Джим Моррисон после смерти - Мик Фаррен

– Если совсем уже точно, мы даже не в мозгу. А в опухоли на мозге.

Сэмпл не на шутку перепугалась:

– В опухоли на мозге?

– А ты думаешь, что такое этот купол?

– А это опасно? Она злокачественная?

– Наверное, злокачественная. Но для нас не опасно.

– Я имела в виду, для Годзиро?

Мистер Томас оторвал очередной кусок от картонной коробки и принялся смачно его жевать. Он вообще постоянно чего-то жевал и говорил вечно с набитым ртом, так что беседа с ним подозрительно напоминала беседу с Анубисом.

– Вопрос чисто академический. У Большого Зелёного очень своеобразный метаболизм. Влияние ядерного излучения. Пройдёт ещё тысяч десять-двенадцать лет, прежде чем опухоль начнёт причинять ему беспокойство.

Но Сэмпл всё равно было не по себе.

– Мне как-то не хочется находиться внутри раковой опухоли.

– Очень скоро ты даже думать об этом забудешь. Кстати, а что ты здесь делаешь?

Сэмпл уставилась на козла:

– Ты меня спрашиваешь?!

– А кого мне ещё спрашивать? Ты вошла к нам сама, вот я и подумал, может, ты по делу.

– Я не знала, куда я иду и кого я здесь встречу. Я просто пошла, куда мне указали три крошечные гейши.

– А ты всегда делаешь то, что тебе говорят какие-то крошечные гейши?

– Только когда нет других вариантов.

– Ты вошла как соринка в глазу у Годзы, да?

– Похоже на то. Но ты же все видел, наверное. Ты был там, с Моисеем, когда Годзиро топтал его племя.

Козёл отвёл взгляд:

– Ну, я не то чтобы там был.

Сэмпл нахмурилась:

– Либо ты там был, либо тебя там не было.

– Тут опять эти загадки со временем. Какое-то время я вроде бы вёл по пустыне эту толпу неумытых кретинов, какое-то время сидел здесь, в мозгу у Большого Зелёного, вместе с этим Иисусом Христом, который, может быть, и не Иисус вовсе и который считает, что я могу быть, а могу и не быть реинкарнацией Дилана Томаса.

Сэмпл покосилась на мастурбирующего Иисуса:

– А он что, тебя не слышит? А то ему, может быть, не понравится, что ты сомневаешься в его, так сказать, иисусности-иисущности.

Мистер Томас покачал головой:

– Он в полном отрубе. Он всегда такой, когда смотрит телик.

Сэмпл вдруг пришла в голову неприятная мысль.

– Я же здесь не для того, чтобы тебя развлекать?

– Вообще-то нет. Но если ты вдруг захочешь, я не откажусь…

Сэмпл перебила его, не дав развить мысль:

– Давай мы это обсудим потом. А то в последнее время у меня были… э… сложности с половой жизнью. В принципе, я не против скрещения видов, но нынче у меня не то настроение. Я сейчас не смогу с козлом, даже с козлом с богатым литературным прошлым.

Мистер Томас задумчиво прожевал кусок картона.

– Очень жаль. «Мы умираем всего один раз».

– Ничего личного, правда. Мне очень нравится «Под сенью молочного леса»[51].

– Это не из «Под сенью молочного леса».

– Прошу прощения.

– Это из другого.

– Ага. – Чтобы загладить свою оплошность, Сэмпл процитировала наизусть: – А вот это? «Была весна, и безлунная ночь в маленьком городке, библейская чёрная ночь без единой звезды»…

Козёл малость смягчился:

– Так уже лучше.

Серия «Тайного легиона Зорро» закончилась, как всегда, на самом интересном месте. Сразу за ней, что называется в стык, пошла «Пуля для мерзавца» с Эдди Мёрфи, причём фильм явно включился где-то с середины.

– Я вот что думаю. Пойду я, пожалуй, себе восвояси. Всё равно делать тут нечего.

Козёл проглотил очередной кусок картона:

– Вот с этим как раз и проблемы.

Сэмпл прищурилась:

– Ты о чём?

Мистер Томас почесал себе бок левой задней ногой.

– Ты пришла сюда в анимационном режиме, правильно?

Сэмпл ответила осторожно, не понимая, к чему он клонит:

– Да. Собственно, так у меня образовался и бластер, и этот дурацкий костюм.

– А потом, уже на входе, ты прошла под светом?

– Ага.

– И снова стала нормальной?

– Да. Только родинка так и осталась, раньше её не было.

– Ну вот, об этом я и говорю. Ты не сможешь выйти наружу. В смысле – в нормальном режиме. В рисованном городе – никаких настоящих людей.

– А если всё же попробовать?

– Лучше не надо.

– А что со мной будет?

– В двух словах этого не объяснишь. В общем, плохо всё будет.

– А тогда как мне вернуться в анимационный режим?

– Никак.

