Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

del resto[192], – сказал Себастьян, когда Чекарь уже собирался выйти с террасы. Поняв, что хромому все известно и он позаботится об этом сам, Чекарь посмотрел ему в глаза и, получив подтверждение, что к нему нет претензий, вышел и закрыл за собой дверь.* * *

Развалившийся во весь свой гигантский рост на заднем сиденье мчавшегося по узким улочкам острова бронированного «Эскалейда» человек, представлявшийся в нужных ему случаях Джеймсом Олдриджем, был доволен только что закончившимся рандеву. Во всей истории про его мать, про детские годы и сегодняшний статус специального агента Drug Enforsment Administration было столько же правды, сколько и откровенной лжи. Заехавшие на небольшой причал машины кортежа почти без промедления, гремя металлическими трапами, сброшенными со специально пришедшего к острову ферри, и урча моторами, поднялись на парковочную палубу. Он решил не тратить время на встречу с Себастьяном Карлосом. По его мнению, после вчерашнего тот должен был прийти в себя не раньше чем через пару-тройку дней. За это время можно было успеть прокатиться до Маракайбо, дать там необходимые распоряжения, своим присутствием гарантировать их точное, а главное – немедленное исполнение, и если все пройдет как надо, вернуться обратно. Несмотря на бессонную ночь и количество выпитого «Макаллана», он не думал об отдыхе и сне. Кровь его бурлила, а мысли, с необыкновенной легкостью выстраивая четкие логические цепочки, тут же их разрушали, находя сперва незаметные, но существенные изъяны. Пока все шло по плану, за исключением нерасторопности привлеченных им на роль стюардесс профессиональных гимнасток. Ни одна из этих двух балбесок, к слову говоря, строго отобранных им из не одного десятка претенденток, так и не смогла добраться до этого кривоного выскочки, посчитавшего возможным вот так нагло вторгаться на территории, где властвовали законы, диктуемые интересами по-настоящему близких ему людей. Садист по натуре, он с ухмылкой подумал об их судьбе после завершения операции. Впрочем, он уже скучал по Европе с ее утонченным развратом. Баронесса и барон де****, с которого он уже получил задаток за Рубенса, казались ему почти родными. Для них он был безобидным эмигрантом из Боливии по имени Феликс Варгас Кондори, и, вспоминая о них, он предпочитал называть сам себя этим именем. Ферри подошло к причалу, и он, отделившись от окружавших его бойцов, вернулся в прохладный кожаный салон бронированного внедорожника. Он спешил. Как только хвостовая машина заняла свое место, они тронулись почти синхронно и, набрав скорость, направились вдоль побережья к границе с Венесуэлой; и хотя у старшего из его коммