Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

В 1908 году предстояло решить огромное количество задач. В первую очередь следовало возобновить публикацию «Пролетария» и наладить тайную доставку в Россию, проводить внутрипартийные дискуссии по вопросам, связанным с организацией партии, ее финансированием, основополагающим принципам. Поражение в революции не привело к единству русских социал-демократов, а, даже напротив, вызвало раскол внутри отдельных группировок.

Прошло не так много времени с того момента, когда большевики обсуждали, какой вид оружия предпочтительнее в уличных боях, и стоит ли марксистам следовать примеру эсеров, используя в качестве одного из методов борьбы террористические акты. То, что большевики обсуждали в 1908 году, якобы привело к расколу в их рядах. А спорили они о Махе и Авенариусе. О нет, проницательный читатель, как сказал бы Чернышевский, эти двое не были лидерами Бунда или германскими марксистами, которые вдруг одновременно появились в германской, русской и польской социал-демократических партиях. Загляни в энциклопедию и узнаешь, что Рихард Авенариус (1843—1896) был швейцарским философом, а Эрнст Max (1838—1916) австрийским физиком и философом, и оба они были основателями эмпириокритицизма. Какое же это имеет отношение к проблемам большевиков и русских революционеров в эти роковые годы?

Да самое прямое. Философские проблемы не могут существовать вне политики. Таким образом, несчастные Мах и Авенариус оказались впутаны в политические вопросы, в которые немедленно углубились большевики после поражения революции. От эмпириокритицизма и теории «принципиальной координации» до таких сугубо практических вопросов: следует ли большевикам принимать участие в думских выборах и стоит или нет отказываться от легальной деятельности в России.

Уже в 1904 году Ленин понимал, что его союзники Богданов и Луначарский интересовались весьма подозрительной философией. Ленина вполне устраивала материалистическая теория Маркса, простые и понятные объяснения Энгельса и Плеханова. Только враги марксизма, по его мнению, будут гоняться за непонятными философскими учениями, отыскивать сложные системы, отказываясь от здравомыслящего и очевидного материализма учителя. Валентинов вспоминает, как он пытался заинтересовать Ленина новыми философскими направлениями и открытиями. Все было впустую! У Ленина это вызывало только раздражение. Он категорически отказывался читать литературу, содержащую опасные новшества. Инстинкт истинного марксиста, объяснял Ленин своему ученику, советует держаться подальше от любых учений, не связанных с материализмом. Увидев навозную кучу, не стоит рыться в ней, чтобы выяснить, что это такое. Так зачем тратить время на всякую философскую чепуху?

А вот людей вроде Валентинова и Богданова прямо-таки притягивали новые философские тенденции. То же юношеское любопытство, которое привело их в революцию, заставляло искать новые теории. Материализм и рационализм в том виде, в каком он был заявлен Марксом и многими философами XIX века, был уже хорошо знаком. Конец XIX – начало XX века явились свидетелями роста новых философских и психологических течений. На слуху были такие имена, как Зигмунд Фрейд, австрийский врач-психиатр, Анри Бергсон, французский философ, и американский психолог Уильям Джеймс. А также Эрнст Мах и Рихард Авенариус. Но Ленин не слышал о них. За исключением тех поправок, которые он лично вносил в марксизм, учение должно было оставаться в прежнем виде. Ленин выгнал Валентинова из большевистской группы за ересь. Почему же тогда он терпел присутствие Богданова и Луначарского, еще больших, чем Валентинов, еретиков? Только по необходимости. В период между 1904-м и 1906 годами Богданов по степени влияния на большевиков шел сразу за Лениным, а Луначарский был бесценным пропагандистом и автором. Ленин управлял своими эмоциями, в отличие от Плеханова, который даже слышать не хотел о работе в одной газете с Луначарским. Он, Плеханов, основатель русского марксизма, а какой-то выскочка смеет оспаривать его толкование теории, которое признал лично Фридрих Энгельс.

В 1907—1908 годах Ленин сделал вывод, что его терпимость была ошибкой. Богданов и Луначарский показали свое настоящее лицо. Они подходили для той политики, от которой теперь отказался Ленин – бессмысленных вооруженных выступлений, – и были против того, чтобы сконцентрироваться на задачах, связанных с пропагандистской деятельностью, выборами в Думу и тому подобным. Являлось ли случайностью, что, когда новые времена потребовали новых методов партийной работы, безрассудно смелые, любящие риск люди впали в хандру, открыто признали немарксистские философские учения. Конечно нет! Откажитесь от основополагающего учения, позвольте себе прихоть заинтересоваться новшествами, и скоро вы станете капризным интеллигентом, а не дисциплинированным членом партии.

