Пропавший легион - Гарри Тёртлдав

Он пожал плечами и продолжал:

— У нас есть притча о воробье, который услышал, что скоро небо рухнет на землю. Птичка легла на спину и подняла лапки кверху, словно желая поддержать небо. «Ты сошел с ума? «— спросили у него другие животные.

«Нет, — ответил воробей, — но я должен сделать все, что могу, чтобы спастись». Именно так мы и поступаем.

И снова армия готовилась к встрече союзного военачальника — на этот раз не Ономагулоса, а Гагика Багратони. Когда полководец на резвом скакуне появился перед строем, Скавр был поражен его физической силой. Если Цезарь напоминал хищную птицу, человеческое воплощение римского орла, то Гагик Багратони был львом. Его темно-бронзовая кожа, шапка черных, как уголь, волос и длинная курчавая борода, в которой скрывалось его широкое, скуластое лицо, — всего этого было достаточно, чтобы произвести весьма сильное впечатление. Сюда надо было добавить пронзительный взгляд — взгляд охотника, крупный нос, осанку. Когда он сидел в седле, казалось, что это ожившая конная статуя. Он знал, сколько глаз следит за ним, и величаво ехал вдоль строя, минуя подразделение за подразделением. Единственным приветствием, которым он удостоил солдат, было быстрое движение глаз и легкий кивок каждому из командиров. Сам Маврикиос не держался столь величаво, но было видно, что Гагик Багратони не собирался оскорблять Императора, он просто вел себя так, как обычно, ни больше ни меньше.

Поравнявшись с римлянами, стоявшими рядом с императорскими стражами-халога, Багратони удивленно вскинул брови: таких солдат он еще никогда не видел. Вождь окинул их оценивающим взглядом, изучая вооружение, доспехи, выправку, лица. Какой бы ни была его реакция, он хорошо скрыл ее.

Но когда Гагик увидел Сенпата и Неврат, стоящих в одном ряду с римскими офицерами, лицо его прояснилось. Он крикнул что-то на своем языке. Голос полководца очень хорошо подходил к его облику и характеру — это был густой рык. Сенпат ответил на том же языке. Марк ничего не понял, но уловил имя «Свиодо», повторенное несколько раз. Гагик Багратони снова что-то крикнул, затем соскочил с коня и сжал в объятиях римского проводника, расцеловав его в обе щеки. Потом он поцеловал и Неврат.

— Сын Сахака Свиодо! — сказал он по-видессиански, переменив язык из уважения к римлянам, стоявшим рядом. — И с такой красавицей женой! Счастливцы вы оба, счастливцы! Сахак был великим вождем, и он дернул Казд за бороду, да-да, и Императора тоже — когда тот влез в наши дела. Ты так похож на отца. Он ведь был моим другом, и я его очень хорошо знал.

— Если бы я мог сказать это… — ответил Сенпат. — Он умер еще до того, как у меня пробились усы.

— Я слышал и очень жалею о таком славном воине, — отозвался Багратони. — А теперь скажи мне, что это за странные солдаты, с которыми ты путешествуешь?

— Ты заметил, мой милый Скавр, — шепнул Виридовикс, — что каждый раз, когда кто-нибудь из этих васпуракан разглядывает римлян, он называет вас забавными чудаками? Прямо в точку, я думаю.

— Это потому, что сначала они смотрят на тебя, — буркнул Гай Филипп, на что Виридовикс ответил только яростным взглядом.

— Хватит вам пререкаться, — сказал Марк.

К счастью, галл и центурион предпочитали ругаться по-латыни, и васпуракане не могли их понять.

Скавр представил Багратони своих солдат, назвал имена нескольких офицеров и в который уже раз коротко объяснил, как они оказались в Видессосе.

— Это просто великолепно, — сказал Гагик Багратони. — Вы, все вы, — он щедро обвел рукой всех, с кем познакомил его трибун, — должны прийти в мой дом сегодня вечером. За ужином вы расскажете мне об этом побольше. Сейчас у меня слишком много дел.

Он говорил правду: процессия, которую он возглавлял — офицеры и несколько знатных горожан и чиновников Амориона — в замешательстве остановилась, когда он соскочил с коня. Некоторые сидели в седлах, другие стояли на земле, но все ждали, когда их вождь продолжит свой обход.

Особенно обращал на себя внимание один из них, высокий жрец с жестким, недобрым лицом, державший на цепи здоровенного злого пса. Он бросал на Багратони взгляды, полные неприкрытой ненависти. Васпураканин делал вид, что ничего не замечает, но Марк, стоявший совсем близко, слышал, как вождь прошептал:

— Чтоб чума взяла тебя, Земаркос, выбритый негодяй!

Багратони снова вскочил на коня, и торжественная процессия двинулась к Императору. Когда жрец сделал несколько шагов, его пес рванулся в сторону, чуть не сбив своего хозяина с ног. Тот изо всех сил дернул за цепь.

— На место, Васпур! — рявкнул он, и собака, задохнувшаяся в узком ошейнике, жадно глотнула воздух и поплелась за жрецом. Марку показалось, что он ослышался. Выходит, далеко не все видессиане разделяли уважение, которое Фостис Апокавкос испытывал к народу Васпура, раз этот жрец осмелился дать своему псу имя великого предка васпуракан.

Сенпат Свиодо побледнел как мел и плотно сжал губы, сжигаемый оскорблением.

В отличие от Баанеса Ономагулоса, Багратони слез с коня и по этикету простерся перед Императором. Все сопровождающие последовали его примеру.

Но даже в этом формальном акте повиновения Багратони оставался доминирующей фигурой, и на колени он опустился с достоинством и кошачьей грацией. По сравнению с ним наглый жрец Земаркос выглядел худым, как щепка, нездоровым человеком. После короткой речи и благодарностей, выраженных Маврикиосом, васпураканский военачальник снова поклонился и ушел. Перед тем как окончательно покинуть имперскую армию, он задержался на минуту, чтобы объяснить Сенпату Свиодо дорогу к своему дому.

Земаркос никогда прежде не видел римлян, но, судя по взгляду, которым он их наградил, их желания стать гостями васпураканина было достаточно для того, чтобы он счел их агентами Скотоса.

Встретив у дома Багратони Сенпата Свиодо и его жену, римляне заметили, что их проводники сменили дорожную одежду на более элегантные наряды. Сенпат, как обычно, не расставался со своей шапкой, но теперь на нем была белоснежная, доходившая почти до колен туника, а кроме того, он надел свободные брюки из красновато-коричневой шерсти и сандалии с золотыми застежками. За спиной у молодого принца висела лютня. Неврат оделась в длинное тонкое платье из голубого льна, которое так не походило на одежду видессианок. Изящные серебряные браслеты, ожерелье и серьги великолепно оттеняли ее смуглую кожу.

Сенпат в изумлении уставился на римлян.

— Что я вижу? — воскликнул он. — Разве римские солдаты спят друг с другом? Где ваши женщины, во имя святости Фоса?