Королева четырёх частей света - Александра Лапьер

Он собрал последние силы и открыл глаза. Она помогла ему приподняться на подушках.

— Послушай... — выдохнул он, схватив её за руку. — Послушай. Мне недолго осталось... Когда я умру, солдаты и колонисты захотят принудить тебя оставить Санта-Крус. Не уступай им. Не повторяй моей ошибки. Я слишком дорого заплатил за первое моё упущение!

— Какое упущение, Альваро? Ты никаких упущений не делал.

— Делал! — нервно возразил он. — Делал! Слушай меня, Исабель, слушай, что я хочу тебе втолковать! Двадцать восемь лет назад, при тех же обстоятельствах, при каких покидаю тебя теперь, я сделал ошибку: уступил пожеланиям своих людей, которые хотели вернуться в Перу.

Ему то и дело приходилось переводить дыхание. Каждая фраза стоила огромных усилий. Но он хотел говорить и не давал себя перебить.

— Сделал ошибку, оставив Соломоновы острова, не основав там фактории. Колумб такой ошибки не сделал... Я расстался со своим открытием, не оставив там ни единого крещёного человека. Вот эту ошибку, то, что я бросил свой край, мне всегда ставил в вину Сармьенто. Этот упрёк обратил ко мне Его Величество Филипп II на аудиенции в Эскориале. Клянись, что ты её не повторишь! Что продолжишь колонизацию, что не бросишь Санта-Крус!

— Я ничего не сделаю, чего ты не пожелал бы... Только успокойся.

— Целуй этот крест!

— Я не отступлюсь... Клянусь тебе!

Эти слова успокоились Альваро. К нему как будто вернулось нормальное дыхание. Он прикрыл глаза, а потом заговорил уже с меньшим трудом — Исабель казалось, что совсем как обычно:

— Из-за того, что я допустил эту слабость — все мои трудности, которые... ты знаешь. — Он схватил её за одежду. — Послушай... Послушай... Времени у нас мало. Тебе осталось меньше шести лет, чтобы основать три города. Потом ты потеряешь все права на острова в Южном море. Любой мореход сможет объявить себя первооткрывателем и завладеть ими вместо тебя. Я разорил твоего отца, заложил собственное имущество в Лиме. Я ничего тебе не оставлю. Только одно: королевские капитуляции, по которым мой наследник получает все полномочия, привилегии и титулы, дарованные мне Его Величеством. Эти бумаги, которые я держу под замком в ларце, — твоё единственное богатство. Выходи замуж за человека, который сможет защитить тебя и продолжить конкисту...

— Я только тебя люблю! Я никогда опять не выйду замуж!

— Тебе придётся выйти замуж. Вдова Альваро де Менданьи не сможет выстоять против других мореплавателей: они не допустят, чтобы женщина снарядила новую экспедицию! Без поддержки, да ещё и бедная, ты в мире конкистадоров не будешь иметь никакого веса. Выбери человека, который будет действовать от твоего имени. Супруга, достойного тебя, достойного меня... Чтобы продолжить то, что мы начали вместе. Чтобы свершилась мечта моей жизни. А главное — твоей жизни... Эта земля (что бы ни говорил полковник), эта земля (не во гнев солдатам, ищущим только золота) богата ключевой водой, богата фруктами, богата всяческими культурами. Она богата... А что до туземцев — без сомнения, во главе других племён есть такие же вожди, как Малопе, столь же щедрые и добрые. Пятый континент должен быть отсюда довольно близко — они наверняка доплывают до него по Южному морю на своих челноках. Все эти люди на островах: индейцы с Маркиз, индейцы с Соломоновых островов, индейцы с Санта-Крус — не могли сюда попасть ниоткуда больше — только оттуда! С Земли Догадки! Санта-Крус будет стоянкой для королевской армады, послужит всем испанским кораблям на пути в Неведомую Австралию, или в Японию, или в Китай. Не бросай Санта-Крус. Придумай что-нибудь вместе с Киросом.

И снова Альваро затревожился:

— Если ты оставишь Байя-Грасьоса, не основав здесь колонии, вся моя борьба пропадёт втуне. И жизнь моя будет никчёмной. Безумной мечтой... Бредом фантазёра. Неудачей. Господи всемогущий! — Он задрожал в лихорадке. — Я хочу исповедаться... Позови падре Серпу...

Исабель проглотила рыдание и не двинулась с места.

Падре Серпа уже не мог отпустить Альваро эту «ошибку» и все прочие грехи, в которых аделантадо себя корил. Капеллан только что отдал свою нежную душу Богу, унеся с собой надежды христиан Байя-Грасьоса. Был ещё падре Эспиноса. Но падре Эспиноса в этот час плакал у Креста в полной уверенности, что тоже умрёт, только без исповеди, без отпущения грехов, без соборования... Он остался последним из четырёх священников экспедиции.

— ...А потом вели прийти твоим братьям, капитану Киросу, капитану Корсо и всем моим офицерам, и ещё присяжному поверенному — я имею в виду королевского нотариуса. Я должен продиктовать своё завещание при свидетелях.

С обеих сторон кровати Исабель зажгла по серебряному канделябру ростом с себя, осветив лицо мужа. Запах воска — церковный аромат — поднимался к потолку, смешивался с испарениями от мокрых бамбуковых столбов и пальмовой крыши. В ногах кровати высилась статуя Божьей Матери Пустынницы, принесённая из церкви. Дождь не переставал, так что тьма бездонной ночи стояла непроглядная. Только через несколько часов небо начнёт светлеть. До зари ещё далеко...

Среди людей губернатора, собравшихся у его постели, не хватало двух самых важных: крепостного коменданта и начальника вооружённого отряда дона Лоренсо Баррето, который сам тяжко болел и не мог подняться с ложа, и адъютанта капитана дона Диего Баррето, всё ещё искавшего «альмиранту».

Подложив под спину подушки, весь в поту, Менданья уже сверхчеловеческим для себя усилием пытался выразить свою волю. Секретарь писал под его диктовку.

«Во имя... Господа... Всемогущего. Аминь».

Его слова прерывались долгими паузами. Слышно было, как скрипит перо секретаря.

«Я, Альваро де Мендоса, аделантадо островов Южного моря, губернатор и генерал-капитан оных же островов волею Божьей милостью короля Испании, больной телом, но здравый умом, свободный в суждении и выборе, как был сотворён Господом, веруя во Святую Троицу и Святую Римскую Церковь, объявляю, что жил и умираю в заповедях правой веры. И объявляю здесь своё завещание следующим образом и по следующей форме:

Во-первых, душу мою поручаю Богу и прошу,