Живые и мертвые - Неле Нойхаус

В доме зазвонил телефон.

– Кто это может быть в такое время? – крикнула женщина.

– Подойди! Наверное, это твои родители! – ответил мужчина и ухмыльнулся.

Обернулся и посмотрел прямо на него.

Неужели смог его увидеть, здесь, в строящемся здании, за мешками с цементом?

Телефон замолчал.

Он больше не смотрел ни налево, ни направо.

Положил палец на спусковой крючок.

Лицо мужчины было совсем близко перед ним, он видел каждую пору.

– Ральф! – крикнула женщина. Голос звучал пронзительно. – Ральф, иди сюда!

Он глубоко вдохнул и выдохнул.

Согнул палец и нажал спусковой крючок.

Сообщение настигло Боденштайна как раз в тот момент, когда он выезжал с трассы А5 под Грисхаймом и вынужден был резко затормозить, чтобы на участке проведения ремонтных работ не съехать с полосы движения.

– Вы были правы, шеф. – Голос Кая Остерманна звучал подавленно. – Фрау Каспар-Гессе была следующей целью. Он застрелил ее мужа. Коллеги из Дармштадта были на месте через 11 минут после того, как им передали информацию, но, к сожалению, адрес был не актуальным. Семья Гессе месяц назад переехала и живет теперь на Тауберштрассе, 18. Коллеги позвонили, но было поздно.

– Черт! – закричал Боденштайн, дав волю своим эмоциям и ударив ладонью по рулю, и Пия отметила про себя, что никогда его таким не видела. – Черт, черт, черт!

– И хотя вся местность была тут же оцеплена, кажется, ему удалось скрыться, – продолжал докладывать Кай. – Где вы сейчас?

– Через пять минут будем на месте, – ответила Пия и быстро изменила место назначения в навигаторе.

Напряжение последних часов превратилось в глубокое разочарование. Все старания, все надежды – все было напрасно! Снайпер опять опередил их на самую малость!

– Что с вертолетом? – крикнул Боденштайн.

– Сегодня Новый год, шеф, – напомнил ему Кай. – Поэтому из-за петард запрещены полеты на низкой высоте.

– Хорошо, мы позвоним позже, – сказал Боденштайн, немного придя в себя. – Если ты дозвонишься Крёгеру, пошли его, пожалуйста, в Грисхайм, даже притом что коллеги обидятся.

– Хорошо, – ответил Кай. – Да, несмотря ни на что: с Новым годом вас обоих!

– Спасибо. Тебя тоже, Кай! – ответила Пия устало.

Когда Боденштайн на въезде в Грисхайм свернул на Северное кольцо, в ночное небо взмыли первые петарды, рассыпаясь многоцветным красочным каскадом, но, когда они объехали участок леса между трассой А67 и городом, фейерверк уже был в полном разгаре. За резким поворотом, который улица делала в этом месте, они наткнулись на первое заграждение. Боденштайн опустил стекло, предъявил полицейским служебное удостоверение, и они поехали дальше.

На третьем съезде круговой развязки он выехал на Эльбештрассе, от которой влево, к опушке леса вели несколько тупиковых улиц. Тауберштрассе была четвертой улицей в районе новостроек, в котором пока еще стояло лишь несколько домов среди незастроенных участков, так что было сразу ясно, в каком из домов произошла трагедия. Им открылась хорошо знакомая картина, с которой приходилось встречаться всякий раз, когда они выезжали на место преступления или обнаружения трупа: врач, карета «Скорой помощи» и полицейские машины с безмолвно мигающими проблесковыми маячками. Боденштайн остановил автомобиль перед последним заграждением, и последние метры они прошли пешком по дороге с временным асфальтовым покрытием. Холодный воздух был наполнен запахом пороха. Мимо них проехал автомобиль для перевозки трупов, а впереди, на улице, собрались первые зеваки.

Не было ни малейших сомнений в том, что и это убийство совершил «таунусский снайпер», и главный комиссар Гельмут Мёллер из Дармштадта, который обычно не занимался убийствами, но этой ночью, к несчастью, дежурил, был чрезвычайно рад, что может передать дело Боденштайну. Он разъяснил ситуацию и согласился с тем, что Боденштайн вызовет собственных экспертов.

– Ужасно, – постоянно повторял он. – Просто ужасно. Я еще никогда не видел ничего подобного. Быть застреленным на глазах у детей и жены.

Зазвонил мобильник Пии. Кристоф! Она отошла чуть в сторону и ответила на звонок.

– С Новым годом, дорогая! – радостно крикнул он в трубку. – У вас опять проблемы с мобильной связью?

– Кристоф, – сказала Пия, – тебя тоже с Новым годом! Я сейчас, к сожалению, на работе. Снайпер совершил очередное убийство. Давай я тебе перезвоню.

