Лавина (сборник) - Виктория Токарева

Алексей уходит. Нинка смотрит ему в спину. Он поворачивает обратно.

Дом Нинки. Они лежат на диване, обнявшись. Одетые и в обуви.

— Я знаю, почему выбор пал на меня, — сказал Алексей. — Это всегда не случайно. Потому что я не полезен в круговороте. Что я? Ты правду сказала: какая-то польза должна быть от мужика. А какая от меня польза? У меня даже нет кошелька, потому что у меня никогда нет денег.

— Обезьяна без кармана потеряла кошелек… — проговорила Нинка и заплакала.

— Ты чего?

— Мне тебя жалко.

— Ну правильно. Я жалкий человек. Совместитель. Интеллигент.

— Нет! — кричит Нинка. — Нет! Нет! Нет!!!

Она порывается к нему, падает на грудь со всей силой любви. Алешина хрупкая грудь не выдерживает этой силы. Он летит с дивана. Нинка падает сверху.

Алеша с трудом вылезает из-под Нинки, держится за ушибленный бок.

— Нина, я тебя серьезно прошу. Последняя воля: не приходи ко мне на похороны. Ты и там меня перевернешь.

— А тебе-то что? Ты же все равно не почувствуешь.

— Мне все равно. А вот другим…

— В этом ты весь. Даже на собственных похоронах думаешь о других. Только не обо мне.

— Я думаю о тебе, Нина… Но что я могу сделать? Если бы я мог выдать тебя замуж. Но за кого? Кузнецов пьет. Верченко женат. Никитин дурак. Сплошная пустовщина.

— Не надо меня пристраивать, — обиделась Нинка. — Я и сама себя пристрою.

— Это тебе кажется. Ты знаешь кто? Барахлоулавливатель. Найдешь такое же сокровище, как я, и будет он из тебя душу тянуть.

Звонит телефон.

— Кто это? — ревниво спрашивает Алексей.

— Не представляю. — Нинка поднимает трубку. — Да… А почему вы его здесь ищете? Ну хорошо… Раз уж вы звоните… Иди. — Она протягивает трубку Алеше. — Тебя твой Шеф.

Алексей берет трубку.

— Этот телефон мне дал Никитин, — сообщил Шеф.

Алексей молчит.

— Я весь день думал над вашим заявлением, — продолжал Шеф.

— Над каким заявлением? — не понял Алексей.

— Я — не незаконченное говно. Я вообще не говно. Я продукт своего времени. А ваши Белые города — это сольфеджио.

— В каком смысле?

— Есть такой анекдот: «Слесарь Иванов спрашивает, что такое сольфеджио? Отвечаем: товарищ Иванов, жрать нечего, а вы…» — дальше неприличное слово. Так вот. Людям жить негде, а вы — Белые города. Но я согласен: это моцартовское видение.

— Вам нравится мой проект? — удивился Алексей.

— Он прост, как все гениальное. В вас, несомненно, есть крупицы строительного гения. А во мне крупицы говна. Но только крупицы.

— А может, я вам оставлю свой проект? — предложил Алексей.

— Зачем? — не понял Шеф.

— Доживете до новых времен. Не всегда же будет так.

— Так будет всегда! И вы правильно делаете, что меняете себе Шефа.

— Может быть, увидимся? Прямо сейчас. Я к вам заеду.

— Знаете, я вдовец. У меня, кроме яиц и хлеба, ничего в доме нет.

— Вдовец… — Алексей раздумывает. — Давайте встретимся на нейтральной территории. В ресторане. У меня есть еще одна идея.

— Опять сольфеджио? — напрягается Шеф.

Алексей кладет трубку, оборачивается к Нинке:

— Кажется, я нашел тебе мужа. Хоть он и говно, но все-таки личность. На него можно положиться.

Нинка внимательно смотрит на Алексея.

— Алеша, мне никто не нужен, кроме тебя.

— Меня скоро не будет. А он — будет всегда, Нина! Дай мне спокойно умереть.

Ресторан.

Играет музыка. Перед оркестром танцуют — кто во что горазд: кто шейк, кто цыганочку.

Шеф и Алеша сидят принаряженные за столиком.

— Какая-то, простите, идиотская идея, — сказал Шеф.

— Почему идиотская? — не понял Алексей.

— Потому что мне пятьдесят два года.

— Ну и что. Ведь дальше будет еще больше.

Появляется Нинка — яркая и роскошная. Смотрит по сторонам.

— Вот она! — с гордостью показал Алексей.

— Эта? — ужаснулся Шеф. — Ни в коем случае. Берите обратно ваш проект. — Отодвигает папку.

— Но почему? — не понял Алексей.

— Потому что она молодая и красивая.

Алексей поднялся навстречу Нинке. Нинка села за столик.

Шеф сидел, надувшись, как мышь на крупу.

— Что примолкли? — весело спросила Нинка.

— Познакомься, Нина. Это мой Шеф.

— Комиссаржевский, — представился Шеф.

— Нина. — Нинка протянула свою руку. — А чего вы такой хмурый?

— Он сказал, что не хочет на тебе жениться, — заявил Алексей.

— Да? А почему вы не хотите, позвольте вас спросить?

— Говорит, что ты молодая и красивая, — ответил Алеша за Шефа.

— А вам нужна старая и страшная? — поинтересовалась Нинка.

— Нет… Ну в самом деле… — смутился Шеф. — Какой из меня жених? Я уже старый.

— Мужчина старым не бывает. — Нинка с возросшим интересом глядела на Шефа. — Если бы вы были слесарь-водопроводчик, то, возможно, требования к вам бы повысились. Но если вы Шеф, это меняет дело… А ну-ка… — Она приподняла Шефа за подбородок. Шеф с удовольствием подчинился. — Очень ничего. На Габена похожи. Вас, правда, надо немножко модернизировать.

Нинка достает расческу, причесывает Шефа на свой манер. Челкой вперед.

— Погляди. Совсем другое дело. — Нинка поворачивает лицо Шефа в сторону Алексея.

— Да. Так лучше, — подтверждает Алексей.

— Но учтите, детей я рожать не буду, — предупредила Нинка.

— Ты же хотела, — напоминает Алексей.

— А теперь не хочу.

— И не надо, — обрадовался Шеф. — У меня дочка, внучка, собака, зять скрипач, дома галдеж, сумасшедший дом.

— А сколько у вас комнат?

— Это не имеет значения. Даже если бы у меня было восемь комнат, моя внучка была бы одновременно во всех восьми.

— Значит, так: жить будем у меня. У меня уютно, правда, Алеша?

— А ну пойдем потанцуем!

Алеша взял Нинку под локоть и повел ее в веселую толчею.

Танцуют друг перед другом.

— Тебе не стыдно? — спросил Алексей.

— А чего мне стыдно?

— Вот так сразу. На первого встречного.

— Это не первый встречный. Это Шеф. Твоя рекомендация. Я привыкла тебе верить.

— А может быть, я тебя испытывал.

— Испытывать хорошо самолеты. Они из железа.

Нинка резко поворачивается, возвращается к столику.

— Идем потанцуем, — позвала она Шефа. — Как тебя зовут?

— Алексей Николаевич. Алеша.

— Тоже Алеша? Я это имя слышать не могу. Я буду звать тебя Борисом.

— Но я не Борис.

Шеф с удовольствием уходит за Нинкой. Она припала к его широкой груди, как бы спасаясь, защищаясь. Он обнял ее своими крупными руками. Они медленно качаются обнявшись.

Алексей стоит неподвижно, и на фоне движущихся, скачущих людей его неподвижность еще очевиднее.

Северный приют.

Островерхий домик в горах глядит на мир тремя окнами. К одному из окон подходит старый осел. На его спине сидит очень старый ворон Яков. Яков стучит клювом в окно. Три раза с равными промежутками. Потом осел делает несколько шагов и перевозит Якова к следующему окну, тот снова стучит три раза. Так они зарабатывали себе на хлеб.

Из домика выскакивают Алеша, Игорь, Сенька и Тенгиз. Моются снегом.

Кадр застывает, как на фотографии.

Алексей у себя в комнате. Глядит в потолок.

Поднимается с постели, идет в другую комнату. К жене. Окликает ее:

— Лена, а как ты думаешь, осел и ворон еще там?

Лена поднимает голову. Ничего не понимает.

— Я говорю, Яков и Прошка еще не сдохли?

Лена отворачивается, накрывает голову одеялом.

— Лена… — Алексей хочет что-то сказать. Потом передумал.

Ушел.

По коридору носились подростки, как стадо бизонов, и Алексей боялся, что его собьют с ног и затопчут.

Он нашел дверь с табличкой «Учительская». Вошел.

— Здравствуйте, — поздоровался Алексей. — Простите, а где Антонина Исидоровна?

— В кабинете домоводства.

— Спасибо.

— Вы отец Коржиковой?

— Да, — растерялся Алексей. — А как вы узнали? Я ведь никогда не был в школе.

— А вы похожи…

Алексей сидел за партой, а Антонина Исидоровна за своим столом.

— Она на истории списывает алгебру, на алгебре — физику и в результате не знает ни истории, ни алгебры, ни физики.

Алексей молчал, будто это он списывал на уроках.

— Мало того что она сама ничего не делает, она еще возвела это в принцип и презирает тех, кто хочет учиться. Может быть, есть смысл перевести ее в ШРМ?

— Куда? — испугался Алексей.

— В школу рабочей молодежи. Там меньше требования. У нее будет лучше аттестат.

— А зачем хороший аттестат при плохих знаниях? Это же неправда.

— Я забочусь не о себе, а о вашей дочери.

— Если вы действительно о ней заботитесь, если вам небезразлично ее будущее, то я хочу попросить вас об одном одолжении.