«Варяг» - победитель - Глеб Дойников

Звон в ушах и периодические стоны несомого командира не позволил солдату расслышать приближение догоняющего поезда. Да раздайся сейчас трубный глас архангелов — не факт, что Бурнос отреагировал бы сразу — он был вымотан до крайности. Только гудок нагнавшего его состава и жуткий металлический визг тормозов заставили его вытереть со лба пот и обернуться. Увидев в паре десятков метров за своей спиной поезд, Бурнос резонно решил, что его догнали японцы. Устало уронив на землю продолжавшего оставаться без сознания поручика, Александр вскинул к плечу винтарь и всадил в будку паровоза все четыре оставшихся в магазине патрона. После этого он охлопал себя по карманам и поясу, убедившись, что боеприпасов больше нет. Тогда слегка покачивающийся от усталости солдат застыл над телом командира в характерной позе со штыком наизготовку. Из будки слышался громкий мат, сопровождаемый противным верещанием ушедшей в рикошет последней пули.

За бравым солдатом с помоста вокруг будки наблюдали Балк, Великий Князь Михаил и Ржевский. Наименее удачно из всех троих упал Балк, что неудивительно, учитывая, что ему сначала пришлось сбить с ног двоих оторопело открывших рот товарищей.

— Запорю насмерть, скотина! — отчего-то фальцетом проорал, не вставая, однако, с настила, Ржевский.

Стиснувший от боли зубы Балк не успел даже начать отчитывать поручика, как за него взялся его «начштаба и заместитель по всем вопросам» Великий Князь Михаил.

— Поручик, молчать! И ни слова про свечку (эту шутку Балк благоразумно не рассказывал при Ржевском, так что тот недоуменно захлопал глазами, зато машинист и кочегар в рубке порскнули)!! Нет уж, голубчик, вы сейчас у меня к этому солдатику выйдете и в ноги ему поклонитесь! На таких, как он, вся земля русская держится уже тому лет так триста, а вы: «запорю». Как так можно со своим боевым товарищем? Серж, вы лучше подсчитайте, сколько он на себе командира тащил, но при этом еще и оружия не бросил. Нет, Георгиевский Знак Отличия он заслужил однозначно.

В такт его словам молча кивал довольный учеником Балк. Кажется, программа по обработке члена царской семьи начинала приносить свои плоды.

— Вот только выходить к нему пока не надо, Михаил Александрович, — продышался наконец сквозь боль в боку, куда пришелся удар броневого угла, Балк, — видите — у человека шок и контузия. Он с этой стороны никого, кроме японцев, не ждал, вы ему кланяться станете, а он вам — «коротким коли». Но насчет Георгия солдатику — это вы, товарищ великий князь (почему Балк каждый раз произносил это с улыбкой, было загадкой для всего личного состава бронедивизиона «Варяг»), совершенно правы. Позвольте мне с товарищем солдатом пообщаться.

Привстав на колено и высунув голову из-за бронеограждения, Балк как мог громко гаркнул:

— Эй, браток, у тебя все патроны вышли или еще есть? А то мы подкинем, если надо.

— Мне на вас и штыка хопиць, гады жаутопузыя, — не удивившись, что японцы говорят с ним на чистом русском языке, мгновенно ответил Бурнос.

— А за каким чертом ты, солдатик, портишь краску русского бронепоезда «Добрыня»? — встав в полный рост, грозно поинтересовался Балк, — да еще чуть не застрелил Великого Князя Михаила Александровича Романова? Че за самоуправство, ТОВАРИЩ боец?

— Гусь свинне не таварышь, — тихонько, как ему казалось, пробормотал себе под нос Бурнос.

Он, наконец, поверил, что это свои и, расслабившись, кулем осел на землю. Рядом картинно воткнулась штыком в землю винтовка, сил держать ее больше не было.

— Ну, я такой гусь, что с любой свиньей справлюсь, не беспокойся, — отозвался спрыгнувший на землю Балк, — эй, в третьем броневагоне — а ну, четыре человека с носилками сюда, примите раненого! А по поводу «товарищей» я тебе, любезный, сейчас объясню, но давай на ходу — время дорого, так что полезай в первый вагон. Заодно расскажешь, как дошел до жизни такой.

Далеко, однако, уехать не удалось — теперь препятствие было посерьезнее, чем одинокий русский солдат. Один из шальных японских снарядов разорвался на насыпи, рваный рельс и превращенные в щепки шпалы исключали возможность дальнейшего движения, но главная проблема была даже не в почти полном сносе самой насыпи дороги. Для такого случая на «Добрыне» на контрольной платформе имелся запас шпал и рельсов, а в одном из вагонов — и ремонтная бригада. По их оценке, на приведение полотна в порядок требовалось не более двух часов. Хуже было то, что поперек полотна лежали пара вагонов и паровоз. Очевидно, машинист паровоза, невесть как и зачем оказавшегося в зоне обстрела, не заметил повреждения дороги и состав сошел с рельсов. На устранение подобного препятствия Балк не рассчитывал, и в составе дивизиона крана не было даже на «Кулибине».

По такому случаю на полотне железной дороги лейтенант капитан-лейтенантского оклада, хотя уже почти капитан 2-го ранга — за подрыв стратегического моста, Балк имел тяжелый и сложный разговор со своим заместителем полковником Романовым.