– О господи, бедняжка! – ответил Кристоф сочувственно. – А я думал, что вы с Ким уютно устроились дома и пьете шампанское. Конечно, позвони позже. Думаю о тебе!

– А я о тебе. И скучаю!

Пия глубоко вздохнула, внутренне подготовившись ко всему, что ждало ее в ближайшие часы, и последовала за шефом в дом. Ее опять ожидали ужас непонимания, боль, неизмеримое отчаяние, крики, слезы. Она уже едва могла это выносить. Боденштайн ощущал примерно то же самое, она это видела по глубоким складкам, которые в последние дни пролегли на его лице. Никому не под силу бесконечно выносить такую нагрузку, и не зря была предусмотрена психологическая помощь для лиц, оказывающих первую помощь, и полицейских, так как душевные страдания родственников не проходят бесследно даже для самых опытных среди них, прошедших огонь и воду.

Мощный прожектор, расположенный наверху под коньком крыши и реагировавший на датчик движения, ярким светом освещал труп Ральфа Гессе. Мужчина лежал на террасе перед белой каменной стеной, и вид его был ужасен. Кровь, мозговое вещество, осколки костей разлетелись до стены дома. Пуля попала прямо в лицо и вышла наружу, снеся полголовы.

Пия осмотрелась. Она увидела ракеты в пустых бутылках из-под вина, которые были воткнуты в землю еще не оформленного сада, разбитую бутылку из-под пива на терракотовой плитке. Позади соседнего незастроенного участка возвышалась коробка будущего двухквартирного дома.

– Вероятно, он стрелял из того строящегося дома, – предположила она. Боденштайн не отреагировал. Он стоял молча. Сунув руки в карманы пальто, подняв плечи и сжав губы в узкую полоску, он пристально смотрел на погибшего, лежавшего у его ног.

– Что может заставить казнить пять человек таким ужасным способом? – спросил он. – Убийство и нанесение смертельного удара в состоянии аффекта я до определенной степени еще могу понять, но такое… Планомерное, точно рассчитанное убийство характерно лишь идеологически ослепленным террористам.

Он поднял голову, и взгляд его замер.

– Мне всегда удавалось сохранять внутреннюю дистанцию, но на сей раз я на это не способен. Сейчас то, что сделала эта свинья, я воспринимаю как личную трагедию. Он издевается над нами, посылая эти сообщения! Если мы его задержим, горе ему!

Пия тронула его за плечо. Она понимала, что в нем сейчас происходило, и ощущала тот же гнев и бессилие, что и он.

– Давай поговорим с женой, – сказала она и с ужасом вспомнила июльский день два года назад.

Никогда не забудет она тот всепоглощающий страх, когда она обнаружила на дороге, ведущей к дому, мертвых собак и истекающего кровью Кристофа на полу в кухне, а чуть позже поняла, что была похищена внучка Кристофа Лилли. Для нее все закончилось благополучно, по крайней мере, в отношении Кристофа и Лилли, но Беттина Каспар-Гессе никогда больше не сможет обнять своего мужа, никогда больше не сможет рядом с ним заснуть и проснуться.

– Да, – кивнул решительно Боденштайн. – Пойдем.

Они вошли в дом через открытую дверь, выходящую на террасу. Телевизор по-прежнему работал, люди весело праздновали Новый год у Бранденбургских ворот. Боденштайн взял со стола пульт и выключил телевизор. Обеденный стол был убран не полностью, на кухне стопкой стояла грязная посуда, посудомоечная машина была открыта. На подносе стояли четыре бокала и открытая бутылка шампанского.

Темноволосый мужчина лет сорока пяти разговаривал с одним из полицейских и потом вошел в дом.

– Меня зовут Дариус Шеффлер, – представился он. – Мы с женой встречали Новый год у Ральфа и Беттины. Я как раз помогал отвести детей к соседям.

И хотя мужчина явно тоже пребывал в шоке, он отвечал на все вопросы, которые ему задавали Боденштайн и Пия. Шеффлер вместе с Ральфом Гессе готовили на террасе фейерверк, потом он пошел в дом, чтобы помочь женщинам открыть шампанское.

– Зазвонил телефон, – вспоминал он. – Беттина спросила, кто бы это мог быть в такое время, и Ральф крикнул, что это, наверное, ее родители. Она взяла трубку, ответила, потом сильно побледнела и закричала: «Ральф, Ральф! Иди сюда!», и потом… потом… я… я повернулся и увидел, как голову Ральфа… просто… вдруг снесло. Она полетела к стене, и… кровь… кровь брызнула вверх фонтаном.

Он замолчал, хватая ртом воздух сквозь рыдания, но при этом сохраняя хладнокровие.