Жить дальше - Даниэла Стил

— Я сказала, что это было тяжело для всех членов нашей семьи, но мы стараемся справиться с этим. — Она улыбнулась, проклиная себя за то, что согласилась на это интервью. — И я хотела бы заявить следующее: я считаю, что, кто бы ни был ответствен за этот несчастный случай, он должен понести наказание по всей строгости закона. Но для нас это уже ничего не изменит, — завершила она это интервью. — Если бы семья сенатора не пыталась скрыть, что Лора Хатчинсон страдает алкоголизмом, то, вероятно, ей не позволили бы сесть за руль в ту роковую апрельскую ночь.

Когда Пейдж увидела свое интервью по телевизору, она осталась еще больше недовольна собой — его так отредактировали, что можно было подумать, будто она говорила совсем не то, что сказала на самом деле. Кроме того, на экране телевизора она выглядела слишком уж патетичной. Ну что ж, если люди узнают, какую боль причинила Лора Хатчинсон всем им, наверняка это поможет наказать ее по справедливости, в особенности в отношении катастрофы в Ла-Джолле. Несчастный случай, в котором пострадала Алисон, не может быть достоверным свидетельством, так как Лора Хатчинсон не была проверена на месте на содержание алкоголя в крови, но, во всяком случае, это говорило о модели ее поведения в целом. Поэтому-то Пейдж и согласилась дать интервью, хотя теперь и жалела об этом.

Это ничего не изменило для Алисон, но все-таки Пейдж было почему-то легче от сознания того, что женщина, которая причинила им такое зло, теперь в руках правосудия. Суд должен был состояться в начале сентября.

Глава 18

Тригви с детьми отбыл на озеро Тахо первого августа, и Пейдж обещала присоединиться к ним с Энди в середине месяца. Брэд уехал в Европу со Стефани, и пришлось поместить Энди в городской лагерь — его некуда было деть. Тригви предлагал взять Энди с ними на Тахо, но тот, как ни соблазнительно было это предложение, решил все-таки остаться с матерью. Он еще не восстановил душевное равновесие после инцидента с родителями и не мог представить себе, как он проведет несколько ночей вне дома. Ему до сих пор снились кошмары про Алисон.

Со времени несчастного случая прошло четыре месяца. Давно они миновали страшную отметку трех месяцев, а в состоянии Алисон не было перемен. Пейдж почти смирилась с этим, хотя страстно мечтала о том, что Алисон еще очнется и снова будет прежней, сколько бы ни пришлось потратить на это времени и сил. Она была готова на все, чтобы вернуть ее к жизни. Но постепенно Пейдж начинала понимать, что теперь уже ничего не изменится.

Тригви звонил ей ежедневно, она ждала его звонков.

Жизнь снова устоялась: утром она отвозила Энди в лагерь, ехала к Алисой, где вместе с физиотерапевтом пыталась спасти ее тело от атрофии мышц. Потом она работала над фресками, снова заходила к Алисон, забирала Энди из лагеря и готовила ужин.

Ей очень не хватало Тригви, гораздо сильнее, чем она думала. Он тоже тосковал по ней, настолько, что однажды полдня ехал в машине, чтобы провести ночь с ней, а на следующее утро вновь вернуться на Тахо. Вместе им было очень хорошо.

К этому времени она кончила первую фреску и начала роспись в приемной. Там было немало тонких деталей, которые Пейдж уже отработала в набросках, и, сидя с Алисон, она обычно еще раз продумывала их. Вот и сегодня все было, как всегда. Стоял тихий солнечный августовский день, Пейдж сидела рядом с Алисон и вдруг ощутила, как та шевельнула рукой. Это часто случалось, и она привыкла к этому. Просто тело подчинялось вдруг какому-то сигналу мозга. Но на этот раз, повинуясь интуиции, Пейдж взглянула на дочь, а потом вернулась к своему наброску, который она машинально вычерчивала пером, мучаясь над одной деталью, которая никак не давалась ей. Она посмотрела в окно, пытаясь немного отвлечься и снова сосредоточиться, понять, как лучше изобразить ее. Потом Пейдж снова перевела взгляд на Алисой — и увидела, что ее руки двигаются! Они словно старались схватить края простыни и подтянуть ее к голове. Пейдж никогда не видела этого явления и теперь изумленно смотрела на дочь, пытаясь понять, что это значит, — случайные ли это движения или же…

И вдруг она заметила еле уловимое движение головы Алисон — та словно стремилась повернуться к матери, ощущая ее присутствие. Пейдж следила за ней с замиранием сердца, она чувствовала, что дочь возвращается в мир.

— Алли! Ты здесь?.. Ты слышишь меня? — Такой она еще не видела дочь со времени несчастного случая. — Алли… — Она отложила альбом и перо и взяла дочь за руку, словно стремясь во что бы то ни стало вернуть ее к жизни. — Алли… открой глаза… солнышко, я здесь!.. Открой глазки, девочка… все в порядке… не бойся… это мама… — Она шептала эти слова и гладила руку дочери, и вдруг та слабо пожала ее! Пейдж начала плакать — Алисон услышала ее! Она знала, что Алисон услышала ее слова! — Алли… я чувствую твою руку… я знаю, что ты слышишь меня… ну же… открой глазки…

И тут медленно, очень медленно веки Алисон дрогнули, а потом снова замерли, словно она совершила слишком большое усилие. Пейдж долго сидела, глядя на дочь и думая: не погрузилась ли она снова в кому? Дочь снова не подавала признаков жизни, а потом ее руки опять пришли в движение, и она опять пожала руку Пейдж, на этот раз сильнее, чем в первый раз.

Пейдж хотелось подпрыгнуть, трясти дочь за плечи, пока та не очнется, позвать кого-нибудь, объявить, что Алисон проснулась, что ее девочка жива, но вместо этого она продолжала сидеть словно зачарованная и безмолвно плакать, глядя на дочь. Что, если это просто игра природы, случайные спазматические движения, что, если она так и не проснется?..

— Деточка, милая, пожалуйста… открой глазки… я так тебя люблю… Алли, пожалуйста!

Она всхлипывала и целовала кончики пальцев дочери, и тут впервые за четыре месяца ресницы Алисон затрепетали, веки приподнялись, глаза открылись, и она увидела мать.

Сначала она явно не могла понять, где находится и кто перед ней, и только затем, сконцентрировав взгляд, она увидела перед собой Пейдж и сказала:

— Мама.

Пейдж не смогла сдержать слез, она наклонилась и стала целовать лицо Алисон, ее волосы, слезы Пейдж текли по щекам дочери. И вдруг Алисон громко повторила это слово и посмотрела на мать. Этот звук мог показаться и просто хрипом, но это было слово, и самое сладкое слово, именно то, которое хотела услышать Пейдж: мама.

Пейдж показалось, что она просидела, плача, у кровати дочери целую вечность, но тут пришла Френс. Она тоже не могла поверить в случившееся.

— Боже… она очнулась! — Френс тут же побежала звонить доктору Хаммерману. К тому времени, когда он пришел, Алисон снова задремала, но на этот раз это был именно сон, а не кома.