За гранью - Марк Энтони

— Мне тоже, — сухо сказала Мелия. — Но я в любом случае считаю, что нам не следует злоупотреблять гостеприимством лорда Себариса.

— Да уж, — согласился бард. — Гроза, думаю, скоро кончится. Переночуем, а на рассвете тронемся дальше. Полагаю, он будет просто счастлив от нас отделаться.

До наступления ночи оставалось еще немало времени, и они коротали его, готовясь к завтрашнему отъезду. Бельтан точил меч на оселке, Фолкен полировал мягкой тряпочкой лютню, а Мелия производила ревизию оставшихся съестных припасов, роясь в мешках и негромко напевая при этом какую-то мелодию без слов. Одному Трэвису не нашлось никакого занятия.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он, окончательно измаявшись от безделья.

— Можешь, если не будешь путаться под ногами, — раздраженно проворчал бард.

Трэвис обиделся, забился в угол и сидел там, насупившись и от нечего делать играя своим малакорским кинжалом. Кончилось тем, что он порезал палец и пришел в полное уныние, чувствуя себя беспомощным, бесполезным и никому не нужным. Когда стало совсем невмоготу, он поднялся и направился к выходу.

— Пойти прогуляться, что ли? — нерешительно сказал он.

— Погуляй, но далеко не уходи, а то заблудишься, — не поворачивая головы, ответила леди Мелия.

Ее слова оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения Трэвиса. Пребывание в этом странном мире само по себе стало для него тяжким испытанием, а если добавить к этому унизительную зависимость от окружающих и роль мальчика на побегушках… Слепая ярость затуманила ему голову, руки непроизвольно сжались в кулаки.

— А я, между прочим, не совсем дурак, к вашему сведению! — громко и с вызовом заявил он, уже не заботясь о том, как будет воспринята подобная дерзость.

На этот раз Мелия соизволила-таки оторваться от своего занятия. На лице ее не отражалось ни гнева, ни возмущения, ни даже удивления. Задумчиво посмотрев на него, она тихо сказала:

— Я тебя никогда таковым и не считала, дорогой.

Но Трэвис уже ничего не хотел слушать. Он выскочил из комнаты и с силой захлопнул за собой дверь.

Холод и сырость немного освежили ему голову. Стоя в коридоре, он огляделся по сторонам. Было так темно, что он не смог бы с уверенностью сказать, где находится: в поместье эриданского феодала или внутри скромного фермерского домика в Иллинойсе, в котором прошло его детство. Да и какая, в сущности, разница, если и здесь, и там он испытывал одинаковые чувства?

«Не путайся под ногами, Трэвис». Он и раньше слышал эти слова, только произнесенные другим голосом. Голосом его отца. «Придурки вроде тебя больше ни на что не годны. А заниматься настоящим делом предоставь тем, кто умеет хотя бы отличать правую руку от левой».

Трэвис встряхнул головой, и призрак иллинойсской фермы растаял, как тень в сумерках. Он снова был в Эридане, совершенно не представляя при этом, где тот находится.

Он знал, что разумнее всего вернуться назад, но уязвленное самолюбие и упрямство не позволяли так быстро сдаться. Да и спать совсем не хотелось. Вместо этого Трэвис прошелся по коридору мимо запертых, затянутых паутиной дверей. Через дюжину шагов коридор уперся в стену с единственным окном, забранным деревянными ставнями. Он толкнул ставни, но те даже не подались. Стиснув зубы, он толкнул сильнее. С жалобным, протестующим скрипом створки распахнулись.

Трэвис высунул голову в окошко и с удовольствием вдохнул свежий, насыщенный дождевой влагой воздух. Окно выходило на противоположную фасаду сторону и открывалось в сад. Точнее говоря, в то место, где он когда-то был, потому что назвать садом буйные заросли крапивы и обвитые диким плющом фруктовые деревья не поворачивался язык. Фолкен оказался прав: гроза прошла, небо очистилось, и только редкие обрывки туч, подсвеченные взошедшей луной, плыли по небосводу.

С наступлением ночи резко похолодало, но Трэвису это не мешало. Напротив, бодрящий ночной морозец привел его в чувство и основательно прочистил мозги. Некоторое время он просто стоял у окна, созерцая залитый лунным светом ландшафт и философски размышляя о том, что жизнь порой становится столь же запутанной, как побеги плюща, и такой же кусачей, как крапива.

Дыхание, слетавшее с его губ, моментально превращалось в белые облачка пара. Трэвис поежился и решил, что пора возвращаться. Он потянулся закрыть ставни и замер, уловив движение в глубине сада. Чья-то тень, скользя по мокрой траве, бесшумно перемещалась к дальнему крылу усадьбы — прямо напротив его окна. Там к ней присоединилась другая — пониже и потоньше первой. Обе тени прижались к стене. До ушей Трэвиса долетели невнятные звуки, похожие на шелест ветра в листве. Или на приглушенные человеческие голоса.

Луна скрылась за облаком, и сад погрузился во мрак. Трэвис затаил дыхание, боясь даже пошевелиться. Прошло несколько секунд. Край лунного диска вновь выплыл из-за тучки и озарил заросли и стены флигеля.

Тени исчезли.

Трэвис перевел дыхание. Он тщательно осмотрел окрестности, но больше ничего подозрительного не обнаружил. Скорее всего ему просто померещилось. С хрустом потянувшись, он широко зевнул и только тогда понял, как здорово устал. Закрыл ставни и пошел обратно по коридору.

Перед дверью в отведенную гостям комнату Трэвис остановился. Оттуда не доносилось ни звука. Должно быть, остальные уже улеглись. Постоял немного в нерешительности. Будить спутников не хотелось — он и так доставил им порядочно хлопот. В нескольких шагах от двери темнела небольшая ниша, частично задернутая полуистлевшим пологом. Не слишком подходящее для ночлега местечко, но от сквозняка в случае чего защитит. Махнув рукой, Трэвис забрался в нишу, завернулся в дорожный плащ и свернулся клубочком на голом полу. Он не рассчитывал быстро уснуть, но накатившая волной усталость смежила веки, и он сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

44

В лицо полыхнуло нестерпимым жаром. Трэвис открыл глаза и рывком сел. Вжимаясь спиной в стену алькова, он остолбенело уставился на толстый железный прут, докрасна раскаленный конец которого находился всего в нескольких дюймах от его лба.

Лорд Себарис недовольно хмыкнул. Багровые блики отражались в его остекленевших глазах.

— Лучше бы тебе не просыпаться, друг мой, — прошептал он. — Всегда больнее, когда знаешь заранее, что тебя ждет.

Клеймо в его руках приблизилось к Трэвису еще на дюйм. В ноздри ударил неприятный запах перегретого металла. От ужаса перехватило дыхание.

— Почему? — с трудом выдавил он непослушными губами. Во взоре старика мелькнуло сожаление.