Паутина - Алексей Калугин

– А рисунки с динозаврами, с космонавтами, с медицинскими операциями – это все подделки?

– Разумеется. На настоящих камнях Ики рисунки, как правило, очень простые. На них не увидишь сложных многофигурных композиций. Обычно это какойто один, очень конкретный предмет. Как на вашем камне.

– Именно поэтому ты сделал вывод, что он настоящий?

– Не только. Есть множество других признаков. На поддельных камнях можно разглядеть следы резцов, с помощью которых наносились рисунки. Видно, что рисунок искусственно состаривали, но все равно в некоторых местах края пропиленных ложбинок остаются острыми. Некоторые мастера даже умудряются нанести на камень свой фирменный знак, незаметный непосвященным. Что-то вроде автографа, удостоверяющего, что работа выполнена именно им. На настоящих камнях нет следов от резцов. Рисунки на них не вырезаны, а как будто протравлены каким-то едким составом. Я сам видел только три настоящих камня Ики. И один из них – этот. – Эстебан коснулся кончиком пальца лежащего на столе черного камня с пауком, будто обхватившим его лапами. – А вы уверяете, что он перелетел океан и зарылся в песке пустыни где-то в Монголии.

– Ну, вообще-то, мы не в песке его нашли, – заметил Брейгель. – Мы забрали его у одного человека, оказавшегося так же, как и мы, в пустыне Гоби.

– У очень плохого, как мы полагаем, человека, – счел нужным добавить Орсон. – По-моему, он был немец.

– Немец? – удивленно посмотрел на биолога Брейгель. – Почему ты так считаешь?

– Он вел себя, как типичный шваб, – ответил англичанин.

Стрелка такой ответ явно не устраивал, но он решил, что сейчас не самое подходящее время развивать эту тему.

– Как его имя? – спросил Эстебан.

– Самим было бы интересно узнать.

– Как он выглядел?

– Лет пятьдесят. Может быть, больше, – начал вспоминать Брейгель. – Невысокого роста, худой, с узкими плечами… Да, еще он прихрамывал на левую ногу…

– Секундочку. – Камохин взял в руки свой фотоаппарат, нашел нужный снимок и показал его Эстебану. – Так он выглядел после смерти.

– Я знаю его, – кивнул Эстебан. – Он действительно немец.

– Да ты что? – удивленно вскинул брови Камохин. – Ты водил его с экскурсией по местным достопримечательностям?

– Его интересовало только одно место – затерянный в джунглях храм. Местные называют его El templo araña. Что значит Храм Паука.

– Все больше пауков, – усмехнулся Орсон.

– У вас есть другие? – быстро спросил Эстебан.

Англичанин сделал успокаивающий жест рукой – всему, мол, свое время.

– Расскажи нам про этого немца.

– Ну, вообще-то, он не совсем немец. У него боливийское гражданство. В Боливии есть довольно большая колония немцев. Это дети и внуки тех, кто сбежал в Южную Америку, когда Германия проиграла Вторую мировую войну. Его имя Гюнтер Зунн. Он известный человек в определенных кругах.

– Собиратель древностей?

– Не совсем. Древностями он тоже интересуется, но в строго определенном плане. Зунн пользуется известностью и уважением среди людей, увлекающихся оккультизмом. Понимаете, о чем я? Магия, пророчества, иные миры, призраки… – Эстебан помахал кистью руки. – И прочая дребедень. Поговаривают, что его дед был правой рукой Эрнста Шефера, возглавлявшего в Аненербе учебно-исследовательский отдел Центральной Азии и экспедиций, и принимал участие в его знаменитой экспедиции на Тибет. Говорят также, что Зунн-старший сумел вывезти из Германии какую-то часть архива Аненербе, имеющую прямое отношение к мистическим и оккультным изысканиям нацистов. Не берусь судить, что из этих историй правда, а что выдумка. Я даже не исключаю возможность того, что Гюнтер Зунн сам распускал эти слухи, чтобы придать себе значимости. Как бы там ни было, человек он был известный.

– И ты был с ним знаком?

– Виделся всего только раз, когда он приехал в Сан-Хуан-Ла-Харосу. Это было незадолго до того, как образовалась зона. А что с ним случилось?

– Он умер.

– Это я понял. Догадываюсь, что произошло это в Гоби… Вчера?

– Точно.

– Его убили?

– Он сам себя убил… Провалился в аномалию. – Камохин ткнул пальцем в дисплей фотоаппарата. – Посмотри другие снимки, может быть, кого-то еще узнаешь.

Эстебан принялся просматривать снимки, сделанные квестером.

– У тебя что, хобби такое – мертвецов фотографировать? – спросил он спустя какое-то время.

– Работа, – коротко ответил Камохин. – Узнаешь кого-нибудь?

– Нет… Ого! – удивленно воскликнул Эстебан, наткнувшись на снимок гигантского паука. – Что, в Гоби действительно водятся такие пауки?

– Нет, такой был только один, – ответил Камохин.

– Вы его прикончили?

– Пришлось.

– Тогда вы и с чупакабрами справитесь, – уверенно заявил Эстебан. И, чтобы внести ясность, быстро добавил: – Это мнение алькальда.

– Может быть, пригласим его сюда? – предложил Орсон. – Или сами нанесем ему визит?

– Не сейчас. – Эстебан сделал отрицательный жест рукой. – Алькальд и без того в курсе всего того, что здесь происходит.

– Должно быть, мысленный обмен новостями заменяет вам мыльные оперы, – предположил Осипов.

– В какой-то мере, – согласился Эстебан. – Хотя сам я телевизор никогда не любил…

Брейгель не дал разговору уйти в сторону:

– Зачем Зунн приезжал сюда? Ты продал ему этот камень?

– Нет, я же сказал, что продаю только подделки. Зунн сам привез этот камень. Его интересовало, не видел ли я где-нибудь точно такое же изображение паука.

– Почему он обратился именно к тебе?

– Он хотел побывать в Храме Паука.

– Храм ведь не просто так назван именем паука?

– Конечно. Там полным-полно изображений пауков. В большинстве своем пауки в храме используются как детали декоративного орнамента. Это даже не совсем пауки, а эдакие стилизованные фигурки или значки. Округлая центральная часть и тянущиеся от нее в разные стороны ломаные или извивающиеся линии. Лично мне они больше напоминают скандинавские свастики, только не с четырьмя, а с восемью концами. Но есть в храме несколько плит, на которых вырезаны изображения самых настоящих пауков. В том числе и таких, как этот, – Эстебан коснулся пальцем черного камня. – Только в несколько раз больше. И вход в него охраняют каменные пауки.

– Храм Паука – это историческое название?

– Нет, так его назвали те, кто нашли. И название прижилось. Вообще, это очень странное место, поэтому меня даже не удивило, что им заинтересовался такой помешанный на оккультизме человек, как Гюнтер Зунн… Секундочку.