– То есть как?

– У тебя ничего не получится.

– Почему?

Мистер Томас кивнул на Иисуса:

– Потому что он забыл, как это делается.

– То есть ты хочешь сказать, я тут пленница? Этого лже-Иисуса?

– А он что, похож на злодея, похищающего девиц?

Сэмпл положила руку на бластер у себя на поясе.

– Может быть, это как-нибудь отвлечёт его от его увлекательного занятия?

– На твоём месте я бы не стал тут палить из этой штуковины.

– Почему?

– Тут, видишь ли, два варианта. Либо оно вообще не сработает, либо взорвётся и оторвёт тебе руку.

– А вдруг ты врёшь? Я же не знаю.

Козёл прикинулся дурачком:

– Да, ты не знаешь. Но я бы тебе не советовал экспериментировать.

Похоже, беседа зашла в тупик. Иисус переключил Эдди Мёрфи на Чарльтона Хестона в роли Микеланджело в «Агонии и экстазе».

– Когда-то он был очень творческим человеком. До того, как его поглотил этот ящик.

– Творческим человеком?

– Он создал всё, что снаружи.

– Что, без шуток? – Сэмпл принялась лихорадочно соображать. Может быть… почему бы и нет?

Козёл, кажется, не заметил её возбуждения.

– На самом деле это он разглядел потенциал в мозгу Большого Зелёного. Он придумал, как попасть сюда, внутрь, и как заставить Годза подчиняться его приказам.

Тут у Сэмпл появилась ещё одна конструктивная мысль.

– Он может управлять Годзиро?

– Если кто-нибудь выключит телевизор и завладеет его вниманием.

– Тогда почему ты не выключишь телевизор и не завладеешь его вниманием?

– Я же тебе говорил. Копытами в пульт не потыкаешь.

Головы повернулись, как по команде. Даже пьяные щёголи на миг прервали свою невразумительную болтовню. Герцог Виндзорский отложил карты, хотя у него на руках было три семёрки и он ещё не взял прикуп. И дело было даже не в человеке, который вошёл в зал, – в его мощной ауре. Джим подумал, что так мог бы, наверное, войти сам Дракула. Хотя этот статный, высокий мужчина с эспаньолкой, в синем «с наледью» костюме акульей кожи и в шляпе с круглой плоской тульёй с загнутыми кверху полями был совсем не похож на легендарного графа вампира. На самом деле он был почти вылитый Айк Тернер, хотя Джим сразу понял, что это не Айк – он когда-то играл вместе с Айком и Тиной, и хотя Айк иногда бывал просто злобной скотиной, от него всё-таки не исходила такая волна абсолютного зла. Подобно серным миазмам, зло, исходившее от этого человека, заполнило зал. Лола заметно занервничала:

– Уходи. Не будь идиотом. Немедленно уходи. Тебе здесь не место.

Джим упрямо покачал головой:

– Я никуда не пойду. Надоело уже убегать. Человек – сам хозяин своей судьбы, а мной только и делают, что помыкают. Все кому не лень.

Лола так на него посмотрела, что Джим даже порадовался про себя, что он уже мёртвый.

– Тут дело не только в твоей судьбе, ты, придурок. Ты можешь и нам все подпортить, так что мы потом не оклемаемся.

Джим собрался было выказать очередной бурный протест, но тут двойник Айка Тернера повернулся и посмотрел прямо на Джима. Выпитое виски несколько притупило реакцию, но всё же Джим не успел отвести глаза, чтобы не встретиться взглядом с этим воплощением вселенского зла. Но даже при этом у него все внутри оборвалось. Он понял, что Лола была права. Что-то тут явно происходит. Но что именно, Джим не знал. И верно – ему здесь не место.

– Ладно, я ухожу. Только как мы потом встретимся с Доком?

Лола махнула рукой, словно подгоняя Джима на выход:

– Не волнуйся. Вы встретитесь.

Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Джим принялся пробираться к выходу. Уже на лестнице он обратился к ближайшему наполеоновскому улану:

– У вас там прямо шоу двойников.

Улан степенно кивнул:

– В это время у нас так всегда, сэр. Вам вызвать Вергилия?

Джим покачал головой.

– Нет, спасибо. Думаю, я не заблужусь.

– Как вам угодно, сэр.

Джим быстро спустился по лестнице, и уже перед самым выходом его изумлённому взору предстало очередное «явление Христа народу». В казино, легонько покачиваясь, вошёл Сид Вишес, Злобный Сид, под руку с молодой женщиной – но не Нэнси – в свадебном платье. Но что самое странное, Сид был одет в точности так же, как Джим – смокинг, чёрные кожаные штаны и солдатские ботинки, – только он был вообще без рубашки, и его фирменная цепь с большим замком висела прямо на голой, впалой груди в многочисленных шрамах. Он тоже заметил Джима, и его лицо расплылось в приторможённой сомнамбулической усмешке: