По ту сторону черной дыры - Дмитрий Беразинский

— Все в порядке, командир! Как часики.

Дверь распахнулась и ввалился Мурашевич, волоча за собой связанного человека.

— Так скоро? — удивился Андрей.

— А чего нам! — победно усмехнулся Володя, — знакомься: Кунгуз!

— Кунгуз-Чамар! — отозвался пленный.

— Ну, то что ты «чамар» видно и так, — почесал ухо младший лейтенант, — а теперь слушай сюда: этот дядя тебе поручит выполнить одно задание. Если ты не захочешь его выполнить, то я засуну тебя в задницу твоего боевого «горбунка». Уяснил?

— Короче, — сказал Волков, — «кунгуз» ты, или «чамар», или сам дедушка Пак — это не имеет значения. Ты громко, держа перед собой вот эту штуку, скажешь следующее: «Братья! Если не хотите завтра гнить здесь в виде трупов, то немедленно убирайтесь с белоросской земли!» Если они не начнут убираться, то через час мы атакуем.

— Вам нас не одолеть! — убежденно сказал обрин, — у нас есть горящие опилки и черный огонь.

— Чего? — не понял Мурашевич.

— Порох и нефть, — пояснил Андрей, — секрет, очевидно, сперт у китайцев.

— Ага! — улыбался Кунгуз, — теперь вы, сыновья шакала, поняли, что мы сильнее?

— Сильнее мы! — выпятил челюсть колесом Мурашевич, — у нас есть палки грома, железные повозки, стальные птицы, резиновые дубинки и огненная вода! Понял, ирокез хренов! Говори, что велено!

— Коля, врубай! — приказал Володя.

Повшебный включил рубильник и нажал клавишу «Готовность». Послышался тоненький свист конвертеров.

— Когда махну рукой, можешь говорить, — предупредил «Колдун».

— Сначала я, — сказал Волков, забирая к себе микрофон. Николай дал отмашку.

— От Советского Информбюро! — загремел вверху полуторакиловаттный голос, — нашим узкоглазым и кривоногим друзьям! Сейчас перед вами выступит Заслуженный артист республики Кунгуз Чмо! Ему слово.

— Колись, гнида! — зашипел Мурашевич, взял «языка» за ухо и покрутил против часовой стрелки.

— Бля-а! — раздалось в лесу по-аварски. Далее Кунгуз ровным тоном поведал соплеменникам об ультиматуме противника. Закончив свою речь, он повернулся к Андрею.

— Все. Теперь, росичи, они придут и убьют вас.

— Не крякай! — оборвал его лейтенант, — Вовка, одень ему наручники.

Мурашевич уронил пленного на пол и замкнул ему наручниками ногу с рукой, так что тот при всем желании убежать не смог бы, но в носу поковыряться — запросто.

— Вези его, Коля, на базу, — приказал Волков Повшебному. «Колдун», долго не думая, запустил двигатель и, врубив передачу, умчался прочь.

Оглядев притихших монахов, лейтенант задумался.

— Вовка, — с расстановкой произнес он, — возьмешь четверых бойцов и будешь с ними охранять братьев наших меньших. Они — самое ценное, что есть у нас.

— О’кей, босс! — молодцевато гаркнул Мурашевич, — а кто тебя прикрывать будет?

— Крыша у меня что надо, — сказал Андрей и побрел к командирскому БТРу с номером 010 и закрыл за собой люк. Отсюда он, по сценарию, должен был управлять сражением.

Мурашевич же подозвал к себе Шарля де Лавинье, Федорчука, Басова и Демидова и, как мог, разъяснил им суть приказа старшего по званию. Судя по вздыбленным в локтях кулакам, такое поручение мало пришлось по вкусу жаждущим крови воинам, но чуток повозмущавшись, они уселись на траву возле иноков.

— У меня все готово! — сообщил Волков по рации Серегину, — ждем парламентеров.

— Если они будут, — послышался равнодушный голос майора.

— Подождем, — предложил чей-то ответственный голос. Андрей матюгнулся про себя, — «Нихрена себе, самостоятельность! Целых две няньки за дитем неразумным приглядывают».

Пошли минуты. Десять… пятнадцать… пятьдесят. Из вражеского лагеря донеслись дикие крики и пьяное улюлюканье. Волков зло сплюнул на ребристый коврик.

— Ждем еще десять минут, — передал Серегин, — затем начинаем операцию. Ты услышишь.

Минуты тянулись, словно в сочельник. На исходе восьмой Андрей передал «Готовность №1» всем экипажам и расчетам. Казалось, все в лесу застыло в ожидании часа «Х», лишь где-то на лугу оголтелые кочевники шумели в тысячи глоток. Когда на таймере осталось пять секунд, Андрей облегченно вздохнул, и, обращаясь к механику-водителю, произнес:

— Все, худшее позади. Теперь дело за нами.

