Метро 2033. Отступник - Элона Демидова

К сожалению, имелось одно досадное обстоятельство: соправитель Антон так просто не сдастся. И если вдруг он окажется в меньшинстве, то может пойти на обострение ситуации. Каким бы плачевным ни было положение дел, гвардейцы во главе с мерзавцем Алфераки останутся верны своему хозяину. И тогда неизбежна гражданская война.

Практически стопроцентная вероятность такого исхода возникнет в случае, если отряд вернется без потерь, с пленными и большим количеством трофеев. Если же погибнет хотя бы шесть граждан, то Антон не будет себя чувствовать стоящим на твердой почве, и кто знает, быть может, он отступит…

И, конечно же, как размышлял Роман, гражданской войны можно избежать, если отряд потерпит сокрушительное поражение в Таганроге, но это уже из области фантастики. Такой вот парадокс: чтобы избежать кровопролития между жителями внутри Лакедемона, следует желать смерти своим гражданам во внешней войне.

Царь Роман осознавал, что реформы нужны, и ради этого дела, столь необходимого гибнущему обществу, он готовился принести в жертву какое-то количество жизней.

Правитель присел за стол и взял стопку документов, желая просмотреть динамику изменения населения за последние пятнадцать лет. Вот теперь абсолютно ясно, что поселки, которые раньше отличались от Лакедемона куда более высокой смертностью, в скором времени станут центрами демографического взрыва. Но самое страшное, что полноправных граждан эта тенденция обойдет стороной. Впрочем, первый случай рождения девочки с кошачьими зрачками среди элиты имел место…

И опять тут как кость в горле стоял царь Антон. Уничтожение таганрогских дикарей лишало возможности получить формулу лекарства. Вся надежда на допрос пленных. И очень важно, необходимо сломить традицию убийства неполноценных младенцев. Что с того, если у нового поколения граждан будут кошачьи глаза?

Тяжело вздохнув, Роман откинулся на спинку стула. Что-то они упустили в вопросе управления. Да, было весьма мудро разбить людей на классы, чтобы полноправные граждане гордились своим статусом, а крестьяне цеплялись за свое неполное гражданство и с радостью помогали угнетать рабов. Но все же чего-то не хватало…

Повинуясь неясному импульсу, царь подошел к сейфу, открыл его и достал конверт плотной бумаги, из которого вытащил потрепанный, с обломанными краями квадратик. Со старой пожелтевшей фотографии смеющимся взглядом смотрела сестра – молодая, энергичная, с роскошной гривой волос редкого пепельного цвета.

«Какая теперь ты, Инеска? Впрочем, тебя уже, вероятно, нет в живых. Глупая пианистка, вышедшая замуж по любви за безумного скрипача… Или не такого уж и безумного?…»

Из этого же конверта царь извлек исписанный тетрадный листок. В сумасшедшие первые годы после ядерной войны, он, прочитав идиотскую записку, мысленно прокляв скрипача-психопата и пожалев дуру-сестру, тут же забыл о них. Инесса никогда не была дружна с семьей, более того, частенько с презрением отзывалась о профессии родного брата, поэтому пропажа несносных родственников не особенно сильно занимала Романа. И вот теперь, спустя много лет он почему-то вспомнил о прощальном письмишке.

«Дорогой шурин, когда ты прочитаешь мое послание, мы с Инессой будем уже далеко, так что не пытайся нас найти. Хотя мне кажется, тебе будет даже легче оттого, что с твоей шеи наконец-то слезли проклятые родственники, поэтому вскорости ты забудешь о нас как о дурном сне.

Инесса, узнав о моем решении покинуть Лакедемоновку, впала как обычно в истерику, но я объяснил, что ее с собой не тяну, и она может остаться. Ты прекрасно знаешь невыносимый характер своей сестрички: сперва она кочевряжилась, посылала на все четыре стороны, а потом за мной же и увязалась.

Извини, но нам, цинично пользуясь родственными связями, пришлось украсть два костюма индивидуальной защиты и немного тушенки. Я полагаю, ты все поймешь и простишь. А если не простишь, то и хрен с тобой.

Теперь я хотел бы объяснить, почему я сбегаю из вашего вертепа. Я прекрасно понимаю, что Орлов со своим дружком Алфераки, играя в жалкое подобие Древней Спарты, попытаются установить новый порядок, перепрограммировать мозги выживших людей на новый лад, ведь без телевидения, интернета и государственной опеки бедняги потеряли всякие ориентиры. И, в общем-то, дело это правильное, поскольку в хаосе и разложении ваши потуги смахивают хоть на какой-то порядок. Да, признаю, что нескольким сотням выживших, вы поможете не опуститься до безмозглых животных, и они продолжат строить цивилизацию, но не забывай какой ценой: это будет на костях тысяч или даже десятков тысяч невезучих соплеменников, которым было отказано в еде и крове. Ты это прекрасно понимаешь, сквозь зубы одобряешь и подыгрываешь нашим новоявленным эллинам. Разумеется, кто-то быстрее, кто-то медленнее войдет в новую роль, и спустя лет пятнадцать-двадцать уже все будут полагать, что они живут правильно, только так и надо жить.

