Судьба в руках твоих - Ена Вольховская

так просто и беззлобно, все равно умудрился пробраться прямо под кожу, вызывая лишь раздражение и боль в застарелых ранах. И все же Сун продолжал рассказывать, чувствуя, как с каждым произнесенным словом становится легче. Он всегда переживал это внутри себя, едва разделяя белое и черное, уже не понимая, где действительно был виноват, а где над ним просто издевались. Все ранние попытки рассказывать об этом оборачивались против него, теперь же его внимательно слушали. Именно слушали, а не жалели или лицемерно сочувствовали, чему Сун был действительно благодарен. Меньше всего он сейчас желал вновь переживать то, через что прошел, еще и осознавая, насколько все ужасно с точки зрения обычного человека.

Заметив, как его благодарный слушатель задумчиво закусил губу, Сун затих, вдруг ощутив себя ужасно навязчивым. Ну вот! Кажется, Йозэль уже успел пожалеть о своем вопросе….

— А твои родители? — торопливо перевел тему Сун. — Ты говорил, что хотел вернуться к ним, — произнес он, даже не заметив, как перешел на «ты».

Йозэль удивленно вскинул брови и засмеялся, а его звонкий смех колокольчиками отразился от стен, на секунды позволяя забыть о ситуации, в которой они оказались:

— Если только во времени! — он выдохнул: — Я думаю об этом, когда мне тяжело, но на деле сомневаюсь, что мне бы хватило смелости показаться на глаза матери. Не хочу, чтобы она знала, до чего опустился ее сын, — улыбка его стала очень натянутой. — Бродячий цирк принимает многих, но думаю, даже там не обрадуются вору, — выдохнул Йозэль. — Знаешь, это очень… утомительная тема. Еще и Ксенон продолжает ныть. Хоть бы что дельное говорил… — проворчал он. — Может, что-нибудь повеселее вспомним? О! Точно! — Йозэль вдруг оживился, спрыгнул с лежанки и на удивление шустро приблизился к Суну. — У тебя есть монетка? — загадочно шепнул он, со второй попытки обхватив лицо Суна руками и наклонившись прямо к уху.

Сун замычал в ответ, попытавшись покачать головой.

— Правда? — протянул Йозэль. — Хм… тогда что это?

Проведя ладонью выбритому виску, Йозэль ловко выудил откуда-то серебряную монету, радостно продемонстрировав ее Суну, и со смехом отшатнулся назад. Сун несколько равнодушно посмотрел на поблескивавшую монетку и перевел взгляд на откровенно забавлявшегося компаньона. Всеми силами тот пытался забить тишину, заполнить время до часа вечернего допроса, и смех не в силах был скрыть его напряжения. И все же Сун вновь решил подыграть. Усмехнувшись, он возмутился:

— Жулик! Ты просто спрятал ее между пальцами!

— Не угадал! — Йозэль быстро перекатил монетку до мизинца и обратно, спрятал ее в кулак, после чего с довольным видом провел перед собой целым веером монеток, зажатыми между пальцами. — Это особая цирковая магия! — торжественно произнес он, и ворох монеток просто испарился за единственным ловким движением.

В этот раз искренне удивленному Суну не оставалось ничего, кроме как с восторгом хлопать в ладоши. Наверное, зрячим он мог вытворять и более завораживающие вещи…

Йозэль неожиданно стянул с руки перчатку:

— Догадываешься ли ты, откуда у меня эти шрамы? — чуть зловеще, но все еще улыбаясь, спросил он.

Кисть его руки была покрыта бледными рубцами, от вида которых веселье как-то отступало.

— Их оставили мне тернии на пути фокусника! — Йозэль пафосно приложил руку ко лбу, а когда не услышал никакой реакции, неловко рассмеялся, натягивая перчатку обратно. — Ладно, ладно, ты меня раскусил, — развел он руками. — Но фокусник и правда был! — он развернулся и осторожно пристроился рядом. — Его звали Роар. У него какое-то время пропадали сладости, и он поставил мышеловки в ящиках. Ну что сказать? — хихикнул Йозэль. — Мышь попалась, — он пошевелил пальцами. — Пришлось отрабатывать все конфеты в качестве ассистента!

Сун смотрел на своего веселящегося компаньона, на короткое мгновение даже лишившегося своего тревожного флера. Йозэль все говорил и говорил, не умолкая, рассказывал забавные истории из детства, а иногда понижал тон, чтобы поведать не менее интересные случаи из тех, что страже слышать не стоило. Неловко улыбаясь, Сун лишь поддакивал, изо всех сил стараясь поддержать разговор, пусть это и отнимало много сил. Конечно, он понимал, что Йозэль намеренно избегал печальных фактов своей судьбы, дабы разрядить обстановку, но все же, слушая его байки, Сун ощущал себя обделенным, как никогда. Жаль, что жизнь нельзя переиграть…

За разговорами летело время. Через вентиляцию практически перестал проникать свет, ознаменуя вечер. Вскоре Йозэль смолк. Возможно, его слух просто оказался гораздо острее, ибо через пару минут до Суна донеслись тяжелые шаги и лязганье металла.

— Это за мной, — помрачнев, тихо сказал Йозэль. — Сиди спокойно и ничего не говори, а мне пора на встречу… со старым другом, — выдохнул он и встал на ноги.

В эту же секунду шаги затихли, ключ провернулся в замке. Сун чуть было не дернулся, чтобы сказать, что слышал тот разговор, будто это могло что-то изменить, но в последний момент передумал. Возможно, за молчанием Йозэля скрывался какой-то хитрый план.

Дверь открылась, и двое стражников в полной амуниции повели вора за собой. Ключник же, окинув Суна опасливым взглядом, покачал головой, пробормотал под нос какую-то короткую молитву и запер дверь, погрузив пленника обратно во мрак. Сун уткнулся лбом в колени. Хотел бы и он сейчас вознести молитву, уповая на вмешательство высших сил, но… боги молитв не слышат. Не слышат даже тех людей, кого выбрали своим голосом.

Где-то здесь прямо сейчас идет допрос, само существование которого — форма насмешки. Если Нэна права, для их судьи вина не имеет значения и все это просто фарс, который в итоге приведет их в тюрьму или на плаху. Ситуация, выхода из которой просто нет. Не самое ли время для божественного вмешательства? Хотя бы для спасения своего избранника? Но вокруг тишина, и люди вновь вынуждены рассчитывать только на себя.

Если подумать, один из них, наверное, все же мог бы уйти отсюда? Сун все еще мог признаться в содеянном, и тогда Йозэля им пришлось бы отпустить. В конце концов, только жизнь этого разгильдяя наделяла случившееся смыслом. Если он умрет, сможет ли Сун нести на себе тяжесть двух загубленных жизней?

Он посмотрел на дверь, за которой время от времени слышались ленивые шаги стражников.

Нет, он все еще ждал и рассчитывал на изворотливость вора. Сун только попробовал эту жизнь на вкус и умирать совсем не хотел. Пусть Йозэль и был ему симпатичен, такая жертва казалась слишком большой для того, кого едва ли можно назвать хотя бы другом.

Должен же быть иной выход!

Высокие, прочные стены, коридоры, полные стражи. Даже если бы дверь осталась открыта, Сун не смог