Логово Костей - Дэвид Фарланд

Из жезла зеленой стрелой вылетела энергия и ударила в краба-слепца. Габорн почувствовал зловоние смерти и так ясно, словно голос звучал в его голове, он услышал слова: «Разлагайся, ты, порождение человека».

Едва предводитель понял, что Габорн не попал в их ловушку, он бросился вперед с такой скоростью и мощью, что несколько секунд Габорн изумленно смотрел на него.

Он отскочил немного назад в надежде, что в узком месте им придется атаковать по одному.

Огромный предводитель сделал выпад, разочарованно шипя.

Габорн прыгнул прямо в раскрытую пасть, поджав колени, поэтому его ноги лишь слегка зацепили острые, как коса, зубы в самой глубине глотки монстра. Он ранил грубый язык, и рот чудовища наполнился липкой слизью, на которой Габорн скользил, как на мокрых камнях.

Габорн вонзил копье сквозь мягкое небо чудовища прямо в его мозг. Монстр в ответ яростно затряс головой, стараясь избавиться от врага.

Габорн крепко вцепился в копье, борясь за жизнь, потому что зубы опустошителя были острыми, как кинжалы, и могли разрезать его на полосы, как пергамент.

Под весом Габорна копье зашаталось. Горячая кровь хлынула потоком — усилия чудовища привели к тому, что его собственный мозг взбивался в пену, как яйцо.

И вскоре монстр зашатался и рухнул, плотно сжав челюсти в предсмертной судороге. Габорн выдернул копье.

Самый крупный и быстрый из трех опустошителей был мертв, но чувство Земли кричало: «Уворачивайся!»

Внезапно рот мертвого опустошителя приоткрылся, и смертоносные когти его товарища чуть не зацепили Габорна.

Габорн буквально вышвырнул себя из похожей на пещеру пасти.

Маг-опустошитель стоял совсем близко, но его лапы были заняты: он старался раскрыть пошире рот своего мертвого начальника. Габорн ударил прежде, чем враг понял, что произошло, вонзив свое копье в мягкий треугольник.

Опустошитель выпустил из когтей челюсти мертвого предводителя и отшатнулся, наткнувшись на своего третьего товарища. Он вытянул лапы вверх и попытался выдернуть копье, но принес себе больше вреда, чем пользы, ибо едва он вытащил копье, как из раны вперемешку хлынули кровь и мозг. Опустошитель покачнулся и упал.

Битва с третьим опустошителем продолжалась несколько минут, в течение которых Габорн отскакивал и уворачивался от нападения. Но, в сущности, бой закончился, едва начавшись. Все три опустошителя были мертвы.

Габорн же получил лишь несколько поверхностных порезов.

Но пока он шел, пошатываясь, через поле сражения, где валялись мертвые черви-нарывники, он был поражен увиденным: черви лежали всюду кучами, размолотые в фарш. И даже краб-слепец, питавшийся ими, был мертв. Куски гнилого мяса выскользнули из его рта.

Порезы на теле Габорна тоже начали гнить. Маг-опустошитель обладал огромной силой. Габорну казалось, что он чувствует, как даже содержимое его желудка стремительно превращается в гниль.

И все же он остановился: заклинание было очень знакомым. Габорн чувствовал присутствие Силы Земли. Наконец, он решил, что это было заклинание исцеления, вроде того, которое Биннесман произносил над ранеными. Только оно было прочитано наоборот.

Габорн закашлялся, на него накатил приступ удушья; казалось, его легкие гниют прямо у него в груди; и он бросился прочь из этого отравленного места. Его руки начали покрываться пятнами плесени.

Он пробежал несколько сотен ярдов и, повинуясь внезапному порыву, сбросил с плеч и раскрыл свой мешок. Вся его еда покрылась плесенью. Тащить с собой эту дрянь не имело смысла, и он швырнул мешок на землю.

Еще долгие часы он бежал, пока, наконец, его раны не затянулись.

«С кем я сражаюсь?» — думал он. Или с чем?

Там, в Гередоне, несколько недель назад, он думал, что его самый страшный роковой враг — Радж Ахтен. Но Биннесман сказал, что Радж Ахтен — это фантом, маска, под которой прячется куда более сильный и страшный враг.

Тогда он решил, что Биннесман имеет в виду Огонь и хочет сказать ему, что против него выступила одна из величайших Сил. Но потом Йом рассказала, что на нее напал чародей Воздуха — и тогда Габорн решил, что в бой с ним вступили уже две из величайших Сил.

Но что-то в том, свидетелем чему Габорн только что стал, заставило его засомневаться. Заклинания опустошителей показали, что они используют искаженную Силу Земли. В Каррисе они заставляли раны гноиться и насылали на людей слепоту. Они бросали черный туман, разрывавший людскую плоть.

Они выжимали из людей воду. Воду?

Значит, это не просто Огонь и Воздух ополчились на него. Даже силы исцеления и защиты были извращены, перевернуты. Казалось, даже Земля, которой он служил, стала его врагом.

Земля, Воздух, Огонь, Вода.

Когда-то раньше, давным-давно, во времена, описываемые в легендах, тварь, которую называли Вороном, пыталась подчинить себе эти Силы.

Что же такое сказал Биннесман тогда, в саду, когда Дух Земли впервые явился Габорну? Другие Силы будут расти. Но Земля ослабеет.

Габорн недоумевал. Земля отступилась от него, лишила способности предупреждать его Избранных об опасности. Но почему она отказалась от него — из-за его, Габорна, минутной слабости или из-за ее собственной?

Габорн бежал и бежал, пока Чувство Земли не предупредило его, что смерть приближается к его людям в Гередоне.

На мир опускалась ночь.

По человеческим меркам прошло полтора дня с тех пор, как он вошел в Уста Мира. Но такому счету времени пришел конец. По человеческим меркам прошло меньше двух недель с тех пор, как Радж Ахтен напал на Гередон. И десять дней с тех пор, как Габорн стал Королем Земли.

Но с его дарами метаболизма время текло совсем по-другому. Казалось, что дни растягиваются в недели, недели — в месяцы.

Он бежал по туннелю, в котором крошечные кристаллические пауки, такие прозрачные, что казались вырезанными из кварца, висели на толстых шелковых нитях паутины. Он видел таких пауков раньше, в Гередоне, но тогда они так быстро сновали по своей паутине, что казались мельчайшими каплями воды, взлетающими ввысь.

Теперь они выглядели застывшими, неподвижными.

Казалось, весь мир застыл и вечность — не более чем мгновение.

Он добрался до того места, где по полу туннеля бежал поток глубиной в несколько футов. Двигаясь по воде, он увеличил ширину шагов. Каждый раз, когда подошвы его ног касались дна, они начинали вязнуть в чем-то вроде мягкого ила. Но он продолжал мчаться вперед.

Он не знал, сколько даров метаболизма у него еще осталось. По меньшей мере, сорок. Он слышал, что на движение в воде уходит много даров. Но, может быть, у него была в запасе сотня.