Хаос Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Жизнь — сложная штука, — заметил Хоган. — Я слышал, что во французской армии есть португальский легион?

Висенте смутился:

— Они верят во французские идеи, сэр.

— Ах, эти идеи… Они гораздо опаснее больших и мелких соседей. Я не верю в войну ради идей, — сказал Хоган и покачал с сожалением головой. — И сержант Харпер тоже не верит.

— А я не верю? — спросил Харпер.

— Нет, чёрт вас возьми, не верите! — рявкнул Шарп.

— Тогда во что же вы верите? — настойчиво добивался своего Висенте.

— В Троицу, сэр, — величественно ответил Харпер.

— Это винтовка Бейкера, штык и я. — пояснил Шарп.

— И в это тоже, — со смехом согласился ирландец.

— Понимаете, это всё равно, что задать несчастливым в браке супругам вопрос о супружеской преданности, — попытался прояснить ситуацию Хоган. — Вы попадёте в затруднительную ситуацию. Никто не хочет говорить об этом.

— Харрис! — одёрнул Шарп рыжего стрелка, который снова открыл рот.

— Я только собирался сказать, сэр, что на том холме группа всадников, — заметил Харрис.

Шарп обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть всадников, исчезающих за гребнем холма. За струями дождя и при пасмурном освещении было невозможно рассмотреть, какая на них форма. Хоган предположил, что французы послали вперёд конные патрули:

— Они должны проверить, заняли ли мы Брагу. Если бы мы её не взяли, они свернули бы сюда и попытались отступать к Понте-Ведра.

— Шарп пристально смотрел на далёкие холмы:

— Если у них есть чёртова кавалерия, я не хочу, чтобы нас застали на дороге.

Эта местность — за исключением дороги — была настоящим кошмаром для кавалерии, поэтому они свернули на север. Воспользовавшись глубоким бродом, они пересекли Кавадо и пошли по тропе, котрая вела к высокогорным летним пастбищам. Шарп непрерывно озирался, но признаков кавалерии не видел. Вокруг раскинулись совершенно дикие места: глубокие долины, крутые холмы, на голых вершинах которого росли только кусты утёсника, папоротники и редкая трава. Огромные, обточенные ветром и дождём валуны были навалены друг на друга и, казалось, достаточно ребёнку дотронуться, как они покатятся вниз по крутым склонам. Трава давала пропитание небольшим стадам овец со спутанной шерстью и множеству диких коз, которыми, в свою очередь, кормились горные волки и рысь. Единственная деревня, через которую прошли, была вместе с крохотными огородиками зажата между отвесных скал. Козы теснились на пастбище размером с двор гостиницы. Тощие коровы провожали солдат взглядами. Они поднялись ещё выше, слыша только звон козьих колокольчиков среди скал. Проходя мимо увитого цветущим утёсником надгробия, Висенте перекрестился.

Они снова повернули на восток, двигаясь вдоль горного хребта, где среди больших круглых валунов никакая конница не смогла бы развернуться в боевые порядки и атаковать. Шарп продолжал поглядывать на юг, но врага больше не видел. Но один раз они уже наткнулись на всадников и наткнутся снова, потому что они шли навстречу армии, которая всего за один день скатилась с вершины кажущейся несомненной победы в пропасть позорного поражения и находящейся в отчаянном, безнадёжном положении.

Идти по холмам было трудно. Каждый час устраивали привал, потом двигались дальше. Все промокли, устали и замёрзли. Дождь не прекращался, ветер теперь дул с востока, прямо им в лица. Ремни винтовок натёрли плечи через мокрую ткань. К концу дня дождь прекратился, но продолжал дуть пронизывающий холодный ветер. В сумерках, чувствуя себя таким же уставшим, как во время жуткого отступления к Виго, Шарп привёл свой отряд к приютившейся у подножия горного хребта оставленной жителями деревушке, состоящей из горстки сложенных из камня хижин под торфяными крышами.

— Прямо как дома, — со счастливой улыбкой заявил Харпер.

Самым сухим местом оказались два длинных, похожих на гробы, ящика для хранения зерна, которые для защиты от крыс были поставлены на грибообразных каменных столбах. Большая часть солдат угнездилась там на ночлег. Шарп, Хоган и Висенте заняли наменее разрушенный дом. Шарп, поколдовав над сырыми дровами, вскипятил чай.

— Это для солдата самый главный навык, — заявил Хоган, когда Шарп принёс ему дымящуюся кружку.

— Какой? — нетерпеливо спросил Висенте, стремившийся постичь новые жизненные правила.

— Разжечь огонь при сырых дровах, — пояснил инженер.

— Разве вам не положено иметь для этого слугу? — спросил Шарп.

— И мне, и вам, Ричард.

— Мне слуги не нужны.

— И мне, — согласился Хоган. — Но вскипятить чай в такой сырости, Ричард — это подвиг. Если Его Величество когда-нибудь решит, что лондонский жулик не должен быть его офицером, я найму вас своим слугой.

Посты были расставлены, чай кипел, сырой табак тлел в глиняных трубках. Хоган и Висенте начали страстный спор из-за неизвестного Шарпу типа по имени Юм, который оказался уже покойным шотландским философом. Этот мёртвый шотландец заявлял, что ничего нельзя утверждать с определённостью. Шарп поинтересовался, зачем вообще читать его бредни, не говоря о том, чтобы спорить из-за них, но Хоган и Висенте не приняли во внимание его точку зрения. Диспут Шарпу надоел, он оставил спорщиков и пошёл проверять посты.

Дождь полил снова, раскаты грома встряхнули небо, молния ударила в высокие скалы. Шарп задержался у Харриса и Перкинса в превращённой в часовню пещерке, где букетик засохших цветов лежал перед статуей печальной Девы Марии.

— Прямо Иисус плачет кровавыми слезами, — этими словами заявил о себе Харпер, буквально «выплыв» из-за стены ливня и втиснувшись в пещерку. — А мы могли бы забавляться с теми леди в Опорто… — Я не знал, что вы здесь, сэр. Принёс мальчикам немного горячего молока с печеньем, — он показал флягу с горячим чаем. — Иисусе, вы не видели, что там, чёрт бы его побрал, делается.

— Погодка, как дома, сержант? — спросил Перкинс.

— Много ты знаешь, парень! В Донеголе постоянно светит солнце, женщины всегда говорят «да» и обе ноги у егерей — деревянные. — Харпер передал Перкинсу фляжку и всмотрелся в мокрую тьму. — Как мы среди этого безобразия найдём вашего приятеля, сэр?

— Бог знает, найдём ли.

— Это важно?

— Я хочу вернуть свою подзорную трубу.

— Иисус, Мария и Иосиф! — воскликнул Харпер. — Вы собираетесь пролезть в гущу французской армии и попросить его вернуть украденное?

— Что-то вроде того, — сказал Шарп.

Весь день он думал о том, что зря старается, но подобные рассуждения — не причина, чтобы взять всё и бросить. Он считал, что Кристофер заслуживает наказания. Шарп верил, что долг, присяга — это для человека основа всего, что их нельзя поменять по собственной прихоти, а Кристофер, очевидно, полагал, что всегда можно договориться. Конечно, подполковник был человеком умным и искушённым во всяких хитростях. Вступи на подобный путь Шарп, он недолго бы оставался в живых.