Там, за зорями - Хващевская Оксана

Злата знала, в какое время следует выходить на остановку, и никогда не опаздывала. Сегодня она тоже не опоздала, только автобуса все не было. Уже и солнце скрылось за деревенскими домами, алея закатом, и на небе зажглась первая звезда. На землю быстро опускался морозный вечер, а автобус так и не показался на дороге.

Засунув руки поглубже в карманы и притопывая на месте, Злата вглядывалась в даль, не теряя надежды. Между тем мороз пробирал до костей. Она съеживалась, пытаясь сохранить тепло, но уже почти не чувствовала пальцев на ногах.

В сердце потихоньку закрадывалось отчаяние. А что, если о ней забыли? А что, если что-то случилось и автобуса не будет? Что ей делать? Ночевать ей негде, а повторить подвиг и отправиться домой пешком она вряд ли решится. Она и сейчас, вспоминая тот вечер, содрогалась от ужаса. Ведь тогда с ней могло случиться все что угодно!

В быстро сгущающихся сумерках девушка увидела, как в школьной калитке показалась женская фигура. Злата не могла не узнать в ней Марину Александровну. Завуч почти всегда засиживалась допоздна и уходила с работы последней. Полянская поспешно отвернулась, надеясь остаться незамеченной.

— Злата Юрьевна!

Не вышло. Злата обернулась. Молодая женщина пошла в ее сторону.

— Злата Юрьевна, а вы что ж не уехали? — спросила завуч, подходя к ней.

— Наверное, я все же опоздала… — пробормотала девушка, превозмогая невыносимое желание отодвинуться, отвернуться, сбежать. Все эти дни после того, как она вышла на работу, Злата Полянская старательно избегала любых контактов с Мариной Александровной.

— А автобус сломался. В Горвале, на остановке, наверное, он просто замерз… Его не будет.

— Да?…

— Может быть, вам лучше позвонить кому-нибудь и попросить отвезти вас домой? — участливо предложила она.

— Да, конечно, — согласно кивнула девушка.

Сейчас Злату уже не волновало, что, по-видимому, домой придется идти пешком. Ей хотелось только одного, чтобы женщина ушла и оставила ее.

Марина Александровна обернулась. На дороге, ослепляя желтым светом фар, показалась машина.

— Злата Юрьевна, — начала завуч, но ей пришлось прерваться — залился мобильный телефон. — Простите…

Она достала его из сумочки и отвернулась.

— Да! Виталик, я на остановке… Да нет, ничего не случилось, просто автобус замерз в Горвале, а у нас учительница из Горновки, Злата Юрьевна…

Марина Александровна отключилась и снова обернулась к Полянской. Машина, что двигалась им навстречу, сбавила скорость и стала тормозить у остановки. Это была темно-синяя «ГАЗ ель».

— Злата Юрьевна, мой муж отвезет вас в Горновку, — сказала женщина.

— Нет! — испуганно выкрикнула Злата. — Нет, нет, спасибо! Не надо, я сама… Мне есть на чем… — залепетала она, чувствуя, как странно стучит в груди сердце, как кровь приливает к лицу и становится трудно дышать.

— Злата Юрьевна, да бросьте вы! Мой муж вас не съест…

— Да, нет, конечно… Но мне не хотелось бы причинять вам неудобства…

— Да какие там неудобства! Он просто отвезет вас. Идемте!

Злата покорно поплелась к машине, понимая, что дальнейшее сопротивление может показаться странным. Но как же труден был каждый шаг. Она шла, а хотелось развернуться и бежать от них без оглядки.

Марина Александровна открыла дверцу и пропустила девушку вперед.

— Здравствуйте, — едва смогла выдавить из себя Злата, вскарабкавшись в высокую кабину.

— Здравствуйте! — поздоровался Дорош.

Поздоровался звонко и весело, так, как здоровался всегда. Он, в отличие от нее, полностью владел собой. Его нисколько не смущало то, что в кабине рядом с ним и его женой сидела его бывшая любовница, и, кажется, даже забавляло.

Злата не подняла на него глаза. Сжавшись в комок в теплой кабине, обхватив обеими руками портфель и прижав его к себе, она сидела не шелохнувшись, словно окаменев, и дышать старалась через раз. Они о чем-то говорили, пока ехали до их дома, но Злата почти не слушала. Машину на заледеневших ухабах бросало из стороны в сторону, и их плечи и руки помимо воли то и дело соприкасались. И как бы Полянская ни старалась удержать равновесие, у нее все равно ничего не получалось. Ей хотелось отодвинуться как можно дальше, но двигаться было некуда.

