Лотос - Дженнифер Хартманн

class="p1">Мои пальцы мягко сжимают его колено, заставляя его вернуться к нам.

– Куда ты исчез?

Оливер набирает в грудь воздуха, кивает с дрожащей улыбкой в сторону Гейба, затем переключает свое внимание на меня.

– Никуда, – мягко отвечает он, его прикосновение скользит по тыльной стороне моих пальцев. – Совсем никуда. Я прямо здесь.

* * *

Мы решаем спонтанно устроить импровизированный рождественский пир. Оливер берет бразды правления в свои руки, а я подбадриваю его со стороны.

Я выпила слишком много шампанского и начинаю сочинять нелепые стишки чирлидерш, пока расхаживаю по кухне с двумя длинными стеблями сельдерея в качестве самодельных помпонов. Я шлепаю Оливера сельдереем по ягодицам, и он разражается смехом, помешивая соус на плите.

Вот почему я начинаю пожары.

Час спустя мы ужинаем втроем на полу в гостиной, под кайфом от смеха и выпивки, цитируем «Рождественские каникулы» и вспоминаем старые добрые времена, когда мы были детьми. Сочельник я всегда проводила с родственниками, а вот Рождество предназначалось для подарков от Санты и друг другу. После позднего завтрака я отправлялась в соседнюю комнату, чтобы вместе с Оливером рассмотреть наши новые игрушки. В то время Гейб был раздражающим дошкольником, но обычно он пробирался в спальню Оливера, и мы рисовали, смотрели новые фильмы, играли с Lite-Brite[47] или воображаемым кухонным гарнитуром.

Стук во входную дверь заставляет Гейба вскочить на ноги, кряхтя и потирая живот.

– Черт возьми, я слишком много съел. Мое уважение шеф-повару.

– Мне только в удовольствие, – отвечает Оливер, доедая последний кусочек лазаньи. Он мило улыбается в мою сторону, ставя свою тарелку.

Приятное опьянение от шампанского заставляет мое лицо расплыться в ленивой, глуповатой улыбке, когда я опускаю подбородок ему на плечо.

– Возможно, это лучшая ночь в моей жизни, – выпаливаю я. – Рождество с двумя моими лучшими друзьями, домашняя еда, сексуальный парень рядом со мной. – Я беру его под руку для пущего эффекта. – Единственное, что могло бы сделать эту ночь лучше, – это…

– Совокупление?

Оливер объявляет об этом как раз в тот момент, когда Трэвис Веллингтон поднимается по лестнице с Гейбом, и мои и без того пунцовые щеки краснеют еще сильнее. Прочищая горло и повышая голос на октаву выше естественного, я лепечу:

– Нет! Как ты смеешь намекать… какое греховное кощунство. Мы все чисты и непорочны, незамужни… ходим в церковь. – Кашель. – Здравствуйте, мистер Веллингтон.

Он на мгновение колеблется, оценивая меня взглядом. Конечно, он думает, что я сумасшедшая.

– Мисс Невилл. Я не ожидал увидеть тебя сегодня вечером.

Вмешивается Гейб:

– Извини, пап. Совершенно не ожидал, что ты зайдешь на десерт.

– Я делаю так каждый год.

Я встаю, слегка пошатываясь, и стряхиваю с бедер крошки от чесночного хлеба. Я такая чертовски шикарная.

– Рада снова видеть вас, сэр. Прошло много времени.

Он окидывает меня взглядом от пушистых носков-тапочек до украшенного огнями ободка в виде рождественской елки. Клянусь, в его темно-карих глазах светится неодобрение, ведь он стоит там в своем жилете от Burberry.

И когда Оливер встает рядом со мной, обнимая меня за талию, я уверена, что не ошиблась. Трэвис Веллингтон считает, что я недостаточно хороша для Оливера.

Вздор.

