Восстание на Боспоре - Виталий Полупуднев

Несмотря на оглушенность, мнимые любовники успели обменяться несколькими фразами так, что их не услышали вокруг. Общий шум способствовал этому.

– Что скажешь ты, Гликерия, – прошептал Савмак, – когда тебя спросят, зачем ты была в склепе?

Задавая этот вопрос, Савмак совсем не думал о своей наготе, о том, что она видит его одетым лишь в веревочные петли. Да и ее белое, нежное тело, такое ослепительно яркое в лучах солнца, как-то миновало его сознание. Он не видел ее. Он представлял себе товарищей, уходящих от преследователей, весь дрожал от мысли, что Лайонаку не удастся ускакать в степи, к парю Палаку. Он не сомневался, что стоит гонцу прибыть в Неаполь и рассказать скифскому царю о положении на Боспоре, как тысячные рати Палака немедля двинутся против Пантикапея. Ибо Палак – царь дальновидный и смелый. Он не упустит счастливого случая разделаться одним ударом с державой Спартокидов.

– Я могу сказать правду, и мне поверят, – ответила Гликерия, отвернувшись, – а подлого Олтака накажут, это он сделал такое. Тогда тебя, как бунтовщика, колесуют. А я не хочу этого.

– Что же ты скажешь?

– Могла бы не отвечать тебе! Но если придется держать ответ перед судьями или царем, то я… спасу тебя, ибо для этого пришла в склеп. Я скажу им, что… любила тебя и встречалась в этой грязной яме для любви.

Голос ее задрожал. Она покраснела и съежилась, почувствовав на себе его взгляд.

– Но не подумай, – добавила она с излишней горячностью, почти гневно, – что я в самом деле искала близости с тобою. Это не страсть, я не знаю такого чувства. А если узнаю, то не тебе оно будет отдано.

Она, казалось, ненавидела его и презирала себя в этот миг. Гордость аристократки, заносчивость признанной красавицы опять возобладали над истинными чувствами.

Жаркая волна обдала Савмака, он стал дышать взволнованно, всей грудью. Зачем она говорит это, кого и в чем хочет убедить?

– О Гликерия, разве мало позора и так?.. Не надо признаваться в том, чего не было. Скажи лучше правду. Ты не скажешь – я скажу.

– Не смей делать этого! – поспешно вскинула она голову. – Если ты скажешь правду, тебя растерзают, как заговорщика. А за любовь строго не накажут. До моего позора тебе нет дела. Что все это выдумки, узнает тот, кто станет моим мужем, а перед другими я оправдываться не буду.

Савмак задыхался от переполнявших его чувств. Девушка была права. Стоит ему или ей выдать тайну заговора – сразу начнутся розыски, пытки, казни многих людей. Рухнут все планы воссоединения скифского Боспора и Великой Скифии. Тогда заговорщики будут разгромлены и уже не смогут оказать Палаку помощи своим восстанием. Можно ли допустить это?.. И в то же время его честность и порядочность протестовали против ложного обвинения девушки в такой унизительной любовной связи. Ему казалось чудовищным выдать себя за любовника Гликерии, которая так самоотверженно спасла их всех.

Как быть?..

Савмак решил был осторожным и лишь в крайнем случае выставить для объяснения происшедшего любовную связь с Гликерией. Античные греки были очень лицемерны и, нарушая правила нравственности тайно, строго осуждали эти нарушения, если они всплывали на поверхность и становились известными народу. Разоблачение тайной любви свободной и полураба всегда получало суровую оценку. Гликерия не могла быть исключением. Но Савмак смутно надеялся на то, что девушка имеет сильных покровителей, которые постараются замять дело. Тогда случай в склепе и эта позорная процессия превратятся всего лишь в очередную тему для пересудов и через неделю будут забыты. Мало ли он слыхал о более скандальных связях, чем эта!..

Однако Савмак забыл, что есть еще проницательная и мстительная Алкмена. А сбоку шел взбешенный Олтак, его смертельный враг.

Процессия поравнялась с храмом Афродиты Пандемос. Здесь произошло неожиданное происшествие. Из ворот храмового сада быстро вышло несколько мужчин и женщин, возглавленных Синдидой. Курносая жрица решительно и быстро растолкала толпу, прорвалась к опозоренной паре и накинула на плечи девушке широкий коричневый плащ. Воины хотели оттолкнуть ее, но она сказала им несколько слов, и они отступили. Не теряя времени, Синдида схватила Гликерию за руку и увела в храмовый сад. Толпа зашумела. Парни стали ломиться в ворота храмового двора, но Синдида с видом разъяренной кошки подскочила к ограде и закричала:

– Именем богини и царя!.. Попробуйте войти!.. Я прокляну вас, и вы лишитесь мужественной силы!

