Догра Магра - Кюсаку Юмэно

изобразила шесть знаков имени Будды на тридцати тысячах листочков, чтобы раздавать их паломникам, и, говорят, исчезли они за три дня.

Итак, в этой истории говорится о том, что в мире Сяба существует шесть кругов человеческого существования[105], и все, что мы видим, подчиняется принципу воздаяния. Заблуждения же и страдания суть дорога к просветлению, и «шесть прахов» суть Чистая Земля[106]. Да благословенны души предков семьи Курэ, и да не знает границ просветление их потомков! И все, кто в семье Курэ народятся, и мужчины, и женщины, должны помнить благодать, дарованную им. И пусть воздастся им, и пусть повторяют они имя Будды. И нельзя историю эту никому рассказывать, а если кто скажет, да придет ему месть от других княжеств! Только настоятель и супруги главной семьи Курэ должны знать это. На все воля Будды!

Седьмой день седьмой луны седьмого года Эмпо.

Итигё (печать).

Документ № 3. Беседа с настоятелем Хорином Номиямой.

Дата и время беседы: день тот же, 15:00.

Место: келья храма Нёгэцу-дзи.

При записи присутствовали: Хорин Номияма (настоятель храма, 77 лет, скончался в августе того же года), я (г-н. В.) — всего два человека.

Да-да, ваши подозрения вполне оправданы. Неужто свиток (который сам Котэй, возродитель рода Курэ, сжег, а пепел, как здесь описано, запечатал в статуе Мироку) вдруг материализовался в руках господина Итиро Курэ и стал причиной его невероятного помешательства?.. Честно говоря, не заведи вы (г-н В.) сами об этом речь, я бы первый задал вопрос…

По традиции, эту повесть об истории храма показывали только супругам из семьи Курэ, когда они получали старшинство в роду и приходили в полном одиночестве навестить могилы предков. У настоятелей же, начиная с преподобного Итигё, был обычай не распространяться посторонним о роде Курэ. Но, поскольку ваша просьба продиктована неординарными обстоятельствами и вы должны выяснить, является ли Итиро Курэ сумасшедшим, я расскажу все, что знаю.

Самое невероятное заключается в том, что пепел во чреве изваяния снова обрел форму свитка! Кажется, кто-то узнал об этом и достал свиток из статуи, отчего Итиро Курэ и помешался… Ума не приложу, кто это мог быть, если не родная мать господина Итиро Курэ, госпожа Тисэко… Она умерла несколько лет назад насильственной смертью в Ногате при таинственных обстоятельствах. Ох… Подлые слухи ходят. Сперва-то никак не поверишь, что родная мать может сотворить такое с собственным сыном!.. Но у меня имеются свои соображения по этому поводу, позвольте-ка объясню.

Думаю, было это лет двадцать… нет… наверное, уже тридцать тому назад… Давненько. Вы-то, может, слышали про нашу госпожу Тисэко? Она-де с юных лет была и умна, и талантлива, да и руки у нее были золотые: картины-то как рисовала, а вышивала-то как! А когда она была еще совсем маленькой, со стрижкой под горшок, частенько доводилось мне видеть ее в уголке храма — сидит одна, срисовывает цветочные узоры четырех сезонов на фусуме или резных небожителей под потолком. У нее тогда было очень миленькое кукольное личико…

А когда ей исполнилось четырнадцать или пятнадцать, случилось вот что. Возвращаясь из школы в коричневых хакама и с узелком фуросики, пришла она в келью, где сидел я за чаем, и спросила: «Настоятель, а правда, что в этой большой черной алтарной статуе спрятан красивый свиток? Пожалуйста, покажите его!» Со времен основания и освящения храма легенду о свитке знали все местные жители, вероятно, они-то и рассказали Тисэко. Но тогда я лишь усмехнулся и сказал, что свиток давным-давно обратился в пепел и при всем желании показать я ничего не могу. Однако Тисэко возразила: «Когда я потрясла статую, внутри застучало. Значит, там что-то есть!» Я удивился и отругал ее: «Нельзя так делать! Будда тебя покарает!» Но когда госпожа Тисэко ушла, я сам с тревогой прокрался в храм и аккуратно потряс статую Будды. И действительно, внутри что-то застучало! «Похоже на свиток», — подумал я…

От изумления в груди моей затрепетало. Ведь я-то не сомневался, что свиток, согласно преданию, был сожжен. Тогда я задался вопросом, не мог ли Котэй-сама сделать вид, что сжег свиток, а на самом деле вернуть его в статую? Быть может, стук раздается оттого, что свиток ссохся от времени?.. Известно, что Котэй-сама ценил искусство, значит, пожалел он рисунок и сохранил его в надежде, что за долгие годы молитв злой рок истощится. Стоит ли мне достать свиток и предать его огню? Как же поступить?..

Так рассуждал я в тревоге и наконец решил, что вскрывать статую все-таки не следует. На том и успокоился.

Шли годы, и вот прошлой осенью, за день до праздника осеннего равноденствия, господа Яёко, Итиро и Моёко пришли втроем убирать могилы. Госпожа Яёко заглянула ко мне, я угостил ее чаем, и мы разговорились… Тогда она и спросила у меня совета: «Скажите, не рановато ли говорить об этом? Но весной, когда Итиро закончит школу в Роппон-мацу (старшая школа Фукуоки), я бы хотела сразу женить его на Моёко. Что вы думаете?» Госпожа Яёко, видимо, сочла необходимым узнать мое мнение, и я ответил, что дело это благое. Потом мы поднялись и увидели с веранды храма господина Итиро в школьной форме и госпожу Моёко в кимоно с красным поясом. Они дружно убирали на кладбище у ворот, а потом склонились, сложив руки в молитве. Заметив их, госпожа Яёко растрогалась, закрыла лицо и прошла на кладбище. Я же остался один и, глядя на столь гармоничную пару, задумался о будущем семьи Курэ. Вспомнилась мне тут госпожа Тисэко, какой была она двадцать лет назад, и я вздрогнул. И к чему мне, старику, эти мрачные мысли? Но так уж я распереживался, что всю ночь провел без сна. Не спеша поднялся я и под светом луны и фонарей пробрался в главное здание храма. С чувством стыда потряс я статую Будды, но оттуда не донеслось ни звука: внутри было пусто!

Так зародилось во мне дурное предчувствие, и я уже не мог унять беспокойства. Тогда я решительно вытащил статую из алтаря, перенес ее сюда, надел очки и принялся внимательно разглядывать. Под слоем пыли я заметил еле видный разрез на уровне шеи и решил, что, приложив некоторые усилия, смогу открутить голову. Пытаясь изо всех сил сохранять спокойствие, я вынес статую в помещение с земляным полом, чтобы, не поднимая шума, стряхнуть с нее пыль, и расстелил ковер под лампой. Я снял голову статуи и увидел углубление, выдолбленное