Стихийное бедствие - Валентина Мельникова

Хохлушке, бесспорно, было теплее и уютнее, чем ее спутникам. Она втерлась между ними и, меняя позу, ворочалась, как бегемот в болоте. Именно это сравнение пришло в голову Анюте, хотя ее знание животного мира ограничивалось уроками зоологии в школе и просмотрами телепередач о жизни дикой природы. Но Галина Ивановна так шумно вздыхала, фыркала и кряхтела, а вода под ней вперемежку с грязью так булькала и чавкала (ну совсем как в том сюжете из «В мире животных», где огромные бегемоты возились в грязи африканских тропиков), что Анюта не выдержала и злорадно улыбнулась. По крайней мере, они были похожи на их спутницу — такие же толстые, самодовольные и… тупые.

Но Анюта ни разу не позавидовала умению Галины Ивановны добиваться собственного благополучия за счет других людей. Ее воспитывали в духе коллективизма. Суворовская заповедь «Сам погибай, а товарища выручай!», которая была девизом их пионерского отряда, въелась в нее намертво, равно как и то, что слабым и беспомощным надо помогать. Вот она и помогала, хотя ее душа порой противилась и бунтовала.

Галина Ивановна в очередной раз сменила позу и чуть не вытеснила Анюту из грота. Девушку сильнее прежнего окатило водой, и ей в голову пришла мысль, что снаружи не слишком холодно, иначе они бы не дожили до утра. И тут же с мрачным юмором подумала, что отмылась на всю жизнь и что одна только мысль о ванне и душе будет долго вызывать у нее отвращение.

Несмотря на громовые раскаты и завывания ветра, они пытались первое время разговаривать. Коньяк помог Джузеппе, он чувствовал себя лучше и, как всякий человек, которому удалось обхитрить смерть, был оживлен и словоохотлив.

— Кажется, Господь опять позаботился о нас, — сказал он, улыбаясь. — Конечно, мы промокнем, но скала защитит нас от сквозняка. В нашем положении схватить пневмонию плевое дело.

— А скала не развалится? — спросила с опаской Галина Ивановна.

— Скала простояла миллионы лет, простоит еще пару часов, — ответил Джузеппе доброжелательно.

Но Галина Ивановна не приняла его тона и продолжала допрос с явным недовольством и вызовом в голосе, словно Джузеппе отвечал за погоду в этом регионе и был главным виновником всех катаклизмов:

— Вы считаете, что дождь скоро прекратится?

— Ливни в горах начинаются всегда неожиданно, но так же неожиданно и заканчиваются. При мне был случай, когда дождь шел трое суток, но после целый год не пролилось ни одной капли. Таковы казусы местной природы. Я думаю, сегодняшняя аномалия связана или с землетрясением, или с ракетным обстрелом. Что-то сместилось в атмосфере, но я не метеоролог и объяснить это не умею.

Но Галину Ивановну проблемы метеорологии волновали как раз меньше всего. Ее желудок сковали голодные спазмы, отчего ее настроение испортилось окончательно.

— За три дня мы сдохнем от голода, — проворчала она сердито.

Но Джузеппе весьма учтиво заметил:

— Человек без пищи проживет неделю и больше, но без воды загнется в одночасье. Нам это не грозит. Воды вокруг больше чем достаточно.

Галина Ивановна фыркнула, но замолчала. А Джузеппе потер разболевшуюся рану на груди и тихо сказал, обращаясь теперь уже к Анюте, поскольку давно определил в ней надежного союзника, схватывающего и понимающего с полуслова:

— В любом случае нам надо сидеть и дожидаться утра. Как это у вас говорится, утро вечера мудренее?

Очередной порыв ветра забросил в грот столько воды, что они погрузились в нее почти по шею. Галина Ивановна закричала, но Анюта сдержалась, хотя ей показалось, что начинается всемирный потоп и их вот-вот вынесет наружу на расправу разгулявшейся стихии. Но волна благополучно откатилась назад, до следующего ветрового удара. Судорожно хватая ртом воздух, они цеплялись за мокрые камни, и каждый молился про себя, чтобы новые потоки воды не унесли их в овраг и удалось дожить до утра.

Галина Ивановна то и дело принималась что-то тихо ворчать и пару раз даже пыталась выползти из грота в поисках более надежного убежища. Тогда Анюта и Джузеппе не слишком вежливо оттаскивали ее за подол или за шиворот — как придется — и велели сидеть на месте.

Джузеппе снова чувствовал себя неважно. Он знал, что сейчас не в состоянии сделать ни единого шага, и втайне радовался временной передышке. И хотя она несла в себе массу неприятных моментов, все же он получил отдых своему натруженному сердцу и раненому легкому. Он умел радоваться жизни и был бесконечно счастлив, что ему вовремя удалось разглядеть эту выемку под скалой. Иначе их давно можно было занести в список для поминовения, в этом он не сомневался, потому что слишком хорошо знал, какую опасность таят в себе горы во время дождя, да еще с ветром, да с еще насыщенным грозовым электричеством воздухом…

Его мысли переключились на Анюту. Они проработали в миссии бок о бок более двух лет, и он почти ничего не знал о ней. Понадобилось пройти сквозь ужасы гражданской войны и стихийных бедствий, чтобы понять, насколько эта славная девушка вписывается в образ русской женщины — сильной, красивой, независимой. Об этом он читал у Льва Толстого, но только теперь осознал, что это не было преувеличением или комплиментом великого писателя своим соотечественницам. Хорошая девушка, думал он с необъяснимой тоской, славная, крепкая, не боится рисковать, когда это нужно. И красивая… Тут он вспомнил, какими взглядами Анюта и Костин обменялись при их первой встрече в «Бартанге». Он сидел за соседним столиком и видел, как побледнела, а потом покраснела Анюта, когда Костин появился в зале ресторана. Кажется, они встречались раньше и были больше чем друзья.

Джузеппе хотелось, чтобы Костину и Анюте удалось пережить все испытания, встретиться опять, и тогда, он чувствовал это, все пойдет как надо, снова войдет в нормальную колею. Ему нравилась девушка, но она предпочитала другого мужчину и, значит, была табу для него в прошлом и в настоящем. Но все же он думал о ней. Ведь никому не ведомо, что приготовило им будущее. И если наступит время, когда они будут вспоминать об этом дне в кругу семьи или друзей, они будут уже другими. И Анюта, и сам Джузеппе, и Костин… Изменится их отношение к миру, к жизни и в особенности к тем, кого они любят…

Судьба Галины Ивановны была ему безразлична.

Эта женщина не вызывала у него никаких положительных эмоций, даже сострадания. Временами ему хотелось, чтобы эту гнусную ведьму унес грязный поток. Она измотала им нервы и, словно вампир, высосала все силы.

Тут на Джузеппе обрушился очередной водяной залп, дыхание сбилось, и все мысли, кроме одной — надо выжить, — вылетели из головы…

Так тянулась эта ночь, этот многочасовой кошмар, состоящий из громовых, умноженных эхом раскатов, зловещих сполохов синеватого огня, налетов ветра и ударов воды. Но к утру ветер почти стих, воды в гроте убавилось, и Анюта, вытягивая ноги, первый раз за последнее время подумала, что они, вероятно, выживут. Она сказала об этом Джузеппе, и итальянец с ней согласился.