Парни сразу отшатнулись от ворот. Воины стали разгонять толпу копьями. Савмака увели куда-то. И вся недостойная процессия вдруг смешалась, веселое настроение зубоскалов сменилось недовольными криками. Толпа, подгоняемая ударами копий, стала с ругательствами расходиться.

Гликерия еле заметила, что вокруг никого нет, шум утих, яркое солнце уже не било в глаза, кругом царили тишина и полумрак. Она лишь на миг остановила свой взор на улыбающейся, безмятежно-спокойной богине, что стояла в глубине храма и словно приветствовала неожиданную гостью.

– Успокойся, дорогая, приди в себя, – зашептала Синдида, суетясь около.

Вместе с девушками она усадила Гликерию в деревянную ванну с теплой водой, после ванны натерла ее тело душистым маслом, одела в просторный хитон.

– Ляг, милая, и постарайся уснуть. Здесь ты в безопасности, твои мучения кончились. Молись богине, она наша заступница во всех случаях жизни.

Жрица и ее помощницы вышли. Захлопнулась дверь, звякнул ключ. Гликерия все еще находилась в оглушенно-оцепенелом состоянии, однако до ее сознания дошло, что она здесь оказалась не случайно и остается узницей.

10

Царица Алкмена приняла Форгабака, стоя у металлического зеркала, похожего на полированный щит. Не повернув головы, спросила надменно:

– Ну, неудачный соглядатай, что нового ты принес мне?

Танаит, вошедший бесшумно, стоял сгорбившись, в почтительной позе, однако в глазах его поблескивали обычная наглость и самоуверенность.

– Ты, великая государыня, говоришь так, словно недовольна мною, рабом твоим.

– А как же?.. Ты обещая выловить целую шайку заговорщиков, устроил облаву. А теперь царь гневается, так как ничего из твоей затеи не вышло.

– Вышло больше, государыня, чем я мог ожидать. Вместо пьяной гурьбы рабов мы схватили Гликерию, обвинили ее в сожительстве с портовым грузчиком, и теперь ты, о великая и мудрая, можешь наказать ее по закону. Она сторицею заплатит тебе за все доставленные тебе и отцу твоему неприятности.

– Это верно, – более милостиво отозвалась царица, – ты прав, козлоногий сатир. Поэтому-то я и не приказала наградить тебя сыромятными бичами. Более того, я приготовила тебе вот это.

Она взяла со столика, уставленного флаконами, серебряную монету и бросила доносчику. Тот поднял монету, осмотрел ее с усмешкой и спрятал в рукав.

– Велика щедрость твоя, государыня… но я заслужил больше!

– Наглец! Я вызову стражу, и ты получишь сразу за все! Неужели ты пришел ко мне, чтобы требовать награды? За что? За то, что ты ничего не сделал? Ведь Савмака и его сожительницу захватили случайно и ты здесь ни при чем!

– Боги знают правду!.. А Форгабак еще никогда не ошибался!.. Заговорщики в склепе были, и я докажу это!

– Чем?

– А вот этим!

Форгабак достал из-под полы грубый башмак, сшитый из воловьей кожи, запачканный, заскорузлый.

– Что это? – брезгливо сморщилась Алкмена.

– Это – башмак с ноги одного из бунтарей! Если я отнесу его Саклею, то он сразу же наполнит мне его золотыми монетами. Но я верен тебе, великая государыня, и хочу, чтобы тайна была только в твоих руках. Я сам осмотрел весь склеп, после того как Савмака и Гликерию увели оттуда. Я обнаружил выдвижной камень, которым прикрыт запасный тайный ход, а около – вот этот башмак. Ясно, что заговорщики спешили убежать из склепа, и один из них потерял этот башмак.

– Может, это башмак самого Савмака? – с неожиданным любопытством заметила Алкмена.

– Нет, я догнал задержанную пару и осмотрел ноги Савмака, он оказался обутым в сандалии. Тогда я кинулся искать хозяина башмака, но не нашел его. Однако я уверен, что он будет найден!

– Да?.. Как это странно… Главное – при чем здесь Гликерия? Не могла же она встречаться с Савмаком в присутствии посторонних?.. Или она сама участвовала в заговоре?.. Это невероятно!

Форгабак залился беззвучным смехом.

– Теперь ты видишь, государыня, что Форгабак совсем не так глуп!.. Заговорщики были в склепе, но успели скрыться. А Савмак с Гликерией прикрыли это своей якобы любовью. А настоящей любви, как я думаю, между ними не было. Хотя не совсем ясно – для какого демона девка оказалась в склепе? Я видел, как она прошла на кладбище, но принял ее за случайную молельщицу.

– Это просто узнать, – с горячностью сказала царица. – Я сейчас вызову Олтака, он разыщет хозяина башмака и заставит его, так же как и Савмака, сказать всю правду под пыткой.