Поэтому поначалу осторожно, а затем с возрастающей страстностью Ленин приступил к проведению «философской» кампании. Следовало действовать с большой осмотрительностью, чтобы еще больше не разрушить поредевшие ряды большевиков. Непонятные новые течения увлекли тех людей, которых Ленин совсем не хотел терять. Максим Горький был одним из сторонников новых философских учений. Он оказывал неоценимые услуги Ленину и большевикам, помогая материально, устанавливая контакты с богатыми людьми.[185]

Кроме того, Ленин любил Горького. В письмах, относящихся к этому периоду, Владимир Ильич осторожно выясняет, как глубоко погрузился писатель в ересь, и предпринимает дипломатические ходы, стремясь защитить Горького от губительного влияния новой философии. Да, он хочет, чтобы Горький писал для «Пролетария», но только не философские статьи. А как относится «подруга» Горького (актриса Мария Андреева) к новым тенденциям? Нет, это абсолютно не так, он не ругает Горького за убеждения. Он, Ленин, верит, что художник имеет право выбора, но совсем другое дело, когда разговор идет о делах партии.

В апреле Ленин приехал на Капри для встречи с пролетарским писателем. Он с удовольствием осматривал окрестности и отдыхал от партийных дел. Однако никакие дипломатические приемы не смогли разубедить Горького. На протяжении двух последующих лет письма Ленина к Горькому и Андреевой полны сердечности, но чувствуется, как тяжело давались ему эти строки. Ленину было трудно оставаться терпимым и сохранять дружеские отношения с человеком, который, как считал Владимир Ильич, вводит большевиков в заблуждение.

Все-таки вышеупомянутые сторонники вывели Ленина из терпения. Когда Богданов решил прочесть философскую лекцию, Ленин, заранее продумав перечень вопросов, вознамерился «разоблачить» его. Хорошо подготовившись, Владимир Ильич применил метод полицейского дознания к решению философских проблем. Богданов должен был ответить, «признает» ли он, что диалектический материализм является единственным принципом, совместимым с марксизмом. Он собирается отрицать, что Мах не имеет ничего общего с большевизмом? Разве Ленин не был всегда врагом философии Маха? Не правда ли, что некоторые меньшевики являются горячими поклонниками Маха и Авенариуса?[186]

Надо сказать, что, когда современный читатель приступает к внимательному изучению взглядов Луначарского и Богданова, он начинает понимать нетерпимость Ленина и даже соглашаться с методами, используемыми им в полемических спорах. От Маха и Авенариуса еретики перешли к неким запутанным собственным теориям, называемым «богоискательством» или «богостроительством». У пролетариата должна быть собственная религия. Луначарский писал: «Вы ищете Бога? Бог – это человечество. Создайте Бога, и человечество объединится с помощью выдающихся членов общества». Слушая эти претендующие на умудренность бормотания, не следует забывать, что «богоискатели» действительно ищут что-то более вдохновляющее и возбуждающее, чем философские категории и законы Маркса, которые они, по всей видимости, считают слишком фаталистическими для того, чтобы одарить рабочий класс надеждой и стойкостью в час поражения. Они не единственные, кто сейчас отвергает скучный материализм прошлого столетия, занимаясь поисками новой религии.

Серьезность возникшей проблемы заставила Ленина заняться тем, от чего он отказывался в прошлые годы. Он копался в так называемой «философской чепухе» и разоблачал тенденцию в целом. В феврале 1908 года Ленин начал работать над книгой «Материализм и эмпириокритицизм». В мае Владимир Ильич отправился в Лондон и в течение месяца в библиотеке Британского музея собирал необходимые для книги материалы, или, строго говоря, инкриминирующие доказательства.

Книга является одним длинным обвинительным актом в адрес философов прошлого и настоящего, отошедших от простого, понятного материализма Маркса. Читатель, не знакомый с историей философии, может решить, что начиная с XVIII века философы и ученые участвовали в заговоре с целью разрушить стройные ряды русских марксистов. Это обличение перед кумирами марксизма знаменитых философов, умерших и живущих, поиск дискредитирующих цитат в работах столь не похожих друг на друга Хьюма, Беркли, Пуанкаре и многих других. Это злобные нападки, с которыми мы, к сожалению, знакомы по советской полемике против оригинальных (нестандартных) или в данный момент немодных исторических и философских взглядов. Эрнст Мах? Плагиатор, утверждает Ленин. Вооруженный Марксом и Энгельсом, Ленин смело идет в атаку. его не смущает то, что он сведущ далеко не во всех областях. Что за ерунда, писать об огромном количестве измерений! Каждый знает, что существует только три. Те ученые, которые хотят убедить нас, что их больше, на самом деле являются богословами, выдающими себя за ученых. Релятивизм ведет к идеализму, а куда ведет идеализм, известно каждому. И так все триста страниц. Даже сестра Ленина Анна, редактировавшая книгу и занимавшаяся ее публикацией, была возмущена этими нападками и пыталась смягчить некоторые слишком грубые выражения.