Полянская молчала, упорно глядя на свои руки, а свет от приборной доски рассеивал темноту в кабине, и в поле ее зрения то и дело попадала его ладонь, когда он переключал передачи.

Едва Марина Александровна вышла, а мужчина ударах по газам. Злата забилась в дальний угол кабины. Дорош лишь усмехнулся, но не проронил ни слова.

Так они и ехали в полной тишине. Злата, отвернувшись, смотрела исключите льно в окно, вглядываясь в темноту за стеклом, а Дорош… Боковым зрением она видела: часто оборачивался в ее сторону. И улыбка, та самая, мальчишеская, озорная, которую она так любила, появлялась у него на губах. Ее бросало в жар, несмотря на то, что пальцев на ногах она по-прежнему не чувствовала. Ее трясло, и сердце клокотало где-то в горле. Ей так хотелось, чтобы они, наконец, приехали, и вместе с тем она не представляла, как проживет сегодняшний вечер, снова оставшись в полном одиночестве наедине со своей болью и своей любовью.

Когда они въехали в Горновку, Злата, как будто выйдя из транса, в котором она пребывала всю дорогу, пошевелилась и выпрямилась. Ну вот она и дома… Машина затормозила у обочины. Злата подождала, пока она остановится, и, не сказав Дорошу ни слова, открыла дверцу и вышла. Она осторожно обошла машину, боясь поскользнуться, и направилась к своей калитке.

За ее спиной хлопнула дверца со стороны водителя, и раздались шаги. Дорош шел за ней, шел к ней… Как странно, но девушка почти не удивилась этому! Ведь зачем-то он торчал у школьной калитки последние две недели. В какой-то момент безумно захотелось запереть калитку прямо у него перед носом, но она не стала этого делать.

Злата шла, не оглядываясь, до самого крыльца. Дорош шел следом, но не приближался, держась на расстоянии двух шагов, и даже когда она остановилась, чтобы отпереть замок во входных дверях, оставался поодаль. Наверняка он решил, что у девушки в любой момент может случиться истерика и она может броситься на него с кулаками!

Невеселая улыбка искривила Златины губы. Наверное, он правильно думал, а она… возможно, и набросилась бы на него несколькими неделями ранее, но сейчас…

Девушка вошла в дом. Темнота обступила со всех сторон. За ее спиной с приглушенным звуком закрылась входная дверь. Злата обернулась, собираясь включить свет, и почти столкнулась с Дорошем. Как он мог оказаться так близко так быстро? Ведь всего секунду назад за ним закрылась входная дверь. Она потянулась к выключателю на стене, но щелкнуть им не успела. Ладонь мужчины накрыла ее руку.

— Не надо! — негромко сказал он и сжал ее пальцы.

Полянская собралась было отступить, но мужчина не дал ей этого сделать. Он заключил ее в объятиях и привлек к себе сильно и властно. Лишая ее возможности сбежать, пошевелиться и даже дышать. А впрочем, девушка и не пыталась… только не сегодня, только не сейчас… Уткнувшись лицом в его куртку, вдохнув такой до боли знакомый аромат его парфюма, она, кажется, только сейчас осознала, как же соскучилась! И ничто и никто не смог бы сейчас оторвать ее от него. И пусть она понимала, что так нельзя, с ним нельзя, но сердце говорило обратное, и тело, каждая клеточка ее тела изнемогала от желания снова познать неземное блаженство от его рук и губ. И все слова, обиды и обвинения сейчас были ни к чему. Под покровом темноты в этом холодном доме сейчас властвовала страсть, та, которая не знала границ, та, что сметала все на своем пути…

Они целовались, как безумные, не в состоянии оторваться друг от друга, пытались снимать одежду, путались в темноте, теряя терпение, и снова целовались… Дорош потихоньку уводил ее вглубь дома.

Ее пуховик и его куртка остались валяться на полу в столовой. В зале он стащил с нее свитер и смог, наконец, расстегнуть бюстгальтер. Злата расправилась с его пуловером и теперь одну за другой расстегивала пуговички рубашки. Руки дрожали, и пальцы не слушались, она то и дело прижималась губами к его шее, обжигая горячим прерывистым дыханием. Дорош сжимал ладонями ее груди, и ей хотелось кричать от немыслимого удовольствия…