Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

исключение: падишах приказал отобрать 800 ребят в янычары, а

дам и девиц шляхетского звания забирали в гаремы, назначая, смотря по их красоте, одних к самому падишаху, других -

верховному визирю, а иных - пашам. Султан назначил в Каменце

губернатором Али-пашу с гарнизоном, по одним - в числе

двадцати тысяч, по другим - в пятнадцать тысяч.

Падишах оповестил по войску, что пойдет далее в глубину

неприятельской страны. Но турки не слишком спешили, будучи

слишком уверены в своем превосходстве над неприятелем; они

презирали поляков, называя их низкими трусами: и в самом деле, из подольских городков, не защищаясь, бежали польские <залоги>.

Ягельница, куда отведены были из Каменца жители, была сдана

туркам самим владельцем Лянскоронским, и турки, овладевши

этим городом, распоряжались жителями, как своими

невольниками, и гоняли их работать мост на реке. Было не мало таких, говорит современник, которые предпочитали остаться под властью

турок, чем идти в Польшу, чтоб не слыхать там упреков и

ругательств от соотечественников за то, что так постыдно сдали

Каменец.

1 Впоследствии этот мальчик, обжившись в Турции и даже

разбогатевши, уже сам имел детей, но вспомнил о своем происхождении и

убежал в отечество, где обратился снова к христианской вере.

250

Несколько времени падишах оставался в стане близ Жванца, куда перешло войско из-под Каменца. Там тешился он охотою.

17 сентября турки снялись и 19 стали под Бучачем, городком, принадлежавшим вдове Терезе Потоцкой; жолнеры, бывшие в этом

городке, сначала храбрились, а когда увидали, что неприятельское

войско велико, то сдались. Гуссейн-паша взял Язловицы; другие

паши овладели прочими городками. Большая часть этих городков

и местечек сдавалась без отпора; современник-очевидец

насчитывает их около Каменца более тридцати; турки никого не рубили

и обращали в неволю только тех, кто был взят,с оружием, но и

тех впоследствии отпустили на свободу: Только городок в Черво-

ной Руси, называемый Буджаны, над рекою Серетом, представил

исключение. Там засел Фома Лужицкий, брат того, который с

Ханенком потерпел от татар поражение на Батоге; к нему в

Буджаны набежало из окрестностей много народа, способного носить

оружие. Турки добыли приступом Буджаны и убили Лужицкого, поставивши ему в вину его упорство, как оскорбление султанского

величества. С ним побили других лиц, которые были познатнее, а прочих всех отдали татарам в неволю.

Выше было сказано, что хан и Дорошенко отправлены были

ко Львову. На пути своем, в Орынине, хан встретил послов от

коронного гетмана Собеского, стоявшего с войском близ Красно-

става, у сельца Крупе: Собеский приглашал хана принять на

себя посредничество и примирить польского короля с турецким

падишахом. Послами были Венявский и Злотницкий, люди давно

знакомые крымскому повелителю. Не трудно было указать хану, что дальнейшее унижение Польши и успех Турции не вполне

будут выгодны для крымских властителей, которые хотя и были

подручниками падишаха, но всегда ревниво дрожали за свою

самобытность. Хан принял дружелюбно обоих польских послов и, по сношении с верховным визирем, отвечал Собескому, что готов

принять на себя посредничество, если наперед будет знать, что

поляки уступят Турции* Подолию н обяжугся платигь надишаху

годичную дань. Иначе - он не только не брал на себя

посредничества, но угрожал опустошением польских областей. Такой

ответ привез коронному гетману Злотницкий, а Венявский остался

при хане.

Хан с ордами и Дорошенко с козаками следовали ко Львову; с ними был отряд турецких сил под начальством Каплан-паши.

На пути им сдавались городки, а татарские загоны расходились

по сторонам, сожигали поселения и забирали жителей в полон.

Неприятельское полчище достигло до Львова 20 сентября. Перед

их приходом Собеский распорядился вывезти из города Львова

все общественные и частные имущества, удалить женщин, детей

и стариков и дозволил оставаться в городе только людям, способ-

251

ным владеть оружием, а комендантом во Львове оставил Илью

Лонского с четырьмя хоругвями пехоты и с двумя отделами

конницы1.

