказались в сложном положении: прорываться к своим по материку, мимо плавневого лагеря румын и через их передовую, было опасно: можно было потерять большую часть бойцов. Пробираться ночью плавнями – тоже было сложно. Поэтому-то капитан и принял единственное благоразумное решение: швырнуть гранату в люк танкетки, отвести бойцов к лагерю и там, выставив у «перекопа» дозор, дождаться рассвета.

– Это правда, оберштурмфюрер, что вы называете нас, морских пехотинцев, «черными комиссарами»?

– Появилось и такое название, – признал барон фон Фрайт. Рана оказалась легкой, и его уже перевязали; к тому же барон старался не обращать внимания на боль. – Румыны очень боятся вас, одетых в черную морскую форму.