Что поделать, такова природа человека: сосать то, что дают ему за щеку. Однако игры в Спарту заходят слишком далеко, и я всерьез начинаю опасаться за свою задницу, ведь славные эллины были еще те ребята. Да и от вашего неразбавленного лакедемонского самогона меня сильно тошнит.

Напоследок хотелось бы дать один совет. Тебе нужно придумать идею, которая бы пронизывала все слои общества: и верхи, и низы, и ваш сформировывающийся средний класс – крестьян. В условиях тотальной разрухи лучшей универсальной идеей может стать религия. Именно религия, а не идеология. Фашизм, национализм, либерализм, коммунизм, анархизм и прочее – это сивуха разного качества. После нее обязательно бывает похмелье и болит голова. Чтобы народ не блевал от этого зелья, нужны фильтры. Раньше это были радио, кино, телевидение, интернет, но вы их не имеете. Поэтому вам нужна религия, которая, вспоминая сентенцию одного классика, есть опиум для народа. Опиум дает иллюзии, опиум – это обезболивающее лекарство, успокоительное средство, но главное, препарат этот должен быть доступен для широкого потребления, а не только для элитарного быдла.

Впрочем, я полагаю, для степной полосы лучше говорить не опиум, а марихуана.

Поверь, мой чекистский друг Роман Светин, религия – это не только наркотик. Вспоминая того же самого классика, но абзацем выше, я тебе говорю: религия – это вздох угнетенной твари в сердце бессердечного мира. В новых условиях, когда кругом радиация, мутации, голод и болезни, вашим рабам нужен будет воздух надежды, они должны видеть иллюзорный свет в удушливой тьме, и если вы не предоставите им этого, то, уверен, власть ваша будет ненадежна.

Засим позволь откланяться. Твой нелюбимый шурин

Ян Заквасский.

P.S. Извини, кроме ОЗК и жратвы украду еще скрипку, должен же я иметь при себе оружие».

Роман отложил письмо, посмотрел на горящие свечи.

«Трепло, конечно, – подумал правитель. – Но ведь если отбросить шелуху, всю эту интеллигентскую рисовку и дешевое самолюбование, то Яшка не таким уж и психом был».

Действительно, религии для масс в Лакедемоне не было. Людей тупо заставляли работать под страхом смерти, оставляли без вздоха в бессердечном мире. Раб без иллюзий понимает, что он раб навечно.

В свое время церковь превратили в Храм Славы для того, чтобы занять чем-то лакедемонских гражданок, ведь им не положено было работать. Вот жрицы и крутились сами с собой, придумывали какие-то молитвы и обряды. Потом в храме стали проводиться брачные церемонии. В мужской лексикон проникла фраза «священные воды Миуса». Однако всего этого было решительно мало. Крестьяне и рабы оставались без религиозной опеки. Нужно было срочно создавать опиум для народа. А значит, надо подумать о еще одной реформе – церковной, и конечно же, Антон опять будет против!

И Роман вдруг представил, как было бы здорово, если бы и Антон, и весь отряд вообще не вернулись из похода. Да, конечно, очень жаль тридцати с лишним воинов, это огромная потеря для Лакедемона, но в то же время, не такая уж большая плата за реформы без распрей, крови и насилия. Можно было бы сделать должность царя ненаследственной, ведь один из правителей вместе со своим сыном погиб бы, а второй – бесплоден. Выбрали из перспективных юношей кого поумнее, дали бы соответствующе воспитание… А на место Антона поставить бы Степана Быкова. Прекрасный соправитель и, главное, абсолютно управляемая фигура. Алёна Третья ушла бы из борделя и поселилась бы вместе с новым царем. А бывший журналист Глеб Словоблуд – отличная кандидатура на должность Первосвященника, несущего идею новой религии (которую сам же и придумает) в массы. И, конечно, немедленно отменить ритуальные убийства неполноценных детей. И всем, абсолютно всем начать принимать лекарства против радиации. Женька Долговяз, умный, толковый, боясь за своих детей, никуда бы не делся и таскал бы для всего Лакедемона этот порошок. И что с того, что дети будут рождаться с кошачьими зрачками? Главное ведь воспитание, преданность государству и стремление к цели, а не какая-то там мифическая «чистота» крови.