352 победы в воздухе. Лучший ас Люфтваффе Эрих Хартманн - Т. Констебль

Поезд прошел через Воронеж, Сталиногорск, Москву и Брянск. Пока вагоны ползли на запад, надежды потихоньку становились реальностью. Всю неделю, пока за окном мелькали русские пейзажи, сердце Эриха просто пело. А потом они проехали Брест-Литовск и оказались в Польше. Вскоре после этого поезд прибыл в Восточную Германию, и теперь стук колес казался пленникам сладчайшей музыкой. Наконец поезд пересек границу ФРГ. Эрих увидел станционную вывеску:

«ГЕРЛЕСГАУЗЕН»

Он был свободен!

Быстро завершив таможенные формальности, Эрих спрыгнул с поезда и протолкался сквозь толпу на платформе к специально созданной конторе германского Красного Креста. Он продиктовал улыбающейся немецкой девушке, сидевшей за конторкой, свою первую телеграмму за 11 лет.

« Дорогая Уш сегодня я пересек границу Германии ожидай дома пока я не приеду любимая

Твой Эрих

»

Через два часа Уш прочитала эту телеграмму, и ее глаза наполнились слезами. Обычный желтый телеграфный бланк содержал самую чудесную новость, какую она когда-либо получала. Он был свободен, и он возвращался домой. Мать Уш тоже заплакала от радости. Они позвонили матери Эриха в Вейль, и последовал новый поток счастливых слез. Известие об освобождении Эриха и скором прибытии домой разлетелось по Вейлю и Штутгарту.

Комитет встречи военнопленных на вокзале Герлесгаузена нашел теплые слова для каждого. Бургомистр города произнес короткую речь. Газетчики сновали взад-вперед, вспоминая полузабытые имена вроде «Эрих Хартманн». Вместе с ним были репатриированы и другие прославленные воины. Но трагической нотой на этом празднике радости оказались попытки разыскать пропавших без вести. Печальные женщины размахивали фотографиями и спрашивали бывших пленных, не знают ли они хоть что-то об их мужьях и отцах, сожранных советской тюремной системой.

Организация военнопленных запланировала большой прием по случаю возвращения Эриха Хартманна в Штутгарт. Ожидалось присутствие почти тысячи человек, включая многие важные персоны. Специально выбранные представили лихорадочно готовили празднество. Эрих поднял руку, чтобы остановить этот поток слов.

– Пожалуйста, не надо торжеств, – сказал он. – Я не хочу никаких праздников.

Газетчики столпились вокруг Белокурого Рыцаря, почуяв сенсацию. Они все хотели узнать, почему Эрих отклоняет торжественный прием в его честь после 11 лет отсутствия.

– Потому что русские совсем иначе смотрят на жизнь. Услышав или прочитав о подобном празднике в честь освобождения пленных, они вполне способны больше не отпустить ни одного немца. Я хорошо знаю русскую секретную полицию и всерьез опасаюсь, что она задержит моих соотечественников в Советском Союзе. Когда ВСЕ они окажутся дома, тогда и следует праздновать. А пока хоть один германский солдат остается в России, мы не должны успокаиваться.

Он поблагодарил бургомистра и комитет военнопленных за их доброту и сел в автобус, чтобы проделать последний отрезок путешествия, которое завершится в центре военнопленных в Фридланде. Когда за окнами автобуса замелькала сельская местность, он отметил необычное волнение, сопровождавшее его возвращение на родину. Это была ГЕРМАНИЯ. Эрих старался уверить себя, что все происходящее не сон и не мечта о рае.

Его страна выглядела зеленой и цветущей. Люди резко отличались от тех, которых он помнил. Совершенно изменилась одежда. На дорогах он видел сотни сверкающих автомобилей, которые казались пришельцами с другой планеты. Времена изменились. Германия стала совсем другой страной. Он почувствовал себя живой иллюстрацией к легенде о Рипе ван Винкле. Разве что его не погружали в волшебный сон. Он прожил это время в кошмаре.

Во Фридланде он сразу заметил в толпе знакомое смеющееся лицо. Асси Ган, товарищ по заключению в Грязовце. Асси приветствовал Эриха. Он стал толстым и процветающим. Асси долго тряс руку Эриха и потребовал, чтобы тот посетил его дом, находящийся неподалеку. Оттуда он сможет позвонить по телефону Уш, а потом Асси лично отвезет его на автомобиле в Штутгарт.

Эта импровизация шла вразрез с семейными планами доставить Эриха домой к Уш как можно быстрее. Уже когда Асси Ган похитил его в Штутгарте, брат Эриха Альфред и товарищ детства Гельмут Вёрнер мчались на север, чтобы на автомобиле доставить Белокурого Рыцаря домой. Его телефонный звонок Уш из дома Гана был настоящей катастрофой. Узнав, где он находится, Уш, которая ожидала его 11 лет, слегка рассердилась:

– Дома у Асси Гана? И что же ты делаешь там , в то время, когда я здесь ?

Через несколько часов Эрих уже мчался в Штутгарт вместе с Альфредом и Гельмутом Вёрнером. Они вырвали его из начавшегося в доме Гана праздника. Все, что видел Эрих, было для него диковинкой. Германия была какой-то новой цивилизацией. Серость военных времен пропала. Яркие краски домов и одежды казались ему после 10 лет тюрьмы вспышками цветного пламени. Они ехали всю ночь, и даже обычный свет неоновых ламп словно переносил Эриха в волшебную страну.

В субботу Уш легла спать, твердо зная, что завтра Эрих будет дома, хотя точное время его прибытия оставалось неясным и зависело от состояния дорог. Она уже простила ему поездку к Асси Гану. Она нетерпеливо ждала. Короткие периоды сна перемежались с лихорадочными взглядами на циферблат часов. Около 4 часов она задремала, но телефонный звонок расколол тишину. Уш слетела с кровати и схватила трубку.

– Уш?

– Эрих! Где ты?

– Мы во Франкфурте. Мы остановились выпить кофе. Дома мы будем через пару часов.

Эти часы показались Уш просто бесконечными. Она вставала и ложилась бесчисленное число раз. Стрелки часов двигались возмутительно медленно. Наконец она задремала и тут же услышала тихий стук. Когда она села, стук прекратился. На мгновение она решила, что ей померещилось. Затем стук раздался снова.

Уш подбежала к окну, распахнула его и высунулась наружу, пытаясь разглядеть, что происходит перед дверью, находящейся внизу. Там кто-то стоял, но кто именно, увидеть было трудно.

– Эрих? – спросила она мягко.

Человек сделал пару шагов, и она увидела его лучше. Волосы Эриха остались такими же светлыми, а глаза стали еще голубее. Лицо было изможденным, а жилистое тело стало невероятно худым. Он улыбнулся, и ее сердце подпрыгнуло. Ее Эрих вернулся домой.

Еще не привык к нормальной одежде

С невыразимой нежностью они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Потом Уш нарушила молчание:

– Эрих, наша любовь осталась такой же, словно ты и не пропадал.