Избранные произведения - Дмитрий Кедрин

221. ТЮЛЬПАНЫ

(Вольный перевод)

В комьях грязи дорожнойПан Сапега вельможныйВоротился в свой краковский замок.Пан не будит прислуги,Прямо в спальню супругиОн идет между дремлющих мамок.

Тихо в спальном покое…Только вдруг — что такое?У алькова — кровавая лужа.Ручкой, словно из снега,Злая пани СапегаЗаколола уснувшего мужа.

Тело спрятать ей надо:До поляны средь садаДотащила тяжелого панаИ, с неженскою силойЗакопавши в могилу,Посадила на ней два тюльпана.

Месяц плавал в тумане,Руки вымыла паниИ спалила кровавое платье…Утром плеткою кто-тоПостучался в ворота:В гости едут к ней мужние братья.

«Ну, золовка, здорово!Как! Неужто ни словаНет с Украйны от нашего братца?»— «Нет полгода ни слова!Я уж плакать готова!Матка-боска! Убит, может статься?

Жестоки киевляне,И на русской поляне,Знать, гниют его белые кости!..Скиньте шлемы тугие,Деверья дорогие,Отдыхайте, любезные гости!»

Дни за днями минуют,Гости в замке пируютС молодою хозяйкою вместе.Смерть хранит свои тайны:Муж не шлет ей с УкрайныС гайдуком ни поклона, ни вести.

«Пана Жигмонта в драке,Видно, сшибли казаки! —Говорят ей влюбленные братья. —Не сидеть же во вдовах?Одному из нас словоДай, раскрой для счастливца объятья!»

«Вот ведь, право, задача! —Пани молвит им, плача, —Бог свидетель, вы оба мне любы!Оба в ратной наукеЗакалили вы руки,У обоих медовые губы.

Сговоримся заране:Я в саду на полянеПосадила тюльпаны весною.Слов я даром не трачу:Чей из двух наудачуЯ возьму, тому буду женою!»

Хочет пани, не глянув,Взять один из тюльпанов,Но цветы друг на друга похожи…Быть меж братьями сваре:«Мой!» — сказал тот, что старе.«Мой!» — ответствовал тот, что моложе.

«Всё делили мы дружно:И коней, и оружье,А любовью поделимся вряд ли!»Тут соперники разомШапки скинули наземьИ схватились за длинные сабли.

Стены замка трясутся!..Насмерть рыцари бьются!..Вдруг покойник выходит из гроба:«Те тюльпаны, панове,Напились моей крови!Спрячьте сабли: мои они оба!..»

Братья видят в испугеПризрак в ржавой кольчуге,В польском выцветшем красном жупане.Он мешает их боюИ в могилу с собоюУвлекает безгласную пани.

Это всё миновало!Уж и замка не стало:Лишь руины стоят средь поляныДа цветут, что ни лето,Словно в память об этом,На зеленой поляне тюльпаны.

С СЕРБСКОХОРВАТСКОГО

Воислав Илич Младший

222. КАК УМИРАЕТ ДАЛМАТИНЕЦ

Вечером осенним солнце заходилоНад равниной моря иссиня-зеленой…Он остановился над своей могилой, —Статный далматинец, на смерть осужденный.

Юный, как росинка, как Парис красивый,Голову поднял он гордо, словно сокол.Щеки розовели. Ветром относилоКудри золотые на челе высоком.

И покуда взглядом пристальным и яснымОн глядел на море, — вкруг толпа немаяПлакала украдкой… Престарелый пасторПодошел к герою, крест приподнимая:

«Отрекись, о сын мой, от детей бунтарских!Знай: пустым мечтаньям верят только дети!Поцелуй смиренно край одежды царскойИ получишь милость!..» Витязь не ответил.

«Не грызет ли, сын мой, грудь твою обида —Умирать так рано? Хорошо на свете!Всех, кто был с тобою, поскорее выдайИ получишь милость!..» Витязь не ответил.

Он простился молча с матерью седою,Плачущей скупыми горькими слезами,И пошел к могиле… Палачи героюЧерною повязкой очи завязали.

Лейтенант обрюзгший крикнул: «Пли в, крамолу!» —И кривую саблю взял наизготовку.Смуглые мадьяры в сапогах тяжелыхВ сердце далматинца навели винтовки.

Жуткое молчанье. Вся толпа, застынув,В страхе ожидает близкую развязкуВ это время руку поднял далматинецИ сорвал бесстрашно черную повязку.

Солнце закатилось. Небо в первых звездахГлубоко, и чисто, и прозрачно было.Роз благоуханьем был пропитан воздух.Осень паутинки в воздухе носила.

Он взглянул на море, и в последнем взглядеБушевала юность и любовь без края…Далматинец крикнул: «Палачи! Стреляйте!Да живет вовеки Сербия родная!»

Владимир Назор

223. МАТЬ-СЛАВЯНКА

Насиделась ли ты на теплом пепелище отчего дома?Сына Иова колыбельку ты нашла ли среди разгрома?Отыскала ли ты на ощупь, ничего не видя сквозь слезы,Образок Георгия древний? Вышиванье дочери Розы?..Горький чад затмевает солнце, очи дым выжигает едкий,И сидишь ты среди развалин, надломившаяся, как ветка,                   Безутешная мать-славянка!

Находились ли твои ноги по полям и лесам угрюмым,Где напрасно весь день искала ты свою коровенку Руму?Видно, недруг угнал буренку или волк зарезал проклятый.Кто ж теперь кормилицей будет старой бабушке и ребятам?Не печалься! От вражьей пули глазки деток твоих погасли.Для кого же сбивать сметану? Что за прок в молоке и масле,                   Безутешная мать-славянка?

Накричалась ли ты, вдовица, над печальной участью друга?Он, врагам предателем выдан, был, как пес, избит и поруган,Был измучен и крепко связан и в сырую кинут темницу…Его сердце билось для славы, как для воздуха сердце птицы!Но придя к тебе полумертвым, погруженным в горькие думы,Окровавленный и бессильный, он у ног твоих лег и умер,                   Безутешная мать-славянка!

Настоялась ли ты над ямой, самой страшной ямой на свете,Где с зарезанной бабкой рядом улеглись убитые детиИ боятся вместе с чужими спать в могиле и кличут маму…Ты наслушалась этих криков? Нагляделась ты в эту яму?Но отравлена ядом скорби, ядом горькой-горькой печали,На уста свои ты сурово наложила печать молчанья,                   Безутешная мать-славянка!

Ты бледнеешь, худеешь, сохнешь… Полно! Лучше кричи и сетуй!Пусть широким эхом несутся причитанья твои по свету!Остротой возмездья пусть станет острота твоей скорби древней!Пусть вся тяжесть воспоминаний станет тяжестью мести гневной!Пусть обрушится на пришельцев скорбь твоя ударом тяжелым!Пламя мученичества пусть станет над челом твоим — ореолом,                   Безутешная мать-славянка!

Драголюб Филипович

224. ВИТЯЗЬ ЗЛОГЛЯД

Куртка из медвежьей шерсти буройПлечи необъятные покрыла.Через лоб бежит змеею жила,Мрачные глаза замглились бурей,Вниз усы свисают, лука толще,Ворон каркает на шапке волчьей.

Конь могучий схож с горою черной,Он дробит копытом камень острый,Дым и пламя извергают ноздри,За седлом висит барашек горный,На коня чепрак накинут длинный,А к седлу бурдюк подвешен винный.

В страхе небосвод трепещет низкий…Лишь юнак свой мрачный взгляд нацелит —Падают под хмурым взглядом ели,Звери в норы убегают с визгом,Ломятся на реках льдины, треснув,Камни, скрежеща, слетают в бездну.

Витязь по долине едет молча,Сзади слуги, как велит обычай.Едет он без песни и без кличаПо лесам и по тропинкам волчьим,Смотрит вдаль — и всё дрожит от взглядаВ смертный бой идущего Злогляда!

225. КРАЕВЫЕ БАНЫ