Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы - Паола Педиконе

– Высказывал ли он свое отношение к смерти?

– Однажды он подарил мне изображение портала – большой полуоткрытой двери, из-за которой струился свет и сказал: «Это сделал я. Знаю, что открылась великая дверь». Спустя два месяца он заболел. Вот смысл его отношения к смерти – он видел в ней открывающуюся дверь. В последнее время мы с ним хорошо осознавали, что приближается его переселение в иное измерение.

Он знал, что умрет и как умрет. В последние месяцы я навещала его без чувства горечи – он заслужил только любовь и уважение за свою смелость, за поэзию, за великую душу… Как-то я спросила его: «Что делать – готовить тебя к жизни или к смерти?» и он ответил: «Готовь меня к смерти, это одно и то же». Он знал, что смерти нет, что его ждет переселение, к этому он готовился и говорил: «Я любопытный!»

– А как он представлял себе потусторонний мир?

– Как чрезвычайно красивый. Он говорил, что земля – это школа; и только наше отношение к ней делает ее адом или раем. У русских преобладает страдальческое отношение, может быть, потому, что духовность их была заключена в некие пределы, а душа – «связана». Но это страдание в каком-то смысле есть и свобода, ибо оно располагает к людям. Русский человек все переживает очень глубоко. В русском духе есть что-то детское, что еще не погибло, как у многих других народов.

– Мы знаем, что Андрей интересовался мистическим опытом разных народов…

– Он знал все, занимался медитацией в духе дзен-буддизма, чтобы в совершенстве владеть своим телом. Иногда он приходил ко мне после утомительного рабочего дня и говорил: «У тебя энергия смята, обеднена». Особым образом он помогал мне восстановить энергетическое поле, я это чувствовала физически. Во время медитации, в состоянии погружения у него проявлялся дар предвидения.

О землетрясении в Армении и о чернобыльской катастрофе он знал до того, как они произошли.

Он говорил, что наступает особое время – не время революций и митингов, но время для внутренних изменений: в один из грядущих дней мы пробудимся новыми, на новой земле. Хватит выходить на площадь и кричать, мы должны начинать с себя. Достаточно маленького самопожертвования для того, чтобы высвободить большую энергию для глубоких изменений в мире. Не все люди призваны поступать, как Андрей Тарковский, но от всех требуется это маленькое самопожертвование: не как мучение тела и духа, но как дар духу и телу. Новые поколения будут неизбежно пользоваться уроками Тарковского; а он будет посылать им сигналы разными способами. Его жертва плодотворна. Многое будет сделано, благодаря ему; он включил свет.

Помню идеи, которые им владели перед работой над «Жертвоприношением»: ведьма, через которую нужно пройти; ведьма – болезнь, которой нужно отдаться, чтобы совершить переход к новой жизни; болезнь – учительница, ведущая тебя куда надо. Думаю, он дал ведьме доброе лицо; болезнь – это призыв к изменению, это страдание души, выраженное через физическое недомогание. Болезнь может покинуть тело, так и не освободив человека от боли заблуждения.

«Жертвоприношение» он задумал давно, еще в России. О главном герое он говорил мне: «Это не персонаж картины должен умереть, это я должен. Но время еще не пришло».

За двадцать дней до смерти он попросил, чтобы я с детьми пришла к нему на виллу в Арджентарио.[79] Он был веселым, щедрым, красивым… Не хочу пересказывать то, что он говорил тогда – слова, которые будут поняты посторонними слишком поверхностно…

Он готовился к смерти как к жизни. Был спокоен, зная, что работа его продолжается. Я не была в Париже, когда он умер, но я немного помогла ему в подготовке к переселению; впрочем, он и сам был готов к этому. Ему оставалось только лишиться дурного тела, так измучившегося за последнее время.

– Он верил в перевоплощение души?

– В некотором смысле – да. Он верил в высшую жизнь, будто он ее уже прожил, вспомнил и еще пожелал.

Предсказания и предчувствия

Свидетельствует Анжела Флорес:

Андрей был сильным экстрасенсом. Меня сразу потрясла его способность видеть сущность человека, его сокровенные переживания, скрытые глубоко за корою тела. Однажды во время сеанса аутотренинга его тело стало совершенно синим – кроме меня, это видели и другие люди. Это значило, что душа его покинула тело. Когда к нему вернулось сознание, я сказала:

– Андрей, посмотри на свои ноги.

Ноги у него еще оставались синими. Он глянул и ответил:

– Ничего страшного. Мне сейчас очень хорошо.

Норман Моццато говорит:

Андрей умел лечить пранотерапией. Он знал, как воздействовать на тело, чтобы разряжать отрицательную энергию, он учил этому и меня. Однажды вечером я снимал болевые ощущения у своей матери, но в чем-то ошибся. Я позвал Андрея, он пришел ко мне домой и за полчаса исправил мои ошибки. Затем он терпеливо, как ребенку, объяснил мне, что надо и что не надо делать…

Мистических эпизодов в жизни Андрея было слишком много для теории вероятности. Сестре и ее мужу Андрей рассказывал случай, приключившийся с ним в геологической экспедиции на Курейке в 53-м году.

Лежит он в охотничьей избушке один, ночью… Воет ветер, деревья скрипят, надвигается буря. И вот вдруг слышит он голос: «Уходи отсюда!» Такой вот отчетливый тихий голос. Андрей не шевельнулся. Голос снова: «Уходи отсюда!» Андрей выбежал из избушки, то ли повинуясь этому голосу, то ли от испуга, то ли впоследствии третьей, неизвестной ему причины. И тут же огромная лиственница, сломанная, как спичка, могучим порывом ветра, упала на избушку по диагонали, как раз на тот угол, где минутой раньше лежал Андрей…

Порой Тарковский придавал мистическое значение даже каким-то мелким происшествиям. Таковым он считал случай, когда он обыграл в карты компанию поездных попутчиков.

Играли на деньги, и выигрыш получился немалым. Другая история, которую Андрей часто рассказывал друзьям, произошла на спиритическом сеансе не то в 1968, не то в 1969 году. Тарковский осмелился вызвать «дух Бориса Пастернака» и спросил его, сколько картин он снимет в течение жизни. «Дух» ответствовал:

– Семь.

– Неужели так мало? – огорчился Андрей.

– Мало, но зато хороших!

«Дух Пастернака» почти угадал. Если не считать студенческих работ, картин, снятых Андреем, действительно семь.

Впрочем, Андрей и сам обладал пророческими способностями. Вот лишь несколько любопытных фактов. В первоначальном варианте «Жертвоприношения» главный герой – Александр – болен раком. Во время съемок сцены апокалипсиса кинокамера стояла почти на том самом месте, где спустя полгода был убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме. Наконец, премьера «Жертвоприношения» в Швеции совпала с аварией на Чернобыльской АЭС. Шведские журналисты были потрясены, называли режиссера пророком.