Пролетая над Вселенной - Елена Смехова

На этой высокой ноте мы расстались.

Я попыталась уснуть, но сон не шел и не шел. Встала, подошла к окну. Рыжий, болтающийся на ветру фонарь помигивал мне сочувственно. Я прикрыла глаза и на меня волнообразным потоком снизошли спасительные стихотворные строки:

С тобою быть желала я,Любимой быть мечтала я,От бед уплыть и от сомнений…Со мною вновь печаль моя.

Я ухожу. В полночный часРешаю все проблемы враз:Соединенье невозможно —Есть нечто, что сильнее нас.

Но надо жить. Скорбеть грешно!И плыть по воле волн грешно,В страданье можно черпать силу!А побежденным слыть – смешно.

Ведь, видит Бог, боролась я,Опорой быть стремилась я.На все есть воля Провиденья,А вовсе не вина твоя…

Наутро проснулась просветленной. В окно жизнерадостно светило солнце. Рядом сопел любимый ребенок, я чувствовала себя сильной, уверенной, совершившей судьбоносный поступок. Я умудрилась побороть Искушение, развенчать Иллюзию и, главное, избежала опасности окончательно потерять себя. Да-да, я сумела себя сохранить!

Неугомонные, разнокалиберные мысли кружили пестрым роем. Чтоб унять этот сумасшедший вихрь, не расплескивая понапрасну, решила вдумчиво и последовательно изложить их на бумаге. Подошла к столу, достала стопку чистых листов, взяла ручку и, немного поразмыслив, написала название: «Пролетая над Вселенной».

Вместо эпилога

– Алло, привет!

– Привет!

– Как дела?

– Спасибо, хорошо.

– Миша дома?

– Миша? Нет.

– А где он?

– Понятия не имею!

– Когда будет?

– Я не в курсе.

– Он не сказал, когда вернется?

– Да я и не спрашивала…

– Но он должен прийти?

– Не знаю. Сама жду.

– Давно ждешь-то?

– Очень. Можно сказать, всю жизнь.

– Это Света?

– К сожалению, нет.

– Почему, к сожалению?

– Потому что Света наверняка его дождется.

– Ничего не понимаю. Когда он ушел?

– Дело в том, что он даже не приходил.

– Как это – не приходил? Сегодня не приходил? Или вчера?

– Да нет же, он вообще сюда не приходил.

– Никогда?

– Никогда.

– Прикольно.

– Да уж…

– Но он в курсе, что ты его ждешь?

– Вряд ли.

– Догадывается хотя бы?

– Откуда я знаю…

– А тогда чего вообще ждать-то?

– Сама не понимаю. Живу себе спокойно, ни о чем таком не думаю. А потом вдруг как задумаюсь да как запричитаю: «Миша, приходи! Приходи, Миша!»…

– И чего, приходит?

– Не приходит!

– Прикольно. Как долго ждать собираешься?

– До тех пор, пока не появится!

– Слушай, а может, нам разные Миши нужны?

– Возможно.

– Или один и тот же?

– Кто знает, кто знает…

– Интересно живешь. Нестандартно.

– Не жалуюсь.

– Как звать-то тебя?

– Александрой звать.

– Слушай, Александра, а тебе Николай не подойдет?

– Боюсь, что нет.

– Почему это?

– Видишь ли, я уже нацелилась на Мишу.

– Но он сегодня вряд ли появится.

– Ты так думаешь?

– Чувствую. Короче, предлагаю вместо какого-то неясного Миши конкретного Коляна!

– Нет-нет. Так резко перестраиваться я не умею.

– Но мы толкуем с полчаса, могла бы уже ко мне привыкнуть. Верно?

– Верно.

– Давай встретимся в центре, ну скажем, в двенадцать? Хочется глянуть на такую прикольную девчонку!

Я завезла Димку в Александровский сад, где прогуливалась Марьяна с дочками, а сама отправилась на встречу с ранее незнакомым, «конкретным» Николаем. Чем-то меня заинтриговал этот звонок. Пригрезилось спросонья, что он не был случайным. Романтическая авантюристка, вот кто я. Неисправимая романтическая авантюристка!

Крепкоголовый парень, в красном спорткостюме марки Adidas, с борсеткой, болтающейся на кисти правой руки, упруго вышагивал в том самом месте, где мне было назначено свидание. Я встала напротив, раздумывая, окликнуть его или подождать, пока он сам сообразит, что я – это я. Кроме нас двоих никто никого там не ждал. Парень несколько раз прошел мимо меня, поглядывая исподлобья, и, внезапно «притормозив», произнес:

– Женщина, а у вас время есть?

От неожиданности я поперхнулась, но, тут же сообразив, ответила:

– Есть!

Выразительно поднеся наручные часы к лицу, бойко констатировала:

– Двенадцать двадцать две!

Затем развернулась и стремительно пошла прочь, оставив своего несостоявшегося кавалера разочарованно стоять на месте.

– Ну и где наш очередной жених? – поинтересовалась Марьяна.

– Ошибочка вышла, – пожала плечами в ответ. – Снова я приняла желаемое за действительное!

– И вечный поиск, – усмехнулась Марьяна, – покой нам только снится!

Мы медленно прошли насквозь Александровский сад, наслаждаясь ясным погожим деньком. Людей вокруг было не слишком много. Подобно нам, все неспешно и вдумчиво разгуливали, впитывая прощальное августовское тепло.

Никуда из города мы с Димкой так и не уехали за все лето. Необходимо было интенсивно врастать в новую – старую жизнь: решать квартирный вопрос, искать работу, выкручиваться, придумывая на ходу, как нам жить дальше.

– Мам, мы что, уже возвращаемся домой? – недовольно спросил Димка. – Но я же не наигрался!

– Тёть Саш, а можно Димка сегодня пообедает у нас? – заверещали девчонки.

– Можно! – легко уступила я.

Завершить многообещающе начавшийся день, «не наигравшись», мне тоже не хотелось!

Спустились в подземный переход под Манежной площадью. Откуда-то издалека доносился чародейственный голос скрипки. Я прислушалась, невольно сбавив шаг.

– Что за музыка? – полюбопытствовал Димка.

– Тсс, – прошептала я, силясь вспомнить название мелодии. В гулком переходе она звучала особенно завораживающе. Кто же это сочинил? Завернув за угол длинного каменного коридора, мы увидели высокого светловолосого музыканта, извлекающего из инструмента божественную мелодию.

«Глюк», – неожиданно выстрелила память.

– Глюк, – произнесла я вслух. Мне показалось, что скрипач кивнул. Он был похож на юного Олега Видова.

Марьянины дочки проплыли мимо него с приоткрытыми ртами.

– Подождите, – встрепенулась Марьяна, – у меня есть куча мелочи, – и судорожно принялась вытаскивать из карманов деньги, – идите-ка, положите музыканту за его работу.

Девочки радостно рванули к раскрытому скрипичному чехлу и, со звоном высыпав из ладошек мелочь, остались стоять напротив него, безотрывно наблюдая за искусной работой смычка.

– И мне дай денежку, – потребовал Димка.

Я достала бумажную купюру и протянула ему.

– Ого, – одобрил сын и отнес ее музыканту.