Земля воров (ЛП) - Халле Карина

Мой мозг все еще не в состоянии осознать, что происходит. Моя мать жива и она — богиня? Она может вернуть Андора к жизни?

— Мне плевать на свою боль, — говорю я. — Я справлюсь с ней, как делала всегда. Я все равно никогда не надеялась на чудо.

— Хорошо, — отвечает она. Затем она снова машет пальцами в сторону дракона, из них летят угли, и дракон бросает Андора в кратер с лавой.

Я вскрикиваю и закрываю глаза руками, у меня такое чувство, словно земля ушла из-под ног. Пока я видела его тело, почему-то верила, что, возможно, он вернется, но теперь, когда его бросили в лаву, я не могу… я не могу…

Я стою на коленях, молясь всем подряд, молясь ей, чтобы это сработало, чтобы он вернулся, чтобы со мной все было в порядке, чтобы я не потеряла его, чтобы я не потеряла себя. Я молюсь и плачу, надеясь, что мои слова способны что-то изменить, умоляю об этом.

Потом я слышу, как мама шепчет мое имя.

Я открываю глаза и вижу, как она стоит рядом со мной, опустив горячую руку, сделанную из застывшей лавы, мне на плечо. Это не должно быть похоже на нее, но это так.

— Смотри, — говорит она.

Я перевожу взгляд к кратеру, где посередине образовалась рябь.

Одна из драконьих голов ныряет в лаву, полностью погружаясь в нее, а затем снова появляется. Зубы дракона цепляются за один из ремней, скрепляющих броню Андора.

Она вытаскивает его из лавы и отступает, пока Андор не оказывается в нескольких футах от кратера. Лава стекает с него, исчезая в клубах дыма, и, похоже, на нем не осталось никаких ран.

Мгновение я ошеломленно смотрю на него, пытаясь понять, жив ли он.

Затем он вздрагивает, начинает кашлять, и я, вскрикнув, бросаюсь к нему.

Я падаю на колени рядом с ним, беру за руку, прикасаюсь пальцами к его щеке. У него совсем нет ран, даже ожогов не осталось. Он как будто очистился, стал лучше, чем был раньше.

Он открывает глаза и смотрит на меня. Мягко улыбается.

— Почему ты плачешь, лавандовая девочка?

Глава 35

Андор

Я вдруг почувствовал ужасное давление в спину, глядя, как Бринла кричит и бежит ко мне. Я почувствовал облегчение, подумал, что, возможно, дракон толкнул меня своей мордой, и рассердился на Бринлу за то, что она бежит ко мне, а не в безопасное место, как следовало бы.

Но потом понял, что не могу дышать, и все, что я чувствовал, был вкус крови.

И лицо Бринлы, все еще прекрасное, даже исказившееся от ужаса, было последним, что я увидел, прежде чем все стало белым.

Ослепительно белым. Чисто белым.

А потом я не чувствовал ничего.

И не было ничего.

Было спокойно, и это было неправильно.

Мне казалось, что прошли века, пока я находился в этом белом, неправильном месте. Я состарился, умер и родился заново. И все равно это было неправильно.

Пока, наконец, свет не начал меркнуть, превращаясь во тьму.

Темный потолок пещеры, освещенный слабым оранжевым светом, который не мерцает, как факел, а движется, как жидкость.

И теперь лицо Бринлы склонилось над моим. Она похожа на призрак. Ее кожа бледная, глаза опухшие и красные, слезы текут по грязным щекам.

— Почему ты плачешь, лавандовая девочка? — спрашиваю я, и мой голос звучит хрипло.

Она только качает головой и говорит:

— Я люблю тебя.

Я не знаю, где я нахожусь и что произошло, но это даже не имеет значения, потому что она только что сказала, что любит меня.

Бринла любит меня.

Меня.

— Даже несмотря на то, что я абсолютно не заслуживаю твоей любви? — спрашиваю я, и, хотя пытаюсь шутить, в моем голосе слышится горечь. Потому что я никогда в это не верил. С тех пор, как умерла моя мать, я никогда не верил, что кто-то добровольно откроет свое сердце тому, кто все портит.

— Ты заслуживаешь всего мира, Андор. — Она наклоняется и нежно целует меня.

Я быстро поднимаю руки, обхватываю ее лицо и целую в ответ, прежде чем отстраниться.