Неприятельские силы сразу окружили Львов со всех сторон: с востока расположились турки, с юга войска молдавские и сед-

миградские, с запада татары, с севера Дорошенковьц козаки. 25

сентября львовяне послали Капланупаше почетный гостинец2, но

паша не принял его и потребовал присылки к нему городских

ключей.

- Этого мы не смеем сделать без воли короля, - отвечали

посланцы, - ведь мы королевские подданные! Ожидаем

королевских послов и надеемся, что они заключат с вами мир.

Каплан-паша прогнал городских послов. Началась канонада.

Вместе с тем турки стали вести подкопы. 28 сентября удалось

туркам взять замок, господствовавший над городом. Но в ночь с

28 на 29 прибыли желанные послы польского короля, каштелян

волынский Францишек Любовицкий и коронный подскарбий Шу-

мовский. Первое их старание состояло в том, чтобы при

посредстве хана прекратить канонаду. На другой день, 30 сентября, начались переговоры. На первых порах салтаны или аги подняли

такой шум, что ни к чему не могли придти и отложили сходку

на другое утро у хана. Турки умышленно старались унизить

польских послов, не давали им стульев, приказывали слушать и

говорить стоя, снявши шапки.

На другой сходке, 1 октября, поляки заговорили было о До-

рошенке и об Украине, но турки и хан прервали их и объявили, что об этом нечего уже тратить слов, когда Украина давно уже

отдалась под власть падишаха. Польские послы упорно

состязались о платеже каждогодной дани, добиваясь, чтоб эту дань

называли не харачем (как звалась дань, платимая турецкому сул^

тану порабощенными христианами), а <упоминками>. Это решено

было предоставить воле падишаха. Мусульмане требовали было

уступки не только Подолии, но Львова и с Ким вместе всего

воеводства русского, но потом на просьбы послов согласились, чтоб

1 Львовский комендант впоследствии жаловался, что у него было так

мало силы, что невозможно было давать отпор тридцати тысячам турок, пятнадцати тысячам татар и нескольким тысячам Козаков (Ojczyste Sp., II, 176). По другим известиям, орды было до шестидесяти тысяч, турок

до пятнадцати тысяч, а Козаков до восьми тысяч (Ojcz. Sp., II, 179). Но

это разноречие может объясниться тем, что татарские орды не бывали

все вместе, а воевали порознь; таким образом, в одном случае говорилось

о всей орде, пришедшей с ханом, - в другом же о той, которая в данное

время стояла против польского войска. Притом же цифра численности

неприятельских сил поляками могла быть соображена только глазомерно

и потому только приблизительна к истине.

2 4 хлеба, 10 голов сахару и боченок пивного меда.

252

город Львов заплатил за себя окуп в размере двадцати тысяч

червонцев. Тогда комиссары послали в город звать выборных

делегатов. Выслали из Львова четырех членов магистрата и при

них одного каноника. Эти делегаты, по собственному их

выражению, как нищие, выпрашивали милости, представляя, что город

не имеет средств. <Возьмите Львов, - говорили делегаты, -

разберите по кирпичику все костелы и каменные строения, и тогда

не соберете большей стоимости; магнаты и богатейшие граждане

ушли, из костелов все серебро вывезли>. Турки ничего не

уступили. Когда во Львове сделан был сбор денег по разверстке, то

едва набралось 5.000 червонных, и потому в обеспечение уплаты

остальной суммы Львов дал заложниками нескольких знатных лиц

из своих граждан, которые 5 октября выданы были послами Речи

Посполитой туркам и отправлены в Каменец.

Во все стороны от Львова свирепствовали татарские загоны; десятками тысяч жителей, и больших, и малых, и старых, и

молодых, гоняли татары в неволю, сожигали их жилье, истребляли

хлебные запасы. Комиссары умоляли Каплан-пашу приказать

пощадить край. Но Каплан-паша отвечал: <на то война, благодарите

еще Бога за то, что наши войска и крымцы не пошли за Вислу!

Зачем Речь Посполитая не поверила, когда вас остерегали?>

Возвращаясь с последней сходки, послы увидали Дорошенка

и его товарищей, сидевших на конях. Враги взаимно поклонились

друг другу. Здесь был Петрановский, знакомый панам по своему