Романовы. Ошибки великой династии - Игорь Шумейко

При последней моей фразе Государь улыбнулся и сказал: “Ну, это вряд ли вы особенно хорошо помните”. Я возразил, что мне шёл тогда уже девятый год…»

Понимаете весь трагизм истории? Мальчишку ещё и утешают. Не слушался дядю, ходил играть с хулиганами, теперь надо расплачиваться и просить «загладить позор» того же дядю. Командующий и Генштаб – те, кто ведет войну, просят заключить мир, но вот сквозь слёзы блеснул лучик надежды, приехал капитан 2 ранга (флота уже нет) и говорит, что слышал на Транссибе бодрые песни… А японцы (поддержанные США, Британией и мировым банкирством) требуют за мир – Дальний Восток… А на Дальнем Востоке в Уссурийском казачьем войске уже 20 лет живёт семейство моего прапрадеда Николая Шумейко, уже лет 20 исполнилось моему прадеду Тимофею Шумейко…

Впрочем, направленный Николаем в пригляд за Витте капитан 2 ранга Русин – человек честный и искренний, вот его свидетельства:

«Первым уполномоченным был С. Ю. Витте, вторым – наш посол в Америке барон Розен, бывший перед тем два года посланником в Японии… Пришёл сам барон Розен узнать о нашей армии в Маньчжурии. Я повторил то, что докладывал на своём представлении Государю. Барон Розен встал, обнял меня и сказал: “ Ну, слава богу, хоть вы не в панике и не желаете "мира во что бы то ни стало, какою угодно ценой!"” Сторонником мира во что бы то ни стало был полковник Генерального штаба Самойлов, бывший перед войной нашим военным агентом в Токио. Он состоял вместе с ген. Ермоловым, нашим военным агентом в Лондоне, представителем на конференции военного министерства… С. Ю. Витте склонялся, скорее, по-видимому, ко взглядам полк. Самойлова. В вечер моего приезда в Портсмут он собрал у себя всех членов нашей делегации и просил меня высказаться о нашем военном положении в Маньчжурии… Я сообщил свой взгляд, основываясь на упомянутых моих трёх пунктах . …Когда я кончил, С. Ю. Витте сказал: “ Всё это очень интересно, но это только ваше личное мнение, а не мнение Главнокомандующего, на котором мы могли бы базироваться в наших прениях с японцами”.

С. Ю. Витте, заметно для меня, ближе держался к Самойлову, чем ко мне, приглашая его иногда на интимную прогулку с собою, а меня ни разу. Тем не менее… у меня впечатление, что С. Ю. держал себя и вёл всё дело переговоров удивительно талантливо: вряд ли кто-либо другой мог бы на его месте лучше провести переговоры о мире . Когда мы прибыли в Америку, то общественное американское мнение и пресса были всецело на стороне японцев, превознося их и защищая их интересы. Поэтому, быть может, боясь потерять своё привилегированное положение, японцы просили, при начале переговоров, не сообщать прессе никаких сведений о ходе переговоров. Изолироваться же совсем от прессы нельзя было, в особенности в такой стране, как Соединённые Штаты».

Спасибо, кавторанг Русин, за честность. Теперь слово и самому творцу великой дипломатической победы Витте:

«Я с самого начала предложил, чтобы все переговоры были доступны прессе… Всё, что я буду говорить, я готов кричать на весь мир, у меня, как уполномоченного русского царя, нет никаких задних мыслей и секретов. Я, конечно, понимал, что японцы на это не согласятся, тем не менее моё предложение и отказ японцев сейчас же сделались известными представителям прессы…

Во время переезда через океан, много передумав, я остановился на следующем поведении: 1) ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы внести впечатление, что если государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает представителю России, т. е. представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность; 3) имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко всем её представителям; 4) чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без всякого чванства и совершенно демократично; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Нью-Йорке и в американской прессе вообще, не относиться к ним враждебно, что, впрочем, совершенно соответствовало моим взглядам на еврейский вопрос вообще».

