Уркварт Ройхо - Василий Сахаров

Допрос окончился. Охранники выволокли пленника из пещеры, и мы с командиром партизан остались вдвоем. Он приблизился ко мне, и мы присмотрелись один к другому. Передо мной стоял крепкий широкоплечий брюнет с окладистой бородой, в хорошей добротной одежде, легком полушубке, который с левого бока был аккуратно заштопан, и с кортом на ремне под ним. По виду, справный хозяин, возможно, бывший солдат имперской линейной пехоты или дружинник графа Кемета. А что видел он? Русоволосого статного юношу лет девятнадцати с правильными чертами лица и голубыми глазами в брезентовой горке, костяшки пальцев набиты, на ладонях характерные для мечника мозоли, взгляд уверенный, а на левой руке редкий в этих местах старый охранный серебряный браслет. Вроде бы, похож на имперского дворянина.

— Меня зовут Шин Калаган, — присаживаясь рядом со мной и, вытягивая вперед ноги, устало произнес партизанский командир. — Я у местных жителей за главного.

Понимая, что от меня ждут ответного обозначения себя, я сказал:

— Лейтенант наемного отряда "Рейдеры Плетта", граф Уркварт Ройхо.

Мужик кивнул:

— Бор, племяш мой, про тебя говорил. Сказал, что ты сам попытаешься на соединение со своими выйти. Что, не получилось?

Отметив, что парень, которого я при нашем знакомстве пощадил, оказался нормальным человеком, и мои слова о сохранении тайны, понял верно, я согласился с Калаганом:

— Да, не получилось.

— И ты решил, к нам прибиться?

— До той поры, пока не разберусь, как мне снова свою попытку повторить.

— Это правильно, — Калаган сделал паузу и добавил: — Я видел, как ваш отряд к храму подходил, и тебя запомнил, лошадка под тобой была хорошая, а потом наблюдал, как наемники от развалин после боя уходили. Ваших тогда только тринадцать всадников уцелело, а за ними полсотни ассиров с двумя магами гнались. Так что, очень может быть, что от твоего отряда никто не уцелел.

— Наемники люди опытные, и должны были отбиться.

— Ну, тебе виднее. Давно военный лицей окончил?

— А заметно, что я из военного лицея?

— Прямо в глаза бросается. Выправка, стать, постоянное напряжение и взгляд, который все вокруг обшаривает и пытается проанализировать каждое движение окружающих его людей. Я двадцать лет на границе службу тянул, насмотрелся на таких как ты.

— Ясно. Мой выпуск покинул стены лицея девять дней назад.

— И сразу на войну!? — немного удивленный партизан посмотрел на меня и еле заметно усмехнулся.

— Так сложилось.

— Серьезно все у вас. Видать, не перевелись еще в империи боевитые дворяне, хоть и поговаривают, что все прогнило, и нашему государству приходит конец. — Калаган встал, поворотами корпуса тела вправо и влево, размял поясницу, и спросил: — Итак, ты с нами?

— С вами.

— Тогда запоминай сразу, господин граф. Никаких ваших, — он покрутил в воздухе растопыренными пальцами правой руки, — благородных штучек-дрючек, вызовов на дуэль, подъемов штандарта с родовым гербом, объявление себя перед боем и прочей дурости, быть не должно. Сейчас война идет на уничтожение, и каждый убитый ассир, это минус один клинок во вражеской армии. Мы будем бить врага исподтишка, из-за угла, днем и ночью, используя каждую возможность. Понимаешь, о чем я говорю?

— Более чем.

— Отлично. Тогда слушай дальше. Командир здесь один, это я. У меня два зама. Флинн, — Калаган кивнул на выход, — который сейчас не в себе, потому что его мать погибла, не успела из деревни уйти. И Лунь, старый местный бродяга. Он сейчас на разведке вместе с Бором и еще несколькими парнями, но ты его сразу узнаешь по седой голове. Им подчиняться как мне. Сказали лечь, значит, так и сделай. Велели бежать, драпай со всей мочи.

— Усек.

Я кивнул подбородком и Калаган продолжил:

— Ну и напоследок. Пока будешь рядовым бойцом, надумаешь уйти, сообщи заранее, чтобы мы тебя дезертиром не считали. Девок и баб не обижай, а то за это наши парни такому смазливому ухарю как ты, живо кишки на кулак намотают.

Калаган протянул мне свою ладонь, и я, встав с бревна, пожал его. Рукопожатие вышло крепкое и, отпустив руку партизана, я спросил:

— Какие планы на ближайшее время?

— Уходить из этих мест будем. Пленные говорят, что ассиры знают про наши убежища и, видимо, это правда. Год назад я лично про все наши горные схроны в штаб графа Кемета писал, а там, видишь, предатели оказались, и теперь мои рапорта вражеские шпионы читают. Кроме того, у нас с припасами туго, и оборона на перевале слабая, потому что ее никто толком не готовил. Собирались в другом месте отсиживаться, но там уже враг. Поэтому, выше в горы пойдем. Там, конечно, все еще холодно и с пропитанием туго, но иного выхода нет. Попробуем обойти королевские заслоны и выйти в Графство Устио, там уже имперцы.

— Меня это устраивает. Можете на меня во всем положиться.

Так я прибился к партизанскому отряду Шина Калагана, в который сошлись люди из трех близлежащих деревень, полтора десятка имперских солдат и несколько наемников. Мне вернули оружие и снаряжение, и уже вечером, вместе с парой местных парней, которые больше следили за мной, чем за обстановкой в Серном ущелье, я заступил в дозор. Ночь прошла спокойно, а с утра пораньше, когда к перевалу сошлись последние беглецы с равнин и дозоры, с одним из которых пришел Бор Богуч, полтысячи женщин и детей, стариков и подростков, взвалив на себя мешки с одеждой, едой и продовольствием, вышли в путь. Надо сказать, что сделали они это очень вовремя, потому что к Серному ущелью подошел батальон ассирских горных пехотинцев, почти четыре сотни головорезов, которых специально натаскивали для войны против маирских партизан.

И вроде бы, все шло своим чередом. Однако ассиры явно имели карты местности и знали, кого и где искать. А беженцы долго собирались, выступили с перевала только в полдень, двигались медленно, и бросить их было нельзя. И поэтому Калаган сделал то, что был должен. На временной стоянке перед пещерой он построил весь свой разбитый на десятки сводный отряд, в котором я был рядовым, прошелся вдоль неровного строя, и сказал:

— Воины! Там, — его рука метнулась в направлении запада, где по склону, пробираясь по козьим тропам, начинали свое восхождение в гору некомбатанты и несколько раненых, — наши семьи. А в той стороне, — рука сместилась в сторону ущелья, — враги, готовые убить всех нас. Необходимо выиграть время, а значит, слушайте мой приказ! Первый, второй десятки и Лунь, отходят вместе с женщинами и детьми! Третий десяток во главе с Флином пойдет в авангарде и станет вести разведку пути! Четвертый, пятый и шестой десятки вместе со мной остаются на перевале и до темноты держат ассиров! Надо выиграть всего четыре часа, и мы их отыграем!