Проект "Плеяда" - Андрей Каминский

— Семнадцать часов сорок три минуты!

Уверенный, радостный голос показался в этой тишине пресловутым раскатом грома. Любой дикий зверь позавидовал быстроте реакции, с которой Илта развернулась, выхватывая пистолет и наводя его на источник звука. Оказалось, что стрелять пока неоткуда — голос шел из небольшого коридора, не сразу замеченного Илтой. Держа курок на взводе, Илта бесшумно скользнула туда.

— Это полный успех, товарищ Ланькова! Правота профессора Иванова доказана полностью и неопровержимо. Это полный переворот в медицине!

В отличие от центрального коридора, боковой аппендикс почти не освещался — над потолком тускло мерцала лишь одна фиолетовая лампа. Впрочем, этот коридор и был небольшим — метров пятнадцать всего с одной дверью в конце. Из-за нее лился свет, слышались оживленные голоса.

— Значит, эксперимент закончен? — послышался женский голос, в котором тоже угадывались возбужденно-радостные нотки.

— Маша, вы еще спрашиваете?! Конечно! Вы же сами видели — раны у всех троих, несовместимы с жизнью. Переливание крови могло продлить их существование от силы на пару часов — что и произошло с тем, кому мы переливали человеческую кровь. Тот, кому переливали кровь шимпанзе, умер через полчаса.

— Но третий…

— Семнадцать часов сорок три минуты! — вновь послышался торжествующий голос, — вы представляете? Не знаю, что такое в крови этих полуобезьян, что позволило подопытному так долго цепляться за жизнь — но факт налицо! Представляете, какие перспективы это открывает?!

— Товарищ Кумаев, я просто не нахожу слов…

Заинтригованная Илта припала к светящейся щели приоткрытой двери. Ее глазам предстало помещение, сильно напоминающее давно забытую лабораторию в Чите: шкафы с множеством книг и медицинских приоборов, стеллажи, уставленные колбами и трубочками. Но центром всего этого были три больших операционных стола на каждом из которых лежал человек. Вернее, как следовало из разговора восторженных экспериментаторов, лежало три трупа, небрежно накрытых простынями, бурыми от засохшей крови. Над мертвыми телами в специальных держателях закреплялись пакеты, на дне которых еще виднелись остатки красной жидкости — надо полагать переливаемая кровь. От пакетиков тянулись прозрачные трубочки, исчезавшие под простынями.

Спиной к Илте стоял высокий мужчина в белом халате и с черными волосами. Напротив него стояла молодая стройная женщина, примерно одного с Илтой возраста. Из-под белой медицинской шапочки выбивались черные волосы, медицинский халат подчеркивал сочную фигурку.

«Все-таки советские женщины куда симпатичнее их мужчин»- мелькнула мысль у Илты.

— Вот здесь — рука доктора хлопнула по папке, лежащей поверх на одного из трупов — журнал наблюдений и кое-какие результаты опытов. Профессор Иванов просил меня предоставить ему эту документацию, после смерти последнего из испытуемых. Отнесете, Маша?

— Конечно, товарищ Кумаев, — с готовностью кивнула красавица, — только вот…

— Не знаете, как туда пройти? — спросил доктор, — ну да, вас же недавно перевели. Выйдете отсюда, дойдете до инфекционной лаборатории — ну, прямо за уборной, знаете? Там будет лестница — вниз спуститесь и идете до конца коридора.

Как выглядит профессор, знаете?

— Нет, — мотнула головой Маша, — нам его лекции давали в записи. Я видела его портреты до того как…

— Он с тех пор сильно изменился, — хохотнул доктор, — впрочем, я думаю, вы его ни с кем не спутаете. Тем более, что из всех ему подобных он один может членораздельно говорить. Надеюсь, его вид вас не сильно шокирует.

— Вот уж на новусов я насмотрелась, — с чувством произнесла девушка, — и знаю как вести себя с ними. Думаю, поладим и с их создателем.

— Поладите, конечно, — рассмеялся Кумаев, — партиец партийца не обидит. Ладно Маша, вы идите, а я буду писать отчет для Свечкарева — это до утра. Надо будет еще подготовить для Иванова образцы тканей и крови от каждого подопытного. Кровь этого новуса запустила в организме любопытную патологию — жаль, что он уже при последнем издыхании находился, очень жаль. Там есть очень интересный фермент, я описал его в журнале.

Еще минут десять доктор сыпал разнообразными медицинскими терминами, из которых Илта понимала хорошо если треть. Докторша — надо полагать местный аналог Наташи — поддерживала разговор, но было видно, что он ее утомлял. Наконец Кумаев выговорился и, небрежно бросив, «Я позвоню, предупрежу доктора»- потянулся к телефону. Маша двинулась к двери — Илта еле успела отпрянуть в темный угол. Открывшаяся дверь заслонила куноити, пока Маша, цокая каблучками изящных сапожек, вышла в главный коридор. Вслед за ней кралась Илта. Все ее умение двигаться бесшумно пригодилось ей сейчас — находясь в двух шагах позади девушки, она ни звуком не выдала себя. Конечно, если бы докторша обернулась Илте бы не поздоровилась, но похоже она даже не подозревала, что идет по коридору не одна. Что было закономерно — в «Кокурюкай» учили множеству способов оставаться незамеченной. И все же Илта не теряла осторожности — когда девушка вдруг остановилась, куноити плавно отступила в боковой коридор. Однако Маша всего лишь зашла в уборную.

«Опять сортир» — поморщилась Илта, заходя следом. В уборной было три кабинки, в одной из которых виднелись женские ноги в бежевых чулках и черных сапожках. Послышалось характерное журчание, потом звук смываемой воды. Не дожидаясь пока Маша выйдет, Илта распахнула дверь кабинки. Девушка удивленно подняла взгляд на открывшуюся дверь и ее карие глаза широко распахнулись. Она раскрыла рот, чтобы закричать, но Илта слегка ударила ее по горлу, затем по солнечному сплетению.

— Тихо сучка! — произнесла она, — где бумаги!?

Маша что-то промычала, что могло расцениваться и как попытку рассказать, равно как и гордый отказ. Однако Илта уже заметила папку, на бачке.

— Ага, ну гляну позже, — сказала она, — ну-ка встань!

Докторша из НКВД (наверняка она была в каком-то звании, вряд ли сюда допустили кого-то со стороны) попыталась что-то сказать, но Илта не дожидась этого ухватила ее за пышные кудри и вздернула на ноги, разворачивая спиной к себе. Попытки сопротивляться были прерваны ударом по пояснице — скорее простым шлепком, — но от него Машу скрючило в три погибели и девушка уже не сопротивлялась когда ее уложили грудью на бачок. Спущенные до колен трусы и юбка съехали до щиколоток, позволяя Илте запустить руку между ног девушки. Та ойкнула и попыталась убрать нахальные пальцы.

— Перестань, — поморщилась куноити. Согнув свободную руку в локте, Илта с силой надавила на крестец, заставив Машу вновь всхлипнуть от боли. Тем временем Илта быстро и умело освободила ее от халата, блузки и нижнего белья.