Судьба в руках твоих - Ена Вольховская

Последние слова прозвучали так обыденно и непринужденно, но попали в самое сердце. Даже такой глупый, самонадеянный и бесполезный, такой несовершенный, он все равно был кому-то нужен! Кому-то дорог…

— Спасибо, — чувствуя, как едва высохшие слезы вновь покатились, пропитывая одежду Суна, прошептал он.

— Кстати, вот еще что, — немного замялся Сун, стремясь перевести тему. — Преследовать нас не должны, но формально: ты в бегах, а я твой пособник. Так что в ближайшее время нам лучше держаться тише!

— Пойдешь со мной до конца? — поднял голову Йозэль, чувствуя, как внутри по телу расползается непривычное тепло.

— Я же обещал, что помогу найти камень, — пожал плечами Сун. — Айла сказала, что несколько лет назад его выкупил кто-то от имени князя Равонского…

Дослушивать Йозэль уже не стал, медленно отцепившись от друга и сползя по стеночке в глубь повозки. Марик Равонский… Князь небольшого надела на северо-востоке, правитель Равоны, которую уже никто не зовет иначе, как Мертвым городом, и, по совместительству, первый патрон Йозэля. С ним вор не сталкивался уже больше четырех лет и предпочел бы и впредь держаться от него подальше. Но у судьбы совсем другие планы.

* * *

Двумя днями ранее в гостинице «Златолист» закончились все приготовления. Ничем не примечательная кибитка, запряженная спокойной и послушной лошадью, стояла во дворе, забитая всем необходимым на первое время. Только и ждала она, что подходящего времени, готовая сорваться по первой команде. Оставался лишь один вопрос: кто эту команду отдаст?

— Я пас, — Ирма скрестила руки на груди, угрюмо оглядывая собравшихся в комнате.

— Должен сказать, предложение Ирмы с наемниками кажется мне наиболее разумным, — задумчиво протянул Раэль.

— Если у вас нет на примете кого-то, кому можно доверить беспомощного слепого, даже не начинайте снова эту песню, — Нэна вздохнула. Разговор о наемниках поднимался уже, по меньшей мере, пять раз, и это только до появления Айлы! — К тому же, все деньги мы уже спустили на лошадь.

— Это было бы гораздо проще, если бы мы просто возвращали его домой, — проворчала Ирма. — А колесить с ним по миру в поисках «того, не знаю чего»… — она закатила глаза и откинулась в кресле.

— Мы могли бы…

— Госпожа Нэна, — со стороны двери раздался неожиданно холодный голос Суна, — мне казалось, мы уже решили этот вопрос.

Сдвинув брови к переносице, он стоял в проходе и испытующе смотрел на женщину. Нэна, поджав губы, отвернулась.

— Я буду сопровождать его! Как Мессию моего бога. И как друга, — голос этого робкого и отстраненного парнишки звучал удивительно уверенно.

— Это огромный, жестокий мир, в котором вы пара слепых котят, — гневно взглянула на него Нэна. — Почему ты так хочешь рисковать собой ради человека, которого знаешь от силы неделю?

«Почему вы все стремитесь оставить меня?» — так звучал ее вопрос в прошлый раз. Тогда он вырвался совсем случайно, завершая ее яростную тираду, и ответа она не ждала. Сейчас же вопрос, хоть и сквозил все теми же подтекстами, имел совсем иной настрой. Она сдалась.

— Раньше я бы сказал, что это судьба, — тихо начал Сун. — Но сейчас это не более, чем мое эгоистичное любопытство. Каждое появление, каждое слово и действие этого человека раз за разом переворачивали все, что я знал и во что верил. Если ему удастся выжить, он станет либо спасением этого загнивающего культа, либо его роком. И что бы он ни выбрал, я хочу это видеть!

В комнате ненадолго воцарилась тишина. Взгляды всех присутствующих, не желавших лишний раз вмешиваться и брать на себя ответственность, были направлены на Нэну. Женщина молчала. Не выдерживая напряжения, Сунь сжал кулаки в лихорадочной попытке придумать нечто более весомое. Однако никаких иных аргументов не понадобилось — Нэна неохотно кивнула и призвала всех расходиться. Решение принято и пути назад больше нет.

Последние остатки сил Сун потратил на то, чтобы достойно удалиться из поля зрения женщины, и, едва войдя в свою комнату, рухнул на кровать, как подкошенный. Нет, в своем решении он не сомневался. Он принял его еще в тот момент, когда Айла сообщила, что шансы на спасение Йозэля все же есть.

Но Сун все равно не мог успокоить дурные мысли в своей голове. Подобно рою злющих насекомых, они навалились на него, вытягивая все соки. Их план выглядел ненадежнее подвесного моста! Столько всего могло пойти не так!

Что, если остальные стражники в Казематах заподозрят неладное? Вдруг они поймут, что распоряжения поддельные? А если повозку решат досмотреть? И откуда у Айлы столько уверенности, что наместник действительно закроет глаза на их авантюру? Вдруг он заодно с судьей? Может, это просто игра? Может, им просто показали выход, чтобы поймать всех и сразу? А если… если…

Сердце неистово заколотилось, вырываясь из груди. От волнения стало так тяжело дышать, что Сун сел на кровати, хватая воздух ртом, подобно выброшенной на берег рыбе. Почему все так сложно?!

Взгляд юноши невольно упал на сверкающий позолотой посох. В тот день Йозэлю не позволили его забрать, и мать Кассия настояла на том, чтобы стража передала посох ей на хранение. Вряд ли это предусмотрено правилами, но спорить с жрицей патрульные не рискнули. Теперь же Раэль принес его сюда, завернутый в неприметную серую тряпку. Сказал, что даже не понял, как оказался на пороге кельи матери Кассии. На его взгляд, посох слишком заметный, чтобы беглец мог свободно таскать его с собой, но неведомая сила будто заставила Раэля принести реликвию сюда.

Сейчас же посох молчал.

Рактаас — древний дар и звено, связывавшее бога знаний со своим Мессией. Орудие его воли. Вот только воля его почему-то закончилась здесь, в скрытой от глаз посторонних гостинице.

Всеведущее божество, способное подчинять разум и порабощать волю, в этот раз не делало ничего. Можно было решить, что Ксенон жаждет избавиться от своего «избранного», но куда больше это походило на бессилие. Будто ребенок, потерявший родителя в толпе и вернувшийся туда, где его вероятнее всего найдут…

Сун тряхнул головой. И откуда только эти крамольные мысли?! Услышь кто подобные рассуждения в Редайнии, его бы, в лучшем случае, заперли с молитвенниками в «холодной», а то и вовсе высекли розгами.

Однако это и правда не выглядело, как «непостижимый божественный замысел».

Встав с кровати, Сун склонил голову и сложил руки в молитвенном жесте. Из уст его не звучало привычных песнопений и стихов с мольбами о благословении и снисхождении. В словах его не было ни ропота,