Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Каждый клоун говорил не только на своем особом языке, но еще и на его невнятном диалекте. У одного он звучал так, будто ему залепили рот изоляционной лентой. У другого, казалось, во рту перекатывается раскаленный уголек. Звуки клоунских речей менялись в диапазоне от шума проигрываемой задом наперед записи до гудка велосипедного клаксона. Макмагон пришел в раздражение и обозлился. Ему хотелось, чтобы они все – ради всего святого! – говорили просто по-английски. Проходя мимо клоунов, он старался не обращать на них внимания.

Огромный письменный стол в конце склада был завален пачками документов. А за столом в кресле сидела Роза. В черном бархатном платье и с белым шелковым шарфиком, завязанным узлом на шее, она выглядела на миллион зеленых. Как будто их разрыв никак на нее не повлиял.

– Как же ты, в конце концов, меня нашел? – спросила она.

Роза держалась совершенно спокойно. Странно было видеть, насколько она изменилась. Повзрослела. Стала гораздо красивее. Макмагона по-настоящему потрясло, что она сидит по другую сторону стола от него так, будто она ему ровня.

– Твой муж сказал мне, где тебя найти.

– Где он? – осведомилась Роза. На этот раз в ее голосе прозвучала тревожная нотка.

– С каким же ты связалась несуразным недоумком. – Злость, охватившая Макмагона, удивила его самого. – Я не мог поверить, когда он сказал, что у него есть жена по имени Роза, но потом сложил два и два. То есть я хочу знать, в какой такой вселенной может случиться, чтоб убогий торчок и такой человек, как я, делили одну и ту же любовницу? Со смеху, черт побери, помереть можно. Это такая трагедия, от которой мне хохотать хочется. Как такую хрень называют?

– Комедия.

– Нет, моя дорогая. Это не комедия. Если ты и впрямь думаешь, что с этим куском дерьма у тебя все получится, значит, ты совсем сбрендила.

– Где он?

– Ты, небось, посмеивалась, когда он продал мне это яблоко. У твоего мужа передо мной долг. Он, черт побери, мне должен.

Роза боялась пошевелить рукой или взять что-нибудь со стола. Она не хотела, чтобы дрожащие руки выдали ее состояние. Сердце билось слишком быстро. Теперь Макмагон контролировал ситуацию. Пьеро был у него. Ей не дали сказать, что она хочет. Ее легко могли задушить нейлоновым чулком, привязав руки к подлокотникам кресла.

– Пьеро ничего не знал о наших отношениях. У него и в мыслях не было подложить тебе свинью.

– Разве я не давал тебе все, что ты хотела? Ты мне всю жизнь разрушила. Ты разрушила жизнь моей жены. Разве не должны вы были стать подругами? Не прикидывайся жертвой. Будешь так себя вести, и – богом клянусь! – я тебя прикончу. Я не мог пройти по коридору собственного дома, чтобы не наткнуться на тебя, когда ты была наполовину раздета и вела себя как течная сучка.

Роза лишь взгляд на него бросила.

– Ты мне противна. Я сам себе противен. Все это омерзительно.

Они в упор смотрели друг на друга. Их взгляды были полны ненависти и подсознательного, животного ощущения сближавшей их некогда обнаженной чувственности.

– Ты только скажи мне, давай, он вылизывал тебя там, где тебе так нравится? Ты так же при этом стонала? Помнишь, как ты молила меня сделать тебе что-то очень приятное? Первый раз ты была такая тугая. Вспомни, как я тебя раскрыл. После меня ты как с цепи сорвалась. Это я лишил тебя невинности, и теперь тобой всегда будет верховодить похоть. Я знаю, что ты иногда вспоминаешь обо мне. Когда он на тебе сверху.

О Макмагоне она не думала. Иногда перед самым оргазмом Роза вспоминала мужчину в маске осла. Ей ни в коем случае не хотелось дать Макмагону возможность потешить самолюбие, если бы он заметил, что она изменилась в лице.

– Или ты скажешь, что с ним сделал, или я сию же секунду встану и уйду.

– Не кипятись. Он жив, и все у него, черт его дери, в порядке. Он висит на причале вниз головой и прекрасно себя чувствует. Но говорить о его безопасности преждевременно. Если ты кое-что для меня сделаешь, я не стану убивать твоего мужа. Мне нужно переправить через границу наркоту, вполне приличную партию дури.

Она помолчала, обдумывая ответ и зная при этом, что отказать нельзя.

– Мне, сам понимаешь, понадобится больше денег.

Он плюхнул на стол свой чемоданчик.

– Вот, держи. Для меня это, черт возьми, не сумма. У меня столько бабла, Роза, сколько тебе и не снилось. Так что здесь немного денег, бери их, ты же так их любишь. Тебе же их всегда не хватает.

Он расстегнул пиджак. Потом наклонился к ней, перегнувшись через стол. Из-за белого страусиного пера, прикрепленного сзади к шляпке Розы, создавалось впечатление, что ее мысли пылают в огне.

– Признайся, что ты ненавидишь меня больше, чем любишь его.

Как только Макмагон ушел, его власть над ней развеялась. Она приоткрыла рот, испустив негромкий стон. Потом толкнула стол; тот сдвинулся с громким скрежетом. Глухо брякнулся чемоданчик, замок его щелкнул, крышка отскочила, и свернутые в трубочки деньги раскатились по полу.

При виде денег Роза на какое-то время впала в ступор, даже на секунду забыла о Пьеро. Она опустилась на колени и стала собирать рулончики банкнот в чемодан. Деньги завораживали ее, меняя настроение. Ее сводило с ума чувство обладания ими. Роза спрятала деньги в сейф. Поначалу она даже не думала о том, откуда они взялись. Ее это особенно не волновало. Ее охватило восторженное восхищение, вызванное близостью денег и новыми возможностями, которые они перед ней открывали.

Она никогда не верила церковным проповедям о том, что обладание материальными благами не имеет ценности. Деньги давали ей уверенность в себе, позволяли ощущать собственную значимость. Конечно, порой деньги доставались ей не самым безупречным образом. Но разве всегда бывает по-другому? Человек должен стремиться к тому, чтобы получать деньги на собственных условиях.

Пьеро!

Белые корабли, стоявшие на причале в порту, напоминали свадебные торты, выставленные в витрине кондитерской. Свисавший головой вниз Пьеро был привязан за лодыжки к крюку на мачте парохода. На палубу прибежали клоуны с длинной лестницей, которая используется в традиционном номере о доме, где случился пожар. Роза подняла руки к Пьеро. Тот протянул руки к ней.

– Как ты там? – спросила она.

– Не знаю. Ко всему можно привыкнуть.

– Я что-нибудь придумаю, чтобы снять тебя оттуда.

– Будем надеяться. О чем вы там так долго болтали? Вели светские разговоры? Или