Привилегия десанта - Владимир Осипенко

Положил цепочку с крестом на стол и вышел. Он не сказал — и я не знаю, что было в классе после его ухода, но не сомневаюсь, что задумались все. Ведь в классе было много пустых парт. И не потому, что кто-то не хотел прийти. Давайте и мы думать, пока не поздно.

«Как дела, солдат»?

Какой привет, такой ответ.

Что начальник может спросить у незнакомого солдата? Вариантов всего несколько, но все они сводятся к вопросу типа: «Как дела, солдат»? А что в таких случаях отвечают солдаты? Правильно, «Хорошо!!!» Бывают и исключения.

Американская база Тузла в Боснии. Колючая проволока немного другая, но КПП, шлагбаум — всё как у нас. Только воины — в основном здоровенные негры в форме американской военной полиции. У них там служба поставлена так, что даже их командир базы выходит перед КПП из машины, в бронежилете, с оружием и каске идёт пешком, предъявляет документы, после этого садится в машину и следует дальше. Этого правила придерживались все, за исключением русских десантников. Когда и как наши бойцы провели с американцами инструкторско-методическое занятие, никто не знал, но МР[48] всегда пропускали нас без дурацкой проверки и волокиты, просто поднимая шлагбаум, прикладывали руку к козырьку и улыбались на кутьние зубы.

Именно через это КПП я сопровождал командующего ВДВ к себе в батальон ООН. Слегка притормаживаю у замершего по стойке смирно у поднятого шлагбаума американца.

— Как дела, солдат? — из вежливости спрашивает командующий.

Ответ говорил о блестящих методических навыках наших бойцов и поверг в изумление не только прибывших офицеров. 100 % афро-американец гордый в глубоких познаниях русского языка рявкнул:

— За… бись!!! — и расплылся в белозубой улыбке…

— Молодец, — сказал мне генерал полковник Шпак, — хорошо подготовили союзников. Теперь посмотрим, как сами готовы.

Вот так всегда, сидел, никого не трогал, а расхлёбывать мне.

Три встречи с Александром Лебедем

Ничто так прочно не запоминают

ученики, как ошибки своих учителей.

Первую встречей трудно назвать. Это была совместная служба. Все четыре с гаком года в прославленном Рязанском воздушно-десантном он был нашим командиром. Сначала командиром взвода, а выпускал командиром роты.

Ещё в карантине курсанты-старшекурсники, стажировавшиеся на нас, сказали, как нам, салагам и недоумкам, несказанно повезло, что у нас взводным будет Лебедь. Пусть они говорили всего лишь о вчерашнем курсанте, который был только одним курсом старше, но сколько в их словах было уважения! Интересно, что это за птица?

Впервые увидев, переглянулись. Какой это лебедь? Скорее бульдог. Здоровый, хмурый взгляд из-под бровей, выдвинутая вперёд челюсть, кулаки, как голова пионера, и перебитый боксёрский нос. Вдобавок голос, как из бочки. С такими данными хорошо просить закурить где-нибудь в тёмной подворотне. Показалось, что стажёры просто издевались над нами. Вот жена его, действительно, — лебёдушка. Истинно русская красавица. Именно такими снимали в кино всех героинь русских народных сказок. Мы только рты открыли. Первые зачатки уважения он приобрёл благодаря ей. Завоевать такую женщину дорогого стоит. То, что мужик не промах, это точно.

Потом, непонятно из чего, уважение к взводному росло и крепло. Говорит мало, по мелочам не дёргает, на маршах, прыжках и учениях всегда впереди. Перед начальством не прогибается. Выслушает, разберётся по существу и поможет. Если заслужил, то накажет — мало не покажется. Если дал слово, сдержит обязательно, чего бы это ему ни стоило. В училище карантин, а он мог отпустить взвод на свадьбу, потому что обещал. Знает, что обязательно напьёмся, сидит в канцелярии до полуночи и курит одну сигарету за другой и ждёт, когда вернёмся. Незаметно самым тяжким грехом у нас стало подвести Лебедя. Как-то само собой получилось, что мы стали копировать своего командира, его манеру поведения, его поступки, вплетать в лексикон его словечки и выражения.

Он вообще был способен на поступок. На третьем курсе на прыжках погибли наши товарищи. Рота в учебном центре, а прощание в Рязани. Начальство от греха подальше решило оставить нас в лесу. Естественно, рота на дыбы. Самые нетерпеливые уже рванули через плотину на перекладных в Рязань. Вышел Лебедь и говорит:

— Я запросил начальника училища. Если через час не будет разрешения, поведу лично. Не дёргайтесь.

Чего это ему стоило, узнали позже, но через час на автомобилях мы убыли в Рязань. Казалось, весь город провожал наших парней. Потом мы разбрелись по рязанским кабакам помянуть друзей. Патрулям запретили в этот день даже подходить к курсантам-десантникам. А утром все как один сели в машины и убыли в учебный центр. Потом мы узнали, что Лебедю грозило снятие с должности и партийное взыскание, если хотя бы один кто-то не вернулся вовремя. Он, вопреки всему, довёл нашу роту до выпуска, лучшего за всю историю училища.

А потом на моей свадьбе, сидя на месте жениха и аккуратно отколупывая вилкой кусочки от праздничного торта, Александр Иванович подробно и убедительно втолковывал моей молодой жене, как несказанно ей повезло в жизни. Лебёдушка в это время была нарасхват у молодых и блестящих, как новые 10 копеек, лейтенантов. Я же, стоя за спиной невесты, невольно подслушивал. Никогда в жизни я больше не получал такой лестной характеристики…

Через год в роту Лебедя потребовались взводные. В числе других получил приглашение и я. Находясь в отпуске, решили с женой заехать в гости. Торт, цветы, бутылка сухого вина «Варна». Спартанская обстановка квартиры и море книг. Очень добрая и тёплая атмосфера. Я впервые видел Александра Ивановича в домашней обстановке и поразился, какой он, оказывается, чуткий и внимательный отец и муж. Поговорили о деле. Я искренне поблагодарил за предложение, но отказался. Даже за удовольствие служить с Александром Лебедем не смог променять ставшую родной разведывательную роту. Лебеди к вину не прикоснулись. «Мы трудимся над Ванечкой». Вот это да! Молодцы!

Наговорившись и напившись вволю чаю, мы получили в подарок книгу Лео Таксиля «Забавное Евангелие» и распрощались. Кроме книги мы унесли удивительную теплоту этой милой семьи.

После четырёх лет командования воздушно-десантной бригадой я был вызван в Москву для назначения на вышестоящую должность. Середина махровых девяностых. На каждом Военном совете одно и то же: «Этот год был тяжёлый, следующий будет ещё хуже». Денег нет даже на денежное довольствие, боевую подготовку душит отсутствие средств и топлива, гарнизоны замерзают, хлебозаводы отказываются отпускать в долг хлеб для солдат… а родные СМИ соревнуются, кто больнее уест захребетников-офицеров и строителей дач — генералов. Решил увольняться.