Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин

Кушнеров, перебирая листки и невольно морщась от напряжения, которое требовалось, чтобы вчитаться в корявые, прыгающие, написанные почти на ощупь строчки. – И как, сказал он что-нибудь еще?

– Нет! – огорченно и чуть ли не с возмущением воскликнул Баркан. – Молчал, как партизан на допросе. Я всю ночь глаз не сомкнул…

Он завершил фразу длинным притворным зевком.

– А ты уверен, что тут никакой ошибки? – спросил главный редактор, тряхнув растрепанной пачкой листков.

Баркан опустил ладонь, которой прикрывал зевающий рот, и сделал обиженное лицо.

– Я вас когда-нибудь подставлял?

«Да, и не раз», – хотел ответить Кушнеров, но промолчал.

– Ошибки быть не может, – горячо заверил корреспондент и еще раз подробно пересказал все, что его сосед по палате говорил во сне, а также содержание последовавшего за его пробуждением разговора.

– Да, – согласился, выслушав его, Кушнеров, – похоже, все сходится. Только объективной информации все-таки маловато. Расписал ты все очень художественно, но информации маловато. Мало, Игорь!

– Информация будет, – важно заявил корреспондент. – Я, конечно, не врач, но видно же, что память к нему мало-помалу возвращается. Кто такой Грабовский, он не помнит, но сразу вспомнил, что зовут его Борисом. Сегодня ночью он не разговаривал, а завтра, может быть, снова заговорит. А я ему буду рассказывать о Грабовском – глядишь, он и еще что-нибудь вспомнит. Потихонечку, полегонечку… Так даже лучше. Получится история с продолжением, вроде сериала. Вот увидите, шеф, газету будут разметать, как горячие пирожки, еще и тираж придется увеличивать…

– Ну-ну, – остановил его Кушнеров, убирая листки в карман куртки. – Твои бы слова да Богу в уши! Черт, фотоаппарат я не взял… Надо бы его сфотографировать.

– Точно! – воодушевился Баркан. – И его, и место на вокзале, где его нашли. Взять интервью у транспортных ментов, у торговок семечками на вокзале… Получится солидно, как положено.

– Там видно будет, – расплывчато ответил Кушнеров и нетерпеливо преступил с ноги на ногу. – Ладно, аппарат я тебе с кем-нибудь пришлю. А может, сам передам. Ты давай выздоравливай, а то совсем работать некому.

– Так ведь я и тут, заметьте, не бездельничаю, – скромно напомнил Баркан.

– Да-да, конечно, – покивал Валерьян Модестович, пожал ему руку, похлопал по плечу и, сославшись на дела, торопливо удалился.

Отъехав на пару кварталов от больницы, он снова остановил микроавтобус, достал из кармана смятые листки, расправил их на колене и уже более внимательно и вдумчиво прочел то, что написал Баркан. Материал был, конечно, сыроват, как и все, что писал Игорек, но действительно содержал в себе большую взрывную силу, по крайней мере потенциально. Да, на этот раз мальчишка не ошибся, он и впрямь набрел на золотую жилу…

Небрежно скомкав листки, Кушнеров сунул их в карман, завел двигатель и поехал, но не в редакцию, как можно было ожидать, а к себе домой. Дома в этот час уже никого не было, кроме престарелой кошки Розалии, или попросту Розки: жена сидела в своей аптеке, где работала провизором, а дочь-старшеклассница была в школе – а может, и прогуливала где-то занятия. Кошка не вышла ему навстречу, чтобы, как бывало раньше, потереться об ноги, – для этого она стала чересчур стара и независима. Зато, стоило Валерьяну Модестовичу усесться за стол и включить компьютер, Розка тут же тяжело спрыгнула с какого-то шкафа, торопливо вбежала в комнату и с ходу, не примериваясь, сиганула к нему на колени. Сбрасывать ее было бесполезно; зная это по опыту, Кушнеров терпеливо подождал, пока она утопчет место и уляжется, свернувшись клубочком, и только после этого приступил к делу.

Он отправил электронное письмо и стал ждать ответа. Ждать пришлось почти час; впрочем, Валерьян Модестович рассчитывал, что ожидание продлится намного дольше – может быть, даже целый день.

Пришедший ответ поверг его в некоторое смятение. Он свидетельствовал о признании его заслуг, но это была совсем не та форма выражения благодарности, которая могла его обрадовать. Впрочем, сетовать было бесполезно, а спорить, мягко говоря, небезопасно. Осознав это, Валерьян Модестович выключил компьютер, достал из бара бутылку своего любимого коньяка и стал, смакуя жидкий огонь, думать, как ему выполнить неожиданно свалившееся на голову поручение.

Игорь Баркан был прав, считая своего шефа матерым газетчиком, способным за версту отличить стоящий материал от пустышки. Увы, он не знал о Валерьяне Модестовиче того, что по длинной цепочке коллег и знакомых удалось выяснить главному редактору одной из московских газет Виктору Сотникову: Кушнеров уже четвертый год был верным, преданным и подающим большие надежды адептом учения Бориса Григорьевича Грабовского.

* * *

Вечером того же дня решение было не только принято, но и приведено в исполнение. По этому случаю в палате номер семь, которую Игорь Баркан делил с чудаком, до сих пор значившимся в больничных документах как «неизвестный», намечалась пирушка. Стоявшие под окном тумбочки были сдвинуты вместе, образовав подобие стола, и на них раскинулась скатерть-самобранка: апельсины, шоколад, домашние пирожки, аккуратно нарезанная копченая колбаса, яблоки – словом, все то, чем сердобольные родственники и коллеги в огромных количествах одаривают беднягу, который угодил в больницу. Кое-что из этих даров уже отчасти потеряло товарный вид из-за долгого хранения в тумбочке, иное было принесено буквально полчаса назад заботливым шефом Баркана. Кроме продуктов, шеф, как и обещал, доставил цифровую фотокамеру. Баркан оценил деликатность, с которой Валерьян Модестович не стал привлекать к этому делу своего штатного фотокора Гену Шаповала: Гена, во-первых, мог смутить таинственного соседа своей неуемной болтовней и профессиональной бесцеремонностью, а во-вторых… ну… Ну, словом, когда есть хорошая цифровая камера, профессиональный фотограф уже ни к чему. И надпись «Фото автора» под иллюстрирующей статью фотографией смотрится приятнее, и гонорар в этом случае получается хоть чуточку, но солиднее… Короче, ну его, этого Гену, без него как-то спокойнее. И спасибо шефу за то, что понял это сам, без слов, которые прозвучали бы не слишком красиво…

Опасения Баркана по поводу того, что сосед может смутиться, забастовать, отказаться фотографироваться и вообще выступить против освещения его истории в печати, оказались, слава богу, беспочвенными. Когда Игорь объяснил, что это может помочь ему найти родственников или хотя бы знакомых, сосед ухватился за идею обеими руками и позировал перед фотоаппаратом не только безропотно, но даже с энтузиазмом. Щелкнув его раз пять, Баркан смотался вниз и отдал камеру дожидавшемуся его