Выбор сделан (сборник) - Михаил Калинин

Зорин поднял вверх руки, скрестил их в области запястья над головой и широко растопырил пальцы, изображая из себя оленя.

– Эти прекрасные рога достались мне от моей любимой жены Милочки, – излишне весело и громко говорил Григорий, шевеля пальцами поднятых рук, а потом неожиданно тихо закончил, опуская руки. – Она разбила мою жизнь.

Хотя я знал, что это, правда, все же решил попытаться разубедить Григория, помня уверенность Милы, что ее муж, прежде всего, поверит ей, а не молве.

– Ну, это только слова, Гриша, – довольно безразличным тоном сказал я, – говорить можно все.

– Нет, Сережа, – медленно покачал головой Григорий. – К сожалению, это не слова, а факты. Людмила Викторовна соизволила признаться во всем, когда ее припер к стене капитан Никонов фактами.

– Какими фактами? – спросил я.

– Капитан Никонов оказался хорошим сыщиком, – медленно говорил Зорин. – Он оставил нас в покое, не стал переворачивать все вверх дном у нас в квартире, но провел обыск на рабочем месте Людмилы. Так, среди других бумаг он обнаружил заявление в суд о разводе со мной, написанное ее собственной рукой.

– Какая глупость, – невольно вырвалось у меня.

– Да, глупость, – согласился Григорий. – После смерти Юрия эту улику необходимо было уничтожить. В итоге выяснилось, что Зайцев развелся с женой из-за этой… – он сделал паузу и закончил, – из-за моей жены. Между ними, видите ли, вспыхнула непреодолимая страсть.

– Где сейчас Мила? – спросила Зоя.

– Скорее всего, в камере предварительного заключения, как называли ее раньше. Теперь, кажется, это СИЗО. Милу арестовали по обвинению в убийстве Зайцева, – пояснил Зорин. – Извините, что я пришел к вам со своим горем. Оказалось, что больше мне идти некуда, а сидеть одному в опустевшей и неожиданно ставшей огромной квартире, стало невыносимо. Я всегда считал себя очень сильным, во всяком случае, морально, человеком, но, кажется, все это сломало меня, – с виноватой улыбкой закончил он.

– Бывает, – кивнул я. – Садись за стол, пока ужин не остыл.

– У Милы уже есть адвокат? – спросила Зоя.

– Да, – кивнул Зорин. – Я выбрал лучшего. Это Анна Алексеевна Мохова. Она на таких делах, как говорится, собаку съела.

– Будем надеяться на лучшее, – сказала Зоя.

– Да, – подтвердил Григорий, садясь за стол. – Что ни говори, а Мила все еще моя жена, с которой мы прожили не один довольно хороший год, пока ей бес не ударил в ребро, – со вздохом закончил он.

– Это непреднамеренно может случиться с каждым, – сказал я.

– И даже с тобой? – шутливо спросила Зоя.

– Нет, – улыбнулся я. – Я очарован тобой с первой встречи.

– То-то!

– Но, Гриша, согласись, что Ларисе Зайцевой было еще хуже, – сказал я.

– Чем же? – удивился он.

– А ты на мгновенье представь состояние женщины, которую более чем через двадцать лет совместной жизни бросает муж, при этом не объяснив причину.

– Это ужасно, – грустно сказала Зоя.

– Да, Зайцев поступил нехорошо, – согласился Зорин. – Я звонил Ларисе. Как-никак, но в наше дело вложены деньги Юрия.

– Но они же в официальном разводе, – напомнила Зоя.

– Я это знаю. Но после смерти Юрия остался только один наследник. Это его сын. По закону он должен вступить в право наследования через шесть месяцев после смерти Зайцева, если не всплывет его завещание и не появятся другие претенденты. Сначала Лариса пыталась отказываться, но потом я убедил ее, что нельзя ущемлять права сына. Тем более, речь идет о немалых деньгах. Он может оставить деньги в деле и жить на проценты. В общем, об этом еще поговорим.

– Ты правильно сделал, – одобрил я.

Зоя поставила еще один прибор на стол перед Григорием, а также принесла рюмки.

– Не хочу никому ничего быть должен, – продолжил Зорин. – Да, я должен и тебе, Сережа. Завтра я отдам тебе долг.

– О чем ты?

– Я обещал тебе оплатить расследование убийства Зайцева, – напомнил Зорин.

– Забудь об этом, если не хочешь поссориться со мной.

– Вот этого я не хочу, – улыбнулся Гриша и обратился к Зое. – Замени, пожалуйста, для мужчин рюмки на что-нибудь посолиднее. Честно говоря, хочется не выпить, а напиться.

– Хорошо, я поддержу компанию, – сказал я, – но только при условии, что ты останешься у нас ночевать.

