Древо скрелингов - Майкл Муркок

Из смерча вырвался черный туман. Его длинные щупальца потянулись к Оуне, окружая и охватывая ее, но она, продолжая целиться, то входила в туманную пелену, то выпрыгивала из нее, словно девочка, играющая в "классики" Потом она пустила стрелу.

Огромная перевернутая башня из пыли и воздуха закричала. Что-то очень похожее на смех вырвалось из нее, и от этого звука меня замутило.

Я побежал, ускоряя шаг, и наконец ступил на тропу, которая теперь плескалась под моими ногами словно ртуть. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить равновесие и убедиться, что я не тону в ней. Напрягая волю, я мог идти по тропе и даже бежать.

Я побежал, и в тот же миг Оуна пустила вторую стрелу, а секунду спустя- третью. Они вонзились в лицо смерча, образуя букву "V". Смерч взревел и заметался, пытаясь избавиться от стрел. В его глазах светился разум, но было видно, что он не способен совладать с собой. Лорд Шоашуан продолжал гримасничать и хохотать, его щупальца вновь начали смыкаться, втягивая мою жену в толщу вихря.

В третий раз пропела флейта.

Какая-то сила с яростью выдернула Оуну из объятий смерча. Судя по всему, стрелы при помощи флейты оказали какое-то загадочное магическое воздействие. Оуну отбросило назад к тропе, и теперь она лежала на мерцающей серебристой полосе крохотной кучкой костей под белоснежной накидкой из бизоньей шкуры.

Я окликнул ее и промчался мимо, не успев проверить, жива ли она. Мне хотелось одного – отомстить чудовищу и не позволить ему вновь напасть на мою жену.

Меня оглушил пронзительный вопль, я вдохнул зловонный воздух и оказался перед еще более мерзким лицом, которое злобно взирало на меня из глубины вихря. Оно облизнуло темно-синие губы, раскрыло желтую пасть и высунуло язык, чтобы схватить меня.

В тот же миг мой Равенбранд рассек его язык надвое и ликующе взвыл, словно пес, нагоняющий добычу. Еще одно движение клинка – и язык распался на четыре части. В отвратительных глазах смерча вновь мелькнул разум; он понял, что ему противостоит не простой смертный. Я знал, что пока Равенбранд соприкасается с моей плотью, я остаюсь полубогом. Смертным, который обрел могущество богов и может их убивать.

Я рассмеялся, глядя в эти широко распахнутые глаза. Я зашевелил губами, копируя движения окровавленной пасти смерча, которая втягивала в себя рассеченный язык и возвращала ему прежнюю форму. И пока вся его энергия уходила на то, чтобы восстановиться, я вновь напал на него, а в толще перевернутого конуса, непрерывно сменяя друг друга, возникали все новые лица, как будто смерч выбирал наилучший способ уничтожить меня.

Но он не мог это сделать. Я скармливал ему похищенные души десятков недавно убитых существ. Это были свежие души, и, что важнее, смерчу приходилось поглощать их в одиночку. Мной овладел знакомый ужасающий экстаз, отведав который ты уже никогда не забудешь это чувство, всегда будешь его страшиться и жаждать. Жизненная энергия моих жертв наполнила мое человеческое тело и превратила его в нечто неестественное и вместе с тем сверхъестественное, в канал, по которому передавалась темная сила клинка. Теперь я принадлежал ему без остатка.

Меч вонзился в чрево Шоашуана. Только Равенбранд знал, куда нужно наносить удары, ведь только он полностью находился в плоскости демона, могущество которого я однажды пытался обуздать. Но теперь у меня не было столь благородных целей. Я боролся за свою жизнь и душу.

Хлынувшая в меня черная энергия обострила мои чувства. Меня переполняло ощущение жизни, мое сознание было совершенно ясным. Я без труда отражал каждую попытку щупалец схватить меня. Я бешено хохотал, вновь и вновь атакуя голову смерча, а он визжал, вопил и содрогался, грозя сокрушить окрестные горы.

Не знаю, в какой мере я оставался Ульриком, а в какой – Эльриком Мелнибонэйским, но я старался не терять связь с ними обоими. Мне казалось, что к ним приковано внимание тысяч существ, привлеченных энергией Черного клинка. Может ли добро возникать из зла подобно тому, как зло порой рождает добро? Это не парадокс, а факт человеческого существования. Я обоими руками вонзил меч в что-то, напоминавшее яремную вену Шоашуана, и был вознагражден. Смерч внезапно расплылся огромным зловонным облаком и облил меня своими внутренностями и кровью. Я был наделен невероятной силой, но липкая зеленая каша сковывала каждое мое движение и затвердевала на моей коже.

Я нанес противнику смертельный удар, но теперь оказался совершенно беспомощен. Вихрь закружил меня и швырнул на Серебряную тропу точно так же, как прежде Оуну. Я упал плашмя, но не выпустил из рук меч, сумел подняться на ноги, и в тот же миг увидел чудовищного белого бизона, который мчался ко мне.

Мои инстинкты и кровожадность клинка слились в едином порыве. Я выставил черное лезвие вперед словно шпагу и вонзил его в грудь огромного животного. Второй удар свалил бизона с ног. После третьего по льду разлилась его кровь.

Я повернулся, торжествуя и ожидая услышать похвалу тех, кого спас.

Первым, что я увидел, было лицо человека, который появился здесь вторым. Оно было таким же бледным, а глаза – такими же красными, как у меня. Он вполне мог оказаться моим сыном; на мой взгляд, ему было не больше шестнадцати лет. На его лице застыл выражение недоверия и испуга. В чем дело? Это был тот самый юноша, которого я видел на острове. Кто он такой? Он не был ни моим сыном, ни братом. Однако в его мрачном лице явственно угадывалось сходство с моими семейными чертами.

– Итак,- заговорил я,- враг повержен, господа. Чем еще могу быть вам полезен?- Ответом мне было молчание.- Или вам не по нраву подобные приключения?- Меня все еще переполняли самодовольство и эйфория, вызванные кровопролитием.

Потом я заметил, что мужчины смотрят на меня с осуждением, как будто я сделал что-то неподобающее или даже совершил преступление.

Айанаватта выступил вперед. Выхватив меч из моих рук, он бросил его на тропу. Потом он развернул меня и указал на то, что лежало за моей спиной:

– Она должна была провести нас по льду. Только Белая женщина-бизон способна пройти Серебряной тропой. Теперь она мертва.

Это была Оуна. Ее белая накидка из бизоньей шкуры пропиталась кровью. Раны на ее теле располагались именно там, куда я наносил удары мечом. Мало по-малу мной овладевал ужас содеянного. Я поднял меч и швырнул его над лед подальше от тропы.

Оуна спешила мне на выручку, а я в боевом угаре погубил ее!

Глава 19. Сияющая тропа

Она была золотой, когда Рим еще не был основан.

Когда Греции не было – философские видела сны.