В ту же секунду со стороны опушки послышался страшный грохот. Как оказалось впоследствии, от неожиданности кто-то из «моджахедов» выронил горящий факел на бочки с порохом, и теперь они глухо взрывались, творя среди войск Иссык-хана сплошные несчастья. С зависшей на четырехсотметровой высоте «Черной акулы» в эфир донесся смех пилота.

— Прут к реке! — наконец фыркнул он.

— Активирую противопехотки! — донесся голос оперативного.

Секунд через пятнадцать снова рвануло. Это сработал второй радиус.

— Наблюдаю взрывы на левом берегу! — сообщили с вертолета. Громыхнуло в третий раз.

Андрей неожиданно зевнул.

— Внимание «Градам». Залп! — произнес он в микрофон.

С методичностью лучших стрел Зевса в ночную мглу стали уходить реактивные снаряды, оставляя за собой пышные светящиеся хвосты.

— Боекомплект выпущен, — доложил старший группы.

— БТРы, на исходную! — приказал Волков.

Пятерка бронетранспортеров выползла из лесу и расположилась в виде полукруга. И вовремя — из пекла взрывов вырвались несколько сотен всадников, которые сломя голову ринулись к лесу, полагая, что там будут в безопасности.

Безопасных мест в тот вечер не было. Стаей голодных гиен заорали «газонокосилки», и от прорвавшегося отряда в считанные мгновения не осталось даже воспоминания. Лошади, более живучие чем люди, носились с бешеными глазами, храпя от испуга и топча тех, кто имел несчастие валяться на земле.

Оставшиеся в живых спешились и, отбросили в сторону оружие. Встав на колени, они всем своим видом демонстрировали покорность судьбе, которая в этот вечер повернулась к ним, мягко говоря, не самым лучшим своим местом. Над головами проревело звено Ми-24, устремившихся в погоню за удравшими на левый берег. Вскоре левобережье стало похоже на иллюстрацию к сборнику произведений старины Алигьери.

Видя сей карамболь, оставшиеся на правом берегу кочевники тоже побросали оружие. Их буцефалы, задрав хвосты, носились по лугу. Где ухватив травки, где наложив кучу, они, очевидно, проклинали тот час, когда первый из узкоглазых придумал седло и поводья.

Волков объезжал луг на своем БТРе. Андрей сидел за гашеткой «газонокосилки», по пояс высунувшись из люка. Опасаясь, что может стать жертвой шальной стрелы, он приказал держать скорость порядка сорока километров в час. Его мертвенно бледное лицо покрылось испариной. Везде насколько хватало глаза валялись трупы, трупы и только трупы. Изредка попадались кучки сдававшихся в плен аваров. Андрей грозил им кулаком и кричал в мегафон:

— К лесу, поганцы, к лесу! — его понимали и поднявшись плелись к опушке.

Никто не пытался удрать, ибо стало ясно, что счастливая звезда Иссык-хана закатилась туда, где никто не хотел бы очутиться.

— Андрей! — вдруг раздался в наушниках голос Мурашевича, — нас атакуют! Жми на помощь!

— К Мурашевичу, быстро! — скомандовал Волков, чувствуя, как холодеет внизу живота.

Он попытался связаться с экипажами других БТРов, бывшими не в пример ближе, но бесполезно. Никогда не подводившая в мирных условиях Р-123, отказалась работать в условиях боевых.

— Самый полный! — заорал лейтенант, предчувствуя беду.

Просачивающиеся тонкими ручейками группы аваров со страхом наблюдали, как по полю на скорости 90 километров в час мчится БТР, перепрыгивая на полном ходу через небольшие овраги, встречающиеся на пути, и лишь немного сбавляя темп на поворотах. Довгалев выжимал из своей машины все возможное и невозможное. Выбравшись на дорогу, БТР припустил еще быстрее. Форсированный лично Гавриловым движок позволял стрелке спидометра доходить до отметки 120.

Встречающиеся на его пути пленные, ослепленные фарами, едва успевали отскакивать. Пару раз Андрею показалось, что кое-кто отскочить не успел. Детям Востока казалось, будто бог Возмездия спешит на свое кровавое пиршество.

Увы, если боги и не опаздывают, то Андрей, даже и не претендовавший на такое громкое имя, прибыл позднее, чем требовалось. С ходу врубившись в зад атакующим, БТР разбросал всадников и лошадей в разные стороны.

— За мной! — заорал лейтенант страшным голосом и выпрыгнул из машины.

Все девять человек экипажа мгновенно рассыпались по поляне. Андрей пустив ракету и увидел, что Басов и Демидов яростно отбиваются от наседающих врагов. Рядом с ними, плечом к плечу дрались два монаха: брат Серафим и брат Георгий. Кресты на их рясах сбились набок, волосы растрепались, а АКСу в их руках делали обоих братьев похожими на хипарей, вставших на тропу войны. Брат Георгий оборвал полы своей рясы, чтобы не путалась под ногами, и его волосатые ноги вызывающе прыгали по утоптанной земле.