Превращение - Кэрол Берг

И вот настал конец. Я упирался ногой в мясистую шею, прижимая к земле пасти с шестью клыками поврежденным крылом. Я взял серебряный нож и вырезал зеленое сердце трехголовой змеи. Я ощутил, как оно перестало биться у меня в кулаке, чудовище уже не делало попыток обратиться во что-нибудь еще, более страшное, как это происходило прежде. Моя рука потянулась к мешочку на поясе. Я достал прохладный овал и собрал всю свою мелидду до капли. Перестроил зрение и увидел демона, поднимающегося из змеиного тела.

– Делире знгаор. Изыди! – Взгляни на свою никчемность и уходи.

Вопль, изданный демоном, когда он взглянул на себя в Зеркало Латена, едва не лишил слуха мое здоровое ухо.

Контуры его облика замерли в воздухе, он был парализован увиденным.

– Настало время выбора, – сказал я голосом, охрипшим после стольких часов сражения. – Ты заключил сделку с Айфом. Она касалась всех сосудов, известных как келидцы. Судьба всех их душ должна была решиться в этой битве. Пора выполнять соглашение. Ты готов отозвать своих подчиненных?

Туманящий мозг живой ужас, бывший настоящей речью демона, сотряс воздух.

– Ты заплатишь за это, раб. Не думай, что битва окончена. Я еще вернусь. – Но это были пустые угрозы. Несмотря на все свое упрямство, он начал созывать остальных.

Убедившись в этом, я продолжил:

– Для тебя, Гэ Кайаллет, нет будущего. Ты уже не просто дух, ветер, возвращающий воды в море, как только он перестает дуть… Ты покусился и на смертную оболочку своих жертв, ты мечтал нарушить законы мирового устройства. Именем Королевы Эззарии и Императора Дерзи я объявляю о конце твоего существования. – Я сжал покрепче серебряный нож и убил его.

– Вот и все, мой принц, – прошептал я, опускаясь на колени рядом с телом змеи. На горизонте показалось восходящее солнце, я поймал ветер и позволил ему нести меня обратно к воротам. К Исанне.

Глава 35

Я понял, что в мире что-то не так, когда услышал, как пчелы пытаются своим жужжаньем создавать слова. Я был уверен, что это пчелы, поскольку ощущал на своем лице игру тени и света. Пригревало утреннее солнце. Самое время для пчел. Запахи, которые приносил с собой ветер, подсказывали, что это позднее утро и скоро начнется жаркий день. Я осознавал: нужно проснуться, прежде чем я перегреюсь на солнцепеке, но решил остаться, даже несмотря на близость пчел. К тому же было интересно послушать, о чем говорят насекомые.

– …уйти… упрямец…

– …недели, даже больше… понятия не имею…

Надо прислушаться. Мой друг Хоффид обязан узнать о говорящих пчелах. Но кто-то, видимо, заткнул мне левое ухо, поскольку оно ничего не слышало, а чтобы освободить другое, слышащее, нужно перевернуться. Мне было лень, к тому же ребра с левой стороны ясно говорили, что лучше этого не делать. Поэтому я пробормотал:

– Погромче, – надеясь, что пчелы услышат.

Они тут же умолкли, я пожалел, что напугал насекомых и упустил возможность услышать те разговоры, которые они ведут, когда уверены, что их никто не слышит.

– Сейонн? – женский голос. Далекий и очень взволнованный. Придется все же открыть глаза.

Солнце оказалось нестерпимо ярким, а тени на моем лице были вовсе не от пчел, а от растущего за высоким окном ясеня, листья которого колыхались под ветром. Где-то между мной и ясенем возникло милое лицо, красновато-золотистая, гладкая кожа, длинные черные волосы. Я не мог произнести ее имени, но ее облик вызывал у меня такое волнение, что сердце готово было вырваться из груди.

Темноволосая женщина приложила палец к моим губам:

– С ней все хорошо. Она вернулась в Дэл Эззар ради своей и нашей безопасности.

Я успокоился, снова закрыл глаза и увидел мысленным взором ее фиолетовые глаза, каштановые волосы, пахнущие омытой дождем травой. Я вглядывался в этот образ, который никогда не покидал меня, хотя я не смел произнести ее имя. Исанна. Вместе с именем всплыло воспоминанье… битва… демон…

– Я вернулся, – произнес я, осознав все, и открыл глаза навстречу настоящему.

– Да. И на тебе живого места не было. – Конечно, Катрин поняла, что на самом деле я хотел спросить. Она отошла в сторону, и я разглядел комнату. Большая, полная воздуха комната. Высокие потолки. Целый ряд окон, высоких, как и то, рядом с которым стоит моя роскошная кровать. Из глубины кресла торчит пара сапог. Их владелец спит, уронив голову на руку и издавая тот храп, который я принял за жужжание пчел. У него рыжая коса. Я увидел длинный меч, привязанный к поясу, и улыбнулся.