— А ты заслуживаешь большего, — шепчу я ей в губы. — И хотя моя любовь, по большому счету, не имеет значения, я тоже люблю тебя. Думаю, я полюбил тебя в тот момент, как впервые увидел. Надо было догадаться, что воровка украдет мое сердце прямо у меня из-под носа.

Она смеется, отчего Леми начинает лаять.

— Леми, — говорю я и медленно сажусь, чтобы посмотреть на него.

Но я вижу не только его.

— Что за хрень? — вскрикиваю я.

В этой пещере с нами не только синий двуглавый дракон, но и кратер с лавой, а рядом с Леми стоит женщина из лавы, ее затвердевшая ладонь лежит на голове Леми.

Леми виляет хвостом и бросается ко мне, лижет мне лицо, но я не могу не смотреть на женщину из лавы с ужасом.

— Что, черт возьми, происходит? Кто это? — Я снова смотрю на дракона. — Это змеедраг? Богини, Бринла, это же точно, как в твоем видении с Мастером Истины, да?

— Мне многое нужно объяснить, — говорит Бринла, прикасаясь рукой к моей груди, чтобы успокоить. — Тебе нужно успокоиться. Ты умер.

— Я что? — восклицаю я. — Я умер?

Она торжественно кивает.

— Смертодраг почти разорвал тебя пополам. Ты умер мгновенно. Я осталась с тобой, не могла отпустить тебя, пока не появился этот дракон и не забрал твое тело. Он принес тебя сюда, и моя мать сказала, что может вернуть тебя к жизни.

Я качаю головой, пытаясь собраться с мыслями, но это чертовски трудно.

— Твоя мать? Твоя мать? — Я смотрю на леди из лавы. — Эта леди — твоя мать?

— Теперь меня зовут Волданса, — говорит женщина отстраненным голосом. — Но теперь, когда ты жив и пришел в себя, у меня есть время все объяснить.

— Теперь, когда я жив? — повторяю я.

— Это сложно осознать, я понимаю, — говорит Бринла, поглаживая меня по спине. — Я до сих пор не уверена ни в чем, кроме того, что ты здесь, что ты вернулся, и это все, что имеет значение.

Я смотрю на женину из лавы. Она была бы довольно привлекательной, если бы не, ну, магма. Я даже вижу сходство с Бринлой в ее вздернутом носике и маленьком подбородке.

Она улыбается.

— Ты узнаешь правду, когда услышишь ее.

— Но я не понимаю, — говорю я. — Как ты можешь быть богиней? — Я смотрю на Бринлу. — Это значит, что ты тоже богиня?

— Не совсем, хотя она определенно напоминает богиню, не так ли? — говорит ее мать. — Во мне течет кровь Магни. Я прямой потомок, а значит, и Бринла тоже. Мне рассказали об этом, это была тайна нашей семьи, которую хранили из-за риска быть обвиненными в богохульстве. Но я чувствовала, что это правда. Думаю, правительство тоже так считало. Как только они смогли осудить моего мужа за наши преступления, они были более чем счастливы принести меня в жертву драконам по какой-то иронии судьбы. Но я не знала, кто я не самом деле, единственным доказательством было то, что, когда прибыла в Мидланд на корабле, полном блеющих скальных оленей, драконы съели их всех, но не стали есть меня. Они обнюхивали меня, кружили вокруг, но всегда уходили.

Я смотрю на Бринлу. Она впитывает все это, как кислород, ее глаза возбужденно горят.

Ее мать продолжает.

— Так я жила среди них несколько лунных циклов. Я ела водоросли и крабов. Когда пришел следующий корабль, я собиралась пробраться на него и вернуться в Эсланд. Но в какой-то момент поняла, что есть вероятность, что меня могут просто убить. Мой муж был мертв, дочь отправили в монастырь, хотя я надеялась, что моя невестка вытащит ее оттуда, как мы однажды договорились на случай худшего сценария. И в этот момент драконы начали приносить мне мясо.

— А как это произошло? — спрашиваю я, указывая на ее тело.

— Взорвался вулкан и погреб меня под лавой. Я думала, что умру мучительной смертью, сгорю и задохнусь заживо, но не умерла. Вместо этого я вышла из лавы, как и ты, только не вернулась в привычный облик. Я стала частью островов. Частью земли. Частью моего дома. Я стала Волдансой, богиней, которой никто не поклоняется, известной только драконам. Даже драконы должны кому-то поклоняться, знаешь ли.