– Да, ну, я занятой человек, – говорит Трэвис отрывистым тоном. Он кивает в сторону Оливера. – Счастливого Рождества, сынок. Ты хорошо выглядишь.

– Спасибо. – Рука Оливера крепче сжимает мою талию, притягивая ближе. – У нас с Сидни отношения, так что мне придется с уважением отклонить твое предложение о проживании. Тем не менее я очень признателен.

Мои глаза вспыхивают, жар пробегает по шее.

Ой.

Гейб хлопает отца по спине и от души хохочет.

– Да, итак, пирог. Совсем свежий, прямо из пекарни Walmart.

Трэвис засовывает руки в передние карманы, когда Гейб ведет его на кухню, вздыхая так, как может вздохнуть снисходительный богатый человек. Я не знаю других богатых людей, поэтому могу только предполагать.

Я помню, что Трэвис был намного круче, когда я была ребенком. Повернувшись к Оливеру, я надуваю губы.

– Твой отчим ненавидит меня.

– Конечно, нет. Это невозможно. – Нахмурившись, он страстно и жадно сжимает мои бедра. – Ты восхитительна во всех отношениях.

Восхитительна.

За всю мою почти тридцатилетнюю жизнь это прилагательное ни разу не использовалось для описания меня.

Беспорядочная. Сложная. Саркастичная. Богохульная.

Эти слова мне знакомы, но «восхитительная»? Я растворяюсь в нем, мои губы касаются центра его груди, в то время как пальцы Оливера впиваются в мою талию. Его близость, его мужественный запах, его тепло, его восхищение, переходящее в меня… это опьяняет.

Я люблю его.

И я действительно хочу, чтобы он был голым.

Руки скользят вверх по его рубашке и опускаются на плечи, я наклоняюсь и шепчу:

– Я хочу, чтобы твои губы были на мне.

Оливер громко сглатывает, его глаза темнеют.

– Где конкретно? – спрашивает он с запинкой.

– Два слова… – Я сдерживаю хихиканье и пытаюсь говорить как самая популярная секс-бомба в мире. Бровь выгнута дугой, грудь выпячена, я дышу ему в шею: – Влажный. Маффин.

Небольшая пауза, а затем Оливер разражается смехом, его лоб прижимается к моему, а плечи трясутся.

– Ведьма.

– Очень влажная ведьма. Пошли. – Схватив его за руку, я тащу его к лестнице, крича на прощание Гейбу и Трэвису. – Счастливого Рождества! Мы отчаливаем.

Трэвис нерешительно машет рукой со своего насеста у кухонной стойки.

– Рад был снова увидеть тебя, Сидни.

– Черт, подождите. – Гейб подбегает к нам, зажимая в зубах кусочек жвачки. Он сжимает плечо Оливера, прежде чем притянуть меня к себе за нос Рудольфа[48] на моем уродливом рождественском свитере. – Спасибо за крутой подарок, Сид. Ты же знаешь, что я рад выпить с тобой в любое время.

– О, ты же знаешь, что я…

Что-то во мне замирает, и мои ноги приклеиваются к ковру, когда я наклоняюсь к Гейбу, чтобы обнять его на прощание. Внутри меня что-то хрустит, как будто ветка дерева ломается под моим ботинком.

А потом я замерзаю, промерзаю до костей.

Я в своей спальне, прижатая к матрасу твердым телом, колено зажато меж моих бедер, чтобы удержать меня на месте. Я борюсь, я размахиваю руками, я вырываюсь, я беспомощна.

Он нависает надо мной, мрачный и решительный.

«Тебе было просто необходимо все усложнить».

Нет, нет, нет.

Незнакомец рычит, плюется, одолевая меня с ужасающей легкостью.

Он дышит на меня.

Он дышит на меня, и его дыхание пахнет странно, как будто… эвкалипт.

Жевательная резинка Гейба.

Мои руки упираются ему в грудь и отталкивают его назад с пугающей силой. Он отшатывается к стене, а его лицо превращается в маску