Пробужденный любовник - Дж. Уорд

Хотя всех проблем все равно не решало. Фьюри старался не думать о том, что происходило в комнате Зеда. Когда брат не вернулся, стало очевидно, что он все же решил использовать вместо морфина свое тело.

Боже правый… Они вдвоем. Вместе. Снова и снова…

— Как ты? — Спросил Ви.

— Так же, как и ты, приятель.

Он сделал большой глоток. Тело продолжало плыть, теряться и тонуть в эротическом ощущении, запертом под кожей. Он посмотрел на дверь ванной.

Он уже был готов подняться и снова отправиться туда для небольшого уединения, когда Вишес сказал:

— По-моему, у меня проблемы.

Фьюри не сдержал смех.

— Это не продлится вечно.

— Нет, я думаю… что-то не так. Со мной.

Фьюри прищурился. Кроме понятного напряжения лицо брата не выражало ничего необычного. Мужественные линии, эспаньолка вокруг рта, воронкообразная татуировка на правом виске. Взгляд бриллиантовых глаз оставался острым, незамутненным «Грей Гузом», наркотиками и жаждой. Черные зрачки сияли непостижимым умом, гениальностью поразительной мощи.

— Какие проблемы, Ви?

— Я, э-э-э… — Ви откашлялся. — Об этом знает только Бутч. Не говори никому, договорились?

— Да. Конечно.

Ви погладил эспаньолку.

— Мои видения иссякли.

— Ты хочешь сказать, что ты не видишь…

— Что будет. Да. Я больше ничего не вижу. В последний раз это случилось со мной три дня назад, когда Зед отправился за Бэллой. Я видел их вместе. В Форде Таурусе. Они ехали сюда. После… ничего.

— С тобой раньше случалось что-то подобное?

— Нет. И я больше не слышу мыслей других людей. Словно все это вышло из меня.

Внезапно он понял, что напряжение брата не имело ничего общего с жаждой. Он был таким… от страха. Матерь Божья. Вишес был напуган. Это обескураживало. Из всех братьев Ви был единственным, кто никогда ничего не боялся. Словно он родился без рецепторов, отвечающих за страх.

— Возможно, это временно, — сказал Фьюри. — А ты не думаешь, что Хэйверс может помочь?

— Это не физиологическое. — Ви прикончил водку в своем бокале и протянул руку. — Не монополизируй «Гуз», брат мой.

Фьюри передал ему бутылку.

— Может, тебе стоит поговорить…

Вишес покачал головой.

Но с кем? Куда мог пойти за ответами Ви, который всегда все знал?

— Я не хочу… На самом деле, я вообще не хочу говорить об этом. Забудь, о том, что я тебе рассказал. — С потемневшим лицом он наполнил бокал. — Я уверен, все вернется. Да. Вернется.

Он поставил бутылку на прикроватный столик и поднял руку в перчатке.

— В конце концов, эта чертова штука все еще сияет как лампа. И до тех пор, пока я не потеряю этого долбаного светлячка, я буду считать, что все нормально. Ну… нормально для меня.

Она замолчали. Фьюри уставился на дно своего бокала, Вишес — своего. На заднем плане гремел реп, сменившись на «G-Unit».

Фьюри откашлялся.

— Могу я спросить тебя о них?

— О ком?

— О Бэлле. Бэлле и Зеде.

Ви чертыхнулся.

— Я не кристальный шар, ты же знаешь. И я ненавижу предсказывать судьбу.

— Да, прости. Забудь.

Снова повисла тишина. Потом Вишес пробормотал:

— И я не знаю, что с ними произойдет. Я не знаю, просто потому… что больше ничего не вижу.

Выбравшись из Эскалейда, Бутч взглянул на замызганное жилое здание и в очередной раз спросил себя, какого черта Джону здесь понадобилось. Седьмая улица была местом грязным и полным опасностей.

— Это оно?

Когда парень кивнул, Бутч поставил внедорожник на сигнализацию. За машину он не особо волновался. Местные решили бы, что внутри сидит один из их дилеров. Или даже кто-то посерьезней.

Джон подошел ко входной двери. Подавшись толчку, она со скрипом открылась. Замка на ней не было. Какой сюрприз. Следуя за Джоном, Бутч сунул руку под полу пиджака, чтобы иметь быстрый доступ к оружию.

Повернув налево, Джон пошел вдоль длинного коридора. Это место пахло застоявшимся дымом и гнилью. Холод стоял почти такой же, как на улице. Постояльцы походили на крыс: видно никого не было, но из-за тонких стен доносились шорохи.

Достигнув конца коридора, парень толкнул дверь пожарного выхода.

Справа вверх поднималась лестница с изношенными ступенями. Где-то, несколькими пролетами выше, капала вода.

Положив руку на перила, едва привинченные к стене, Джон медленно пошел наверх и остановился между вторым и третьим этажом. Наверху флуоресцентная лампа, вмонтированная в потолок, билась в предсмертных конвульсиях, мигая с таким остервенением, словно изо всех сил пыталась выдавить из себя последние капли жизни.

Джон уставился на потрескавшийся линолеум, потом перевел взгляд на окно. Стекло покрывал замысловатый узор трещин, словно в него кидали бутылки. Оно не разбилось лишь потому, что было покрыто проволочной сеткой.

С верхнего этажа послушались цветастые проклятья, эдакий вербальный выстрел, бывшей предвестником ссоры. Бутч уже был готов предложить сматываться отсюда, как Джон по собственной воле развернулся и стал быстро спускаться по лестнице.

Они вернулись к Эскалейду и уже через полторы минуты выехали из этой паршивой части города.

Бутч остановился на красный свет.

— Куда теперь?

Джон написал что-то и повернул блокнот.

— Домой, так домой, — прошептал Бутч, продолжая спрашивать себя, почему парню захотелось проведать эту лестничную клетку.

Войдя в дом, Джон походя поздоровался с Велси и направился в свою комнату. Он был благодарен ей за то, что она, казалось, поняла его желание побыть одному. Захлопнув дверь, он бросил блокнот на кровать, стащил с себя куртку и тут же пошел в душ. Пока вода нагревалась, он разделся. Только под теплым потоком его, наконец, перестало трясти.

Вернувшись в комнату, он надел футболку и тренировочные штаны. Потом посмотрел на ноутбук, стоявший на столе. Он уселся перед ним, думая, что, наверное, должен что-то написать. Так предложил поступить психотерапевт.

Боже… Рассказать ей о том, что случилось с ним было равносильно тому, чтобы пережить это снова. Он не собирался быть таким откровенным. Прошло примерно двадцать минут с начала приема, когда он сломался и его рука начала писать сама — история началась, и он уже был не в силах остановить ее.

Он закрыл глаза и попытался вспомнить, как выглядел тот мужчина, загнавший его в угол. В сознании всплывала лишь смутная картинка, но вот нож он помнил совершенно отчетливо. Это был пятидюймовый двусторонний пружинный нож с кончиком, острым как крик.