Ну вот, таки дошли и до главного пункта. Действительно, столько было критики в адрес императора, Безобразова и ни слова о мировом еврейско-банкирском заговоре. Вот свидетельство русского посла в США Кассини:

«Секретною телеграммой от 17 марта (1905 года) я уведомил императорское министерство об огромном успехе последнего японского займа в 150 миллионов долларов, помещённого… поровну в Англии и Соединённых Штатах. Группа нью-йоркских банкиров с еврейским домом “Кун, Лоеб и Ко” во главе, взявшая на себя выпуск 75 миллионов, не пощадила никаких усилий, чтобы привлечь здешнюю публику к возможно широкому участию в подписке… Результат превзошёл самые смелые ожидания японцев и их друзей, и подписка достигла в одних Соединённых Штатах 500 миллионов долларов, т. е. почти что миллиарда рублей».

А я бы напомнил ещё и банкиров Шиффа и Животовского, и то, что их деньги на Русскую революцию давали даже большую отдачу, чем деньги на японскую армию. Солидарность и мощь американо-еврейских, британо-еврейских банкиров – установленный факт, как и их антирусские взгляды. Но Витте вытеснил из России около 140 еврейских семейств способом, по которому и у самих евреев к нему претензий, в общем, не было. Он забрал у них кабацкие, шинкарские, водочные деньги. Государственный доход от «казённой продажи питий» после виттевской великой реформы – 285 млн рублей ( 24 % бюджета страны).

А какой-нибудь олух, метнувший камень в часовщика Абрашку или старьёвщика Изю… – «… да просто потому, что… до Ротшильда-то ведь поди достань!», и протащенный с его глупой улыбкой по всем газетам (и фактически умноживший ту еврейскую солидарность) он, получается, «реальный борец с Шиффами и Кунами», живой пример и укор Юльевичу Витте…

Безобразов, обиженный ребёнок Николай, Транссиб, Японская война, революция, крах Российской империи – всё это дышит в одном клубке и по сегодняшний день. Как, например, пишет о тогдашних проблемах России, возможных победах в Маньчжурии и Портсмутском мире С. Брезкун (помножьте на 100 и более подобных статей): «Увы, царь Николай прислушивался не к России, а к советчикам типа Рузвельта и Витте…»

Автор книги «Николай II», точнее, исторического лубка А. Боханов пишет, что только твёрдая позиция царя , пересилив податливость Витте, позволила заключить мир с минимальными потерями.

Полная несовместимость с реальностью версии ( «твёрдость царя» ) авторов Боханова, Мультатули и иже с ними ясно видна даже из простого факта. Царь, уже просивший ехать в Портсмут Нелидова, Извольского, Муравьёва, тех, с кем ему было комфортней говорить, давать указания, пока другие обсуждают реальную портсмутскую кандидатуру… пишет в своём дневнике: «Только бы не Витте!» Ну прямо нашкодивший ребёнок, тихо молящий: «Только бы не розги!»

По Николаевой логике, идеальной кандидатурой в Портсмут была бы, наверно, фрейлина Вырубова: уж она бы не встала перед Николаем живым укором за его Безобразова, за его адмирала Абазу, за его развязанную Японскую войну, за бастарда-дядю Алексеева, за капитулянта Стесселя, за Куропаткина, потерявшего при Мукдене свой штаб, за адмирала Небогатова, спустившего флаг в Цусиме, за…

Но царю всё же сказали, что с точки зрения интересов Империи переговорщик нужен настоящий… Ещё раз процитируем Тарле:

«Витте согласился, царь в краткой беседе благодарил его и сказал, что он хочет заключения мира, но “не может допустить ни хотя бы одной копейки контрибуции, ни уступки ни одной пяди земли”. Витте, впрочем, не нуждался ни в каких руководящих указаниях; и когда граф Ламздорф спросил его, желает ли он сохранить “инструкцию”, которая была изготовлена для Муравьёва (отказавшегося ехать), то Витте дал любопытный по-своему ответ, что для него это безразлично, так как всё равно он с инструкцией считаться не будет, а будет ею пользоваться “постольку, поскольку сочтёт нужным”. Инструкция составлялась с участием Николая, которому, конечно, не только могли, но даже обязаны были сообщить о словах Витте. Этот эпизод даёт нам некоторое представление о том, что, несомненно, должен был вообще вытерпеть Николай в эти дни, перед отъездом Витте в Портсмут. Великодушие, всепрощение и мягкость не принадлежали к числу добродетелей вновь назначенного главы русской мирной делегации… Нетерпеливый, легко раздражающийся, плохо воспитанный, самоуверенный, дерзновенный, всех презирающий Витте вдруг опять становился нужен и даже неизбежен, и опять приходилось идти к нему на поклон, расплачиваясь потом за это с ним ещё большей ненавистью, чем прежде».