Письма. Том I. 1828–1855 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

некоторых смотрят не без удивления. — Дай Бог, чтобы этим одним удивлением и кончилось, более этого я теперь ничего не могу оказать, скажу только, что в Аяне теперь совсем не то, что было; некоторые со слезами вспоминают Василья Степановича, некоторые из промышленных, лишь только кончился 7 летний срок службы их, назавтра же явились в контору с объявлением, что они служить более не желают. — Это не сделает чести Компании. Но это мелочи. Главное то, что Креолы еще не умеют управлять людьми, а Русские не желают быть ими управляемы. Предполагается сделать то и то, и так и сяк. Да кем? и чем? как? и когда? Ужели Главное Правление Кашеварова сделает и Главн. Правителем, а, пожалуй, чего доброго. Но это дело их, а наше дело терпеть и молиться….

Я очень рад, что отношения Главн. Правления к Вам хороши, дай Бог, чтобы были самые лучшие, т. е. членство. Сердечно порадуюсь этому.

Не знаю, какие слухи у Вас и о каком судне бывшем в Калифорнии! но, кажется, пустые. Потому, что из Калифорнии золото вывезти можно, но хлеба ни золотника нельзя, впрочем быт может и правда, дело статочное купить хлеб у кого-нибудь из привезших в Калифорнию.

Искренно благодарен Вам, что Вы не оставляете сына моего, Иннокентия, посылкою денег. Я ныне не получил писем ни от него, ни от о. Герасима, вероятно, еще идут. Примите, пожалуйста, на себя еще одну заботу: узнать от о. Герасима — в случае, если его переведут (а это очень, очень возможное дело), то к кому адресовать деньги?

Наконец приступаю отвечать на самое интересное и для меня очень, очень приятное. Но погодите, иду обедать, ступайте и Вы.

Вы, вероятно, полагаете, что это интересная ни весть какая новость. Напротив того, она для меня только, новость, а для Вас уже частью давно прошедшее, а частью настоящее, т. е. это Ваши семейные обстоятельства, из коих я знал только, что Вы лишились сына и очень любимого, и как сказывал мне Александр Филипповичу необыкновенно умного.

Не хочу и не могу укорять Вас за то, что Вы еще грустите об нем. Это натурально; будь он обыкновенный ребенок, Вы бы поплакали да и уж перестали бы. Но наконец пора начать и радоваться и этому. Он теперь в самом лучшем Институте; будет воспитан самым лучшим образом и будет самым лучшим молодым человеком, так образованным что будет знать не только все языки всех народов, но будет уметь говорить и по-ангельски, чего же еще Вам надобно? признайтесь, что Вы при всей Вашей любви, не могли бы доставить ему все то, что он теперь получите; а останься он на земли, Бог знает, что бы из него вышло; необыкновенный ум вещь опасная, хуже всякого пороха и зажигательных спичек и тому подобного. Вы это сами знаете. — Благодарите Господа! Он Вас любить! Это верно, и у Вас на то доказательство дома — моя любезная О. Если и все медики (которые почти все чудесам не верят) выздоровление ее приписывают особенному чуду, то другие в том ни мало не усумнятся, а чудеса Господь творит или для уверения сомневающихся, или для утешения своих рабов, следоват., Вам остается только молиться Ему, — благодарить и молиться.

Я давно собирался спросить у Вас, где находятся Ваши дети. Мне все кажется, они так же малы, как были при мне, и не более, как только учатся, а они уж члены общества. Слава Богу! радуюсь и сорадуюсь с Вами, дай Бог, чтобы они были подобны Вам во всем, кроме очков. За уведомление меня об них я очень Вам благодарен, сделайте милость, пишите и впредь о всякой перемене в Вашем семействе. Любя Вас и сестрицу — могу ли я не интересоваться детьми Вашими.

Вчера приехали с Нелькана, т. е. с пристани на реке Мае, и пишут от 6 июля, что ни кладей Комнанейских, ни лодок, ни моего Гаврила, выехавшего из Якутска 2 июня, еще не слыхать, видно дожди держат. Сегодня или завтра отправляются два судна на реку Амур с грузом и с людьми, для устроения другого зимовья или лавки на самом Амуре и все еще пока под именем Р. А. Компании; дай Господи, чтобы это утвердилось, но об этом довольно. Секрет!

Пока-довольно писать –14 июля.

19 приехал сын мой с своею подругою. Слава Богу, слава и благодарение Ему, Всеблагому, за то, что Он сохранил их в пути среди многих трудностей и опасностей. Теперь об них пока помолчу.

20 пришел в Аян военный корвет — а 26 ушел на Амур.

29 возвратилось одно из судов, ушедших на Амур, и привезло вести главный — очень радостные, т. е. зимовье цело и совершенно безопасно, зимовавшие там были здоровы. Жители из Русских очень сделались приверженными. — Следовательно, с этой стороны остается желать только, чтобы со стороны Китайского Императора было согласие на свободное плавание по Амуру нам Русским; и — тогда, Ура! Чрез 5, 6 лет на устье Амура будет городу тогда наш край совсем изменится. Другие вести судно привезло очень неприятные. Компанейское судно Шелехов (купленное в Калифорнии на хлам и тряпье), подходя к зимовью, слегка коснулось дна и после трех ударов так потекло, что менее, чем в 1/4 часа наполнилось водою и затонуло на глубине 2 сажен. Люди и даже куры вышли на берег без всякого повреждала (было довольно тихо), и самый груз почти весь спасен, кроме соли и сахару. Пред уходом оттуда судна, Шелехова стали уже поднимать с одного боку на другой для того, чтобы поврежденный бок как-нибудь починить мало-мало и привезти в гавань к зимовью. Корвет вероятно помогаете ему; а на нем есть кому помочь — команды на нем 130 человек и всякие мастеровые.

Судя по рассказам очевидцев, надобно полагать, что Шелехов (купленный на тряпье) судно не новое, а гнилое; и ежели это окажется так, то случившееся ныне с ним несчастье — есть великая милость Божия и Компании и нам, хотевшим плыть на нем.

Я намерен был отправиться в Ситху на Шелехове; а теперь не знаю, на чем мы отправимся! в гавани нет ни одного судна. Пора бы придти в Аян и другому Компанейскому судну Константин с Урупа, Впрочем, ранее 10 августа его и ожидать было трудно. Во всяком случае, нам ныне придется придти в Ситху осенью; когда услышите в церкви ектенью о плавающих, вспомните нас.

Об Аянских новостях скажу Вам только, что ныне, сверх всякого чаяния,