– Он все время сидел с тобой, – пояснила Катрин, поднося к моим губам чашку с водой. – Если бы только человек мог воскресать после смерти, то это был бы именно он.

– Никогда не сомневался, – прохрипел я. – К тому же он это уже сделал.

– Что, эззарийцы никогда не дают людям поспать? – Тело в кресле зашевелилось. – Что за манера валяться в постели неделю и все время делать вид, что сейчас скончаешься, до смерти пугая двух самых прелестных женщин, которых я когда-либо видел с того момента, как понял, что некоторые части тела годятся не только для отправления естественных надобностей.

– Неделю… – Катрин кивнула, сдерживая усмешку.

– Ты потерял очень много крови. Знаешь, сколько ты пробыл там?

– Долго. Наверное, целый день. – Я обращался к Катрин, а сам не сводил глаз с похудевшего улыбающегося лица за ее спиной.

– Три.

Три дня за Воротами. Невероятно. Не мудрено, что я не могу пошевелиться. А Исанна… Все мои страхи вновь ожили.

– Королева…

– Королева очень устала, но она была совершенно здорова. Теперь, когда я уверена, что ты не испустишь дух в ближайший миг, – Катрин поцеловала меня в лоб и обернулась к Александру, – мне нужно отлучиться. У меня есть дела.

Три дня. Я попытался сесть. Невероятно сложное действие, когда ты почти наполовину замотан в бинты. В моем левом ухе пылал огонь, бок ныл так, словно один из демонов Повелителя забыл там свой коготь.

Александр обхватил меня за плечи и, не дожидаясь просьбы, помог встать с кровати, словно он понимал мое нежелание продолжать валяться на этих подушках. Он усадил меня в кресло, а сам отошел к камину, облокотившись на каминную полку. Его улыбка исчезла, на лице проступили следы недавно пережитых страха и боли.

Три дня.

– Прости, – произнес я. – Прости, что заставил тебя ждать так долго.

Он покачал головой:

– Ты не должен извиняться. Наоборот. – Он вытянул перед собой руки, разглядывая их с удивлением. – Они снова мои. Это такое счастье! – Он посмотрел на меня. – Надеюсь, ты осознаешь, что сделал для меня.

Я хотел ответить, но он замахал на меня руками и продолжил:

– Я ношу звание жреца Атоса, но еще неделю назад, спроси меня кто-нибудь, я не мог бы рассказать даже о единственном разе, когда боги вмешивались в мою жизнь. А недавно я видел руку одного из богов… ты, со своими крыльями, мечом в руке, сияющий внутри меня подобно солнцу и луне разом. Атос, Друйя, ваши Вердон и Валдис, кто бы они ни были, это один из них направил тебя спасти мою душу. Я никогда раньше не знал правды о добре и зле, свете и тьме, как они меняют мир, не знал, что такое настоящий страх… и величие, которое существует в тех, что ходят и дышат подобно мне. Дочери ночи, Сейонн, как я мог не понимать? Почему никто из нас не понимает?

Это был тот самый вопрос, который задают эззарианские дети, когда они начинают осознавать, насколько их предназначение отличается от предназначения всех остальных людей в этом мире. Я ответил принцу так же, как когда-то ответили мне.

– Потому что кто-то должен просто жить: есть и пить, рожать и взращивать, плясать, петь, спорить, прощать, делать все, что составляет жизнь. От этого мир становится достаточно сильным, достаточно безопасным, достаточно радостным, чтобы служить надежной защитой от существующей тьмы. В мире и так много страха, способного прокормить демонов. Кстати, если ты не понял… свет исходил от тебя.

Он усмехнулся, несмотря на свое мрачное настроение:

– А мы неплохо поработали, а?

Я взял оставленную Катрин чашку с водой:

– Исключительно.

Он налил себе вина и выпил вместе со мной за нашу исключительность. Его глаза встретились с моими, и он снова перестал улыбаться. Мы столько страшных часов были одной душой, погрузившись в глубины друг друга так, что ни один поэт не сумеет найти слова, передающие суть произошедшего. Я слышал его невысказанную боль и муки безумия, я пил из фонтана его радости. Он был свидетелем ужаса моего поражения и одиночества. Он разделил со мной восторг моего превращения. Мы оба опустили глаза. Мы знали. Слова были не нужны.

Принц сел на толстый ковер и оперся спиной о кресло. Он попытался расспросить меня о внешней стороне произошедшего:

– Когда-нибудь ты объяснишь мне, что происходило в эти дни. Я помню только, что мы пришли в храм, я увидел Каставана и Корелия. Они спросили, готов ли я излечиться от своего безумия. Я ответил утвердительно… после этого я стал что-то видеть, думать о каких-то вещах, ощущать что-то… но никак не мог понять, что из этого всего действительно происходит, а что является только иллюзией. Они устроили в моей голове такое… – Он содрогнулся от воспоминания.