– С огромным удовольствием, – усмехнулся Григорий. – Я даже согласился бы на коврик у двери, лишь бы не возвращаться одному в пустую квартиру, которая в один день стала чужой.

Глава 10

Прошло полтора месяца с момента убийства Юрия Зайцева до дня суда над Людмилой Зориной.

Скорее для очистки совести я попытался поговорить с капитаном Никоновым. Я не старался убедить его в невиновности Милы, а скорее хотел разобраться сам в этом деле. Должен признаться, что Никонов убедил меня в виновности Зориной, добавив в заключение, что получил ее собственноручно написанное чистосердечное признание.

И все же, слушая Никонова, я все больше узнавал опытную руку адвоката Моховой, хотя и понимал, что это был оптимальный выбор.

Все сводилось к убийству по неосторожности. Людмила Зорина призналась в своей связи с Зайцевым и рассказала об их совместных планах на будущее.

В день смерти Зайцева они встретились случайно, когда она, плохо себя чувствуя, шла домой с работы. Юрий проводил ее домой. Зная об отсутствии Григория, они вошли в квартиру. Чтобы как-то развлечь Людмилу и улучшить ее состояние, Юрий в самых радужных красках описывал их будущее. Говоря о том, что он готов защищать ее от всех и всегда, Юрий показал Людмиле пистолет. Она взяла в руки оружие, казавшееся ей игрушкой. В то же время, видимо забыв о пистолете, Юрий привлек ее к себе, чтобы поцеловать. Ствол пистолета уперся в его грудь, а ее талия случайно нажала на спусковой крючок…

Глухой, негромкий, похожий на щелчок, выстрел раздался неожиданно для обоих.

Юрий умирал на руках Людмилы. Но даже в последние мгновения жизни он, думая о ней, успел прошептать:

– Вытри пистолет… Брось и уходи…

Зорина просидела на полу, прижимая голову любовника к своей груди, пока он не умер.

Дальше все было, как в тумане, но она помнила последние слова умирающего Юрия. Осторожно вытерев пистолет, она бросила его на пол и выскочила из квартиры, закрыв за собой двери. Но на лестничной площадке силы покинули ее. Зорина не знала, куда и зачем идти. Весь свет жизни померк перед ней.

Без сил она опустилась на ступеньку лестницы и сидела в оцепенении до прихода мужа.

Когда вернулся Зорин, она не нашла в себе силы признаться во всем сразу, а поэтому рассказала, что, вернувшись домой, обнаружила незапертую дверь и труп Зайцева на полу.

Все выглядело вполне правдоподобно. При желании было трудно найти слабые места в этой версии. Да и не доверять Никонову у меня не было оснований. Так я больше не возвращался к этому делу до дня суда. Суд над Зориной Людмилой Викторовной состоялся 13 ноября. Мне приходилось несколько раз присутствовать в зале во время заседания суда. Чаще это было в тех случаях, когда мне хотелось понаблюдать, как ловкий адвокат будет выкручиваться и пытаться опровергнуть неоспоримые доказательства вины. Но каждый раз у меня вызывало раздражение публика в зале. Не все, конечно, а определенная ее часть.

Кроме заинтересованных в исходе дела представителей одной из сторон, обычно в зале присутствовали зеваки, которые приходили сюда как на бесплатное представление или спортивное состязание, определяясь уже по ходу пьесы, за кого болеть, иногда меняя свои пристрастья. После заседания, как добрые знакомые, они активно обсуждали слабые стороны прошедшего суда и решения, сопровождая своими комментариями.

На суде по делу Людмилы Викторовны Зориной был настоящий аншлаг. Люди стояли даже за задними рядами. Я сидел во втором ряду и сразу смог определить основных действующих лиц сегодняшнего суда. Это были четыре женщины.

Естественно, что в центре внимания сегодняшнего действия была сама обвиняемая этого процесса – Людмила Викторовна Зорина. За время следствия, которое она провела в вынужденной изоляции, Мила осунулась, перестала следить за своей внешностью и, на мой взгляд, постарела. К тому же, уже находясь в зале суда, Мила выглядела какой-то безразличной к происходящему вокруг. Создавалось впечатление, что сейчас речь пойдет не о ее судьбе, а о судьбе какой-то другой малознакомой для нее женщины.

Вторая, выше среднего роста женщина выступала в роли обвинителя. На вид ей было лет 35. Если всех женщин разделить на две группы: красивые и симпатичные – то эта не относилась ни к одной из групп. Красавицей ее нельзя было назвать даже с большой натяжкой, а ее лицо не излучало даже намека на симпатию. Коротко подстриженные каштановые волосы обрамляли овальное лицо с резкими чертами и узкими губами. Особенно выделялись глаза. Темные, они смотрели холодно, словно в каждом застряло по льдинке. Строгий форменный костюм не мог ни скрыть, ни добавить что-то и к ее худощавой фигуре.