300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

Мое войско без сражений прошло Фракию, Македонию и Фессалию. Все вокруг наперебой твердили о моем величии и непобедимости! Однако первое же эллинское войско, вставшее у меня на пути, оказалось не по зубам моим полчищам. По твоей вине, Мардоний, я — царь царей! — стал заложником глупейшей ситуации, когда ни одолеть врага, ни отступить восвояси одинаково невозможно. Храбрость моих войск оборачивается горами мертвых тел, а жалкий отряд Леонида как стоял в Фермопилах, так и стоит. Меня окружают бессилие и тупость! Сколько похвальбы звучало вокруг, когда мое войско переходило через Геллеспонт! Где теперь эти хвастуны? Одни ныне помалкивают, а другие умолкли вообще навеки.

В такие минуты Мардоний не смел взглянуть на царя, не знал, что сказать в свое оправдание.

Ксеркс уже отказался от честолюбивых мечтаний о завоевании Италии и Сицилии. Стремление к военным победам, еще совсем недавно владевшее Ксерксом, ныне сменилось мрачными мыслями о злосчастном роке, довлеющем над его разноплеменным воинством. Маги усиливали угрюмую меланхолию Ксеркса, нашептывая ему о неблагоприятных знаках, выпадающих при жертвоприношениях. Впервые в жизни ощутив полное бессилие перед вставшей у него на пути преградой, Ксеркс, как капризный ребенок, изливал свое раздражение на тех своих вельмож, кто некогда особенно рьяно подталкивал его к войне с Элладой. После расправы Ксеркса над Артаваздом эти люди, и Мардоний в их числе, старались как можно реже показываться на глаза царю царей.

Ксеркс был уверен в том, что только флот может его выручить, избавить от позора. Множество дозорных, расположившись на горных вершинах вдоль северного побережья Малийского залива, с рассвета до заката вглядывались в морскую даль. Дозорными были заготовлены большие вязанки хвороста, чтобы пламенем костров немедленно оповестить стоявшее у Трахина персидское войско в случае появления на горизонте персидских кораблей.

Неожиданно помощь пришла к персидскому царю совсем не со стороны моря.

Была глубокая ночь.

Ксеркс не спал, разделяя позднюю трапезу с карийской царицей Артемисией. Царица также была обеспокоена судьбой персидского флота, в составе которого находилось пять ее кораблей. Ксеркс и Артемисия делились своими опасениями, которые одолевали их тем сильнее, чем дольше не поступало вестей от персидских навархов. Артемисия была умна и красива. Она была очень остроумной собеседницей, поэтому Ксеркс пришел в негодование, когда начальник стражи сообщил ему о приходе Гидарна.

— Повелитель, Гидарн просит принять его, — низко кланяясь, промолвил военачальник. — Он привел с собой какого-то человека, судя по одежде, эллина.

— Что? Перебежчик? — встрепенулся Ксеркс. — Зови Гидарна!

В царском шатре горело множество светильников, поэтому человек, пришедший вместе с Гидарном, невольно сощурил глаза, войдя из мрака ночи в роскошное парчовое обиталище персидского владыки.

При виде царя царей, облаченного в расшитые золотыми нитками длинные одежды, с золотой диадемой на голове, с завитой рыжей бородой и усами, спутник Гидарна упал на колени и уткнулся лбом в цветастый вавилонский ковер.

— Кто ты? — громко спросил Ксеркс по-персидски.

Царь был разочарован. По внешнему виду незнакомца сразу можно было понять, что это один из местных пастухов, которые пасут коз и овец на горных лугах Малиды. Этот человек был явно не из отряда Леонида.

Гидарн чуть ли не силой заставил пастуха подняться с колен. Он перевел ему сказанное Ксерксом на греческий язык.

— Меня зовут Эфиальт, — сказал незнакомец, поправляя у себя на шее завязки плаща, сшитого из козьих шкур. — Когда-то я жил в Трахине, имел большой дом и гончарную мастерскую. Но потом в Малиду пришли спартанцы во главе с царем Клеоменом. Малида оказалась на пути у спартанского войска, идущего на помощь фессалийским Алевадам, которые в ту пору воевали с долопами. Одному из спартанских военачальников приглянулась жена моего старшего брата. Спартанец стал уговаривать ее бросить мужа, звал уехать с ним в Лакедемон. Электра, так звали жену моего брата, ответила отказом. Тогда негодяй обесчестил ее. Когда спартанское войско на обратном пути из Фессалии опять сделало остановку в Трахине, мой брат разыскал насильника и ударом кинжала убил его на месте.

Клеомен, собрав граждан Трахина, повелел, чтобы они осудили меня и моего брата на вечное изгнание. Электру Клеомен отдал на потеху своим воинам. После такого позора Электра повесилась. Мой брат тоже покончил с собой. Меня сограждане изгнали из Трахина, отняв все мое имущество. Я скитался по чужим землям до тех пор, покуда в Спарте не умер ненавистный царь Клеомен. Тогда я вернулся в Малиду. Но мои сограждане из страха перед спартанцами по-прежнему не позволяют мне жить в Трахине. Поэтому я вынужден пасти чужих овец и на отчей земле прозябать изгоем.

Эфиальт тяжело вздохнул и ненадолго умолк.

— Скажи царю, зачем ты пришел сюда, — промолвил Гидарн, слегка толкнув пастуха в бок.

— Я хочу отомстить спартанцам за все свои страдания и унижения, — вскинув лохматую голову, проговорил Эфиальт. — Я знаю, что во главе эллинского отряда, запирающего Фермопильский проход, стоит Леонид, брат Клеомена. Вот почему я здесь. Я могу провести персидское войско обходным путем через Трахинские скалы по заброшенной Анопейской тропе. Об этой тропе мало кто знает. Эта тропа идет через Каллидромские горы и выходит к восточному выходу из Фермопил.

Гидарн перевел сказанное пастухом на персидский язык и от себя добавил:

— Владыка, если действовать без промедления, то уже к утру отряд Леонида окажется в ловушке. Воистину, этого пастуха нам послали добрые боги-язата!

— Воистину! — согласно кивнул Ксеркс, поднявшись с кресла.

Царь взирал на обветренное лицо Эфиальта, на его жесткую черную бороду, на длинные спутанные волосы, словно стараясь запомнить до мельчайших подробностей облик посланца счастливой удачи, которой он молился в последние дни. Да, Аша-Вахишта услышала его мольбы!

— Скажи, что ты хочешь за свою услугу? — обратился Ксеркс к пастуху.

Темные, как спелая олива, глаза Эфиальта взволнованно забегали. Он негромко пробормотал, глядя себе под ноги:

— Великий царь, когда-то я был обеспеченным человеком, а теперь вот прозябаю в нищете…

— Довольно! — Ксеркс жестом подозвал к себе одного из своих евнухов. — Дайте ему золота, сколько он сможет унести.

Затем царь повернулся к Гидарну:

— Возьмешь «бессмертных» и пойдешь в обход по горам. Выступай сей же час!

Свет нового дня, зародившийся в небесной лазури, только-только рассеял в теснинах ночной сумрак.