По Закону зверя - Валентин Сарафанов

Ацельсиор спустился к всадникам. Те молчаливо на командира смотрят. Тоже ждут. Тоже не желают в стороне остаться. Видят нетерпение командира. Ацельсиор на коня вскочил, саблю на боку поправил. На перелесок посмотрел, что виднелся шагах в трехстах. Не нравился ему этот перелесок. Обзор закрывал. А все, что обзор закрывало, Ацельсиору не нравилось. На этот раз очень не понравился ему этот перелесок. Почему? Лесок как лесок. Поле вроде как за ним холмистое. Ничего там не было, когда последний раз Ацельсиор этот перелесок осматривал. Пусто до горизонта. Но чутье подсказывает. Не так что-то там сейчас. Проверить бы надо. Хотел было Ацельсиор одного из конников послать, а потом передумал. Дернул поводья коня. Сам решил проверить. Коня к перелеску направил. Тревожное чувство нарастало. Конь скачет. Копыта стучат, а к этому стуку еще какой-то звук примешивается, нарастает. Словно волны шумят. Доскакал Ацельсиор до перелеска. Лесок неширокий – за стволами деревьев поле просматривается. Миновал Ацельсиор лесок и резко поводья натянул. Конь как вкопанный встал.

Перед Ацельсиором поле все войсками заполнено. Надвигаются они, как туча грозовая. Пехота идет, конница. Сами все в железе, доспехами гремят.

Мгновенно оценил командир конницы силу врага. Хорошая будет битва! Не зря стояли и ждали мы здесь. Некогда приказа Властителя ждать, коль враг сам навстречу идет. Коня назад повернул Ацельсиор, до своих доскакал. Саблю выхватывать не стал, тяжелый меч вытащил из ножен. Лучшее оружие против латников.

Ничего не стал воинам говорить. Мечом показал направление атаки. Застоявшиеся лошади нетерпеливым шагом пошли, затем рысью. Земля загудела под копытами.

Резервные полки выдвинулись за правый фланг. Александр видел, как конница Ацельсиора клином врубилась в наступающий резерв мауронгов. Словно бультерьер повис на шее тигра. Там, где войска сшиблись, началась свара, но основная масса резерва продолжала неумолимо продвигаться вперед.

– В линию! – приказал Александр полкам.

– Мы не выдержим, Саня! – вдруг заныл Паша. – Доставай Клинок Силы!

– Заткнись! Знамя где?

– Там осталось, – Паша махнул рукой в сторону одинокого дерева, где был командный пункт армии.

– Быстро назад! Знамя развернуть! Сам в бой понесешь!

– Я?!

– Ты! Сам рисовал. Сам и понесешь! Художник молодой! Быстро! Одно копыто здесь, другое там!

Куроедов беспрекословно развернул коня и поскакал в сторону командного пункта.

Мауронги приближались. Оставалось шагов пятьсот. Александр выжидал. Пусть конница Ацельсиора у них в тылу будет. А мы с фронта ударим. Попробуем зажать. Только бы Ацельсиор продержался. Где этот Пашка? Александр оглянулся. Замполит уже мчался назад. Знамя развевалось на ветру.

– Братва! – крикнул Александр, подняв меч. – На нас сила идет. Но мы тоже сила! Себя не жалеть! Врага не щадить! Копья прямо! Полным шагом вперед!

– Харра! – выдохнули воины и опустили копья.

Она приближалась к скалам. Чернота меж ними клубилась словно живая, изредка выбрасывая сполохи огня.

«На дверь непохоже, – подумала Танаис, – но что же это?»

Огненная птичка прекратила свое веселое порхание и уселась на спину тигренка. Тот спокойно продолжал свой путь.

Уже близко темный провал. Танаис невольно шаги замедлила. Нет, нельзя останавливаться. Только вперед.

Из провала багровое пламя вырвалось. Жаром обдало.

– Иди! – сама себе приказала Танаис. – Ты уже, считай, мертва. Тебе терять нечего.

Снова язык пламени вырвался, жаром лицо опалил.

– Не пугай, – усмехнулась Танаис и только шаги ускорила.

Тигренок рядом шагает. Птичка у него на спине сидит. Спокойно сидит, уверенно.

Танаис перед провалом кости увидела обуглившиеся. Много. Черепа черные, обгоревшие.

«Нечего терять», – подумала она. Шагов десять осталось. Обратный отсчет пошел. Пять, четыре, три, два, один. Танаис в провал шагнула. Вспышка перед глазами. Темнота. Затем свет забрезжил. Усиливается. Небо синее перед глазами. Безоблачное. Песок желтый. Пустыня. Тигренок рядом вышагивает. Да он больше стал! Намного. Поступь мягкая, грациозная. Не тигр еще, но и не малыш уже. Глаза янтарно-желтые. Птичка вспорхнула у него со спины. Впереди полетела. Дорогу показывает. А дорога через песчаные холмы идет. Жарко. Солнце палит. Ничего, дойдем. Успеть бы только.

Глава 22

Вечер

Левая рука Сильгура повисла бесчувственной плетью. Не то что больно было. Нет. Поднять невозможно. Не чувствовалась рука. Кто ее так прошиб, не увидел Сильгур в пылу схватки. Ничего. Не такое бывало. Однажды в битве Сильгуру ногу перешибли ниже колена. Рухнул было Сильгур, а потом камень заметил, коленом на него встал. Так и отбивался. А рука – это ерунда, тем более левая. Правая меч еще крепко держит. Только вот битве конца не видно. Устал Сильгур. Пот глаза заливает. Рука ослабела. Да и воины устали, те, что стоят еще на ногах. Все меньше их остается. Все больше тех, кто на землю упал. Где свои? Где чужие? Круговерть какая-то. Ничего, Сильгуру привычно так биться. Вне строя, самому по себе. У него словно глаза на затылке. Спиной врага чует, что зверь дикий.

От фаланги уже давно не осталось ничего. Раскрошили фалангу. Пехота, конница, лучники – все смешалось. Словно своры собак грызутся вокруг, яростно, бешено. Не хотят уступать.

Кое-где бестолково топчутся уцелевшие мамонты – остатки прежней ударной силы. Взбесившиеся, неуправляемые животные топчут всех подряд. Враги, свои шарахались от них, рассыпаясь, как горох, в разные стороны. Вокруг царил хаос.

Эдигус сидел на мокрой траве, обхватив голову руками. Ему здорово досталось по затылку. Но не смертельно. Он отнял от головы ладонь – на пальцах осталась кровь. Битва ушла куда-то в сторону, пока он без памяти валялся.

Пошел дождь. Вначале мелкий посыпал, как через сито просеянный, а затем ударил разом косыми длинными струями. Враз как-то сумеречно сделалось. Цвета потемнели, поблекли. Кажущаяся черной кровь на стоптанной траве смешивалась с раскисшей землей. В дождевой мгле мелькали серые силуэты, доносился звон оружия. Кто-то истошно вопил.

Эдигус встал на четвереньки, а затем, пошатываясь, на ноги. Где свои? В какой стороне? Кругом мертвые одни. Кто победил-то? Наши? Нет, похоже, что продолжается битва. Сколько же это может длиться? Где предел-то? Да, будет что рассказать сородичам.

Где меч мой? Вот он. На траве лежит.

Эдигус меч поднял. На клинке кровь густая застыла.

– Кажется, убил кого-то я, – пробормотал лесовик. – Не помню. Ничего не помню. Что я сородичам расскажу, если не помню ничего? Морды какие-то помню перед собою. А потом как отшибло все. А все равно никто не поверит, что лесовик в битву ходил. Сочиню что-нибудь.