— Михаил Александрович, давайте без эмоций, — в третий раз пытался воззвать к голосу разума своего «великого» заместителя, — кто-то должен не только отправиться на лошади за помощью в Артуру, но и привести ее. Кран на платформе и еще минимум полк, для организации нормальной обороны и медленного, а не панического отхода к Дальнему.

— Вот сами вы туда, Василий Александрович, и отправляйтесь!

— А кто будет организовывать оборону перешейка на голом месте одним неполным, кое-как обученным, собранным с бору по нитке полком против двух дивизий, вы? Точно сумеете? А может, Ржевскому приказать? Тогда хоть новый повод для анекдотов появится…

— Вы считаете, что я совсем ни на что полезное в боевой обстановке не способен? — начал тихо закипать Михаил, — и поэтому хотите меня отослать подальше от боя?

— Нет, я считаю, что каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше, чем у других. Нашу встречу с Алексеевым помните? Да если бы не вы, пришлось бы нам вместо Артура его драгоценную особу во Владивосток сопровождать всеми тремя бронепоездами. Только ваш авторитет и, уж простите за откровенность, принадлежность к царствующей семье (при этих словах Михаил досадливо поморщился), позволили нам заниматься тем, чем мы и должны заниматься на самом деле. А не будь вас с нами, вместо помощи Артуру были бы мы почетно-бесполезным эскортом. Вот в Артуре вам предстоит сделать то же самое, только не с Алексеевым, а с Фоком и Стесселем. С ними мне не справится.

— А почему вы так уверены, что с организацией обороны справитесь лучше меня? — не собирался сдаваться без боя великий князь, — я все же сухопутный полковник, а откуда у вас, морского лейтенанта, взялись знания об организации «ротного опорного пункта»? Да и сам этот термин, который отнюдь не в ходу?

— Гм. Вас результаты учений нашей роты во Владивостоке не убедили? Мы тогда условный бой у целого батальона вроде как выиграли…

— Одно дело по воздушным шарикам и афишам отстреляться из пулемета,[79] а совсем другое по реальному противнику. Но выглядело впечатляюще, и траншеи этого вашего «полного профиля» тоже дело. Но вот ведь незадача, я у кого из морских офицеров не спрашивал — такому в Морском Корпусе не учат! — полез в бутылку Михаил, — или вы мне сейчас объясняете, где вы взяли все эти новшества, или можете в Артур отправляться сами, а я тут займусь СВОИМ прямым делом — организацией обороны перешейка.

— Слушайте, а получше времени для расспросов вы никак не могли найти? — устало спросил Балк.

— Некогда было, — отрезал Михаил, — а сейчас нам торопиться некуда, кроме как в Артур, вот мы и решаем, кому туда ехать.

— Да уж, такое бы упрямство да вашему брату, у которого вы пока что в наследниках… Ладно, только для проверки моего рассказа вам придется все же отправиться в Артур, там пока телеграф должен работать, запросите у Николая Александровича подтверждение.

— А почему это я ПОКА наследник престола? — оторопело от наезда на царствующую особу поинтересовался Великий Князь Михаил.

— Так у него через пол года сын родится, — усмехнулся Балк.

— Да откуда вы это можете знать, если даже я, его родной брат и первое лицо в списке престолонаследования, не в курсе, и почему именно сын, после стольких-то дочерей…

— Вот об этом я вам сейчас и расскажу, вот только настучу по любопытным ушам подслушивающего поручика Ржевского, которые уже пару минут торчат из-за тендера.

Через пол часа Великий Князь Михаил галопом несся в сторону Порт-Артура в сопровождении урядника Шаповалова. Хотя в составе бронедивизиона и была сотня казаков, лошадей удалось взять с собой всего шестнадцать, и от многочисленного эскорта Михаил отказался. В мозгу великого князя, в такт ударам его высочайшей задницы о седло билась только одна мысль. Его больше всего удивила и запала в душу даже не история Балка об источнике его неожиданных знаний, а ответ на заданный тому ехидный вопрос: «а как бы вы данное препятствие преодолели там, в вашем времени?». Усмехнувшийся Балк, вытащив карандаш и начав что-то чертить на броне паровоза, сказал, что он на прорыв шел бы хоть и за броней, но не по рельсам. Пока лейтенант спрашивал его высочество о знакомстве с гусеничным движителем, двигателем внутреннего сгорания и прочими техническими новшествами, сам Михаил не мог оторвать глаз от рождающегося на закопченной броне наброска. Тройка башен, пара пулеметных и одна явно побольше, с пушкой, гусеницы, охватывающие корпус — от всего этого веяло чем-то непробиваемо мощным.[80] Как сквозь вату донесся голос Балка, что это в его мире называлось танком, что его концепция родилась в ходе Первой мировой войны, до которой осталось еще десять лет, и что «за этим будущее, Ваше Высочество, а бронепоезд — это вынужденная мера». Кроме этой конструкции Балк набросал и пару танков поменьше, отдалено напомнившие бы знающему человеку Renault FT-17 и что-то наподобие Т-26. Теперь, вспоминая эти рисунки, тщательно затертые Балком по окончанию разговора, Михаил твердо решил, кто именно станет в России шефом нового вида войск. Если эти мини-бронепоезда и правда неуязвимы для пуль и не привязаны к рельсам, то…