Хаос Шарпа - Бернард Корнуэлл

— А что сделали бы вы на месте французов? — спросил Хоган.

Шарп оглянулся на запад, на французскую армию, тёмной змеей извивающую по дороге в ущелье, но не заметил признаков британского преследования.

— Подождал бы до темноты и перешёл реку по балкам.

Ополченцы были настроены патриотично, но представляли собой неорганизованную, плохо вооружённую и малообученную толпу; их можно легко напугать. Самое главное — ополченцев было мало. Конечно, если бы мост полностью разрушили, их хватило бы с лихвой, но эти балки служили прямо-таки приглашением для французов.

Шарп снова направил трубу на мост.

— Балки довольно широкие. Они нападут ночью, надеясь застать ополченцев спящими.

— Будем надеятся, что они не заснут, — заметил Хоган, слезая с мула. — А мы будем ждать. Если их остановят здесь, то это место ничуть не хуже любого другого, чтобы поймать мистера Кристофера. А если им удастся перейти… — он неопределённо пожал плечами.

— Я должен пойти туда и сказать им, чтобы они обрушили балки, — сказал Шарп.

— И как они сделают это под огнём драгунов с другого берега? — поинтересовался Хоган.

Драгуны тем временем спешились, рассеялись вдоль западного берега, и Хоган видел белые облачка дыма из стволов их карабинов.

— Уже поздно пытаться помочь, Ричард, — сказал он. — Слишком поздно. Вы останетесь здесь.

Они наскоро разбили лагерь среди камней. Быстро стемнело, потому что снова начался дождь, и облака скрыли заходящее солнце. Шарп разрешил своим людям разжечь костёр, чтобы вскипятить чай. Французы, наверное, видели огонь, но это было неважно, потому что в окутавшей холмы темноте мириады огней зажглись на склонах гор. Это со всей Северной Португалии собирались партизаны, чтобы помочь разгромить французскую армию.

А французская армия была насквозь промокшей, замёрзшей, голодной, уставшей настолько, что ломило кости, и попавшей в западню.

Майор Дюлон всё ещё тяжело переживал своё фиаско в Вила Реаль де Зедес. Синяк сошел с лица, но память о том, при каких обстоятельствах он был получен, всё ещё причиняла боль. Француз иногда думал о том стрелке, который нанёс ему поражение, и жалел, что он не служит в его 31-м полку. Ещё он сожалел, что его 31-й вооружён не винтовками, но это было всё равно, что мечтать о звезде с неба. Император слышать ничего не хотел о винтовках. Слишком сложные, слишком медленно заряжаются, в общем — женское оружие. Так сказал Император. Да здравствует фузея! Возле старого моста, который назывался почему-то Понте Ново, Дюлона вызвали к маршалу Сульту, потому что маршалу сказали, что он — самый лучший, самый храбрый солдат во всей его армии. Именно так он и выглядел — в рваной форме, с разбитым лицом. Яркий плюмаж из перьев Дюлон снял со своего кивера и, обернув клеенкой, привязал к ножнам сабли. Он надеялся вернуть плюмаж на место, когда его полк будет входить в Лиссабон, но не вышло. Не этой весной, по крайней мере.

Сульт с Дюлоном поднялись на небольшую возвышенность, откуда был виден мост — вернее, протянувшиеся между берегами две балки — и слышны насмешливые выкрики ополченцев с того берега.

— Их немного, — заметил Сульт. — Триста?

— Больше, — проворчал Дюлон.

— И как вы с ними разделаетесь?

Дюлон внимательно рассматривал мост через подзорную трубу. Каждая балка была примерно метр шириной. Более чем достаточно для переправы, хотя из-за дождя они, несомненно, скользкие. Он видел траншеи, вырытые португальцами, чтобы обстреливать тех, кто попробует воспользоваться балками. Однако ночь будет тёмной; луну застилают тучи…

— Я бы взял сотню добровольцев. — сказал Дюлон. — По пятьдесят на каждую балку. Вышел в полночь.

Дождь усилился, вечер был холодный. Дюлон понимал, что мушкеты португальцев отсыреют, а сами ополченцы заледенеют.

— Сотня, — пообещал он маршалу. — И мост будет ваш.

Сульт кивнул:

— Если у вас получится, майор, сообщите мне. А если нет… Я не хочу об этом слышать.

Он развернулся и ушёл.

Вернувшись в свой 31-й полк, Дюлон собрал солдат и не удивился, когда весь полк шагнул вперёд, вызываясь идти добровольцами. Он выбрал дюжину толковых сержантов, поручил им подобрать остальных и предупредил, что драться придётся в грязи, холоде и сырости.

— Пойдём в штыковую, потому что мушкеты не будут стрелять в такую погоду. — сказал он. — К тому же, выстрелив один раз, вы не будете иметь времени на перезарядку.

Майор хотел напомнить, что они должны продемонстрировать ему свою храбрость, после того, как не смогли под винтовочным огнём взять штурмом Холм Сторожевой Башни в Вила Реаль де Зедес, но решил, что его люди и без того понимают ситуацию.

Французы не жгли огни. Это вызвало недовольство, но маршал Сульт отдал категорический приказ. За рекой ополченцы, считая себя в безопасности, развели огонь в одной из хижин на склоне горы над мостом, чтобы их командиры могли согреться. Льющийся через маленькое незастеклённое оконце свет слабыми бликами отражался от мокрых балок, тянущихся над рекой, и его мерцание указывало путь добровольцам Дюлона.

Они выступили в полночь: две колонны, по пятьдесят человек в каждой. Дюлон приказал им пересечь мост и сам повёл правую колонну, обнажив саблю. Единственное, что они слышали, был плеск реки внизу, завывание ветра в скалах и короткий вскрик, когда один из них поскользнулся и упал в Кавадо. Преодолев мост, Дюлон поднялся по склону и увидел, что первая траншея пуста. Майор подумал, что ополченцы укрылись в лачугах за второй траншеей и — придурки! — даже не оставили часового у моста. Даже собака могла бы предупредить о нападении французов, но и люди, и собаки наравне старались укрыться от непогоды.

Португальцы спали, когда в хижины ворвались французы, вооружённые штыками и не склонные проявлять милосердие. Тех, кто находился в первых двух хижинах, убили сонных, но их крики разбудили остальных ополченцев. Они выскочили в ночную тьму и наткнулись на лучшее пехотное подразделение французской армии. Штыки сделали своё дело и под крики жертв добыли победу. Выжившие, перепуганные и дезориентированные раздающимися в ночной тьме воплями, разбежались. Через четверть часа после полуночи Дюлон уже грелся у огня, который осветил ему путь к победе.

Маршал Сульт снял с себя Орден Почётного Легиона и прикрепил её к отвороту потёртого мундира Дюлона, со слезами на глазах расцеловав майора в обе щёки. Чудо случилось: первый из мостов принадлежит французам!

Кейт, завернувшись в мокрую попону, стояла возле своей уставшей лошади и тупо наблюдала за тем, как французская пехота рубила сосны, очищала их от ветвей и переносила брёвна к мосту. На древесину разобрали и хижины, чтобы закрыть промежуток между длинными балками настилом. Всё это крепилось верёвками, чтобы сделать переправу безопасной для людей и животных. Солдаты, которые не работали, скучившись для защиты от дождя и ветра, мёрзли, словно зимой. Вдалеке были слышны выстрелы из мушкетов, и Кейт догадывалась, что были селяне, собравшиеся чтобы убивать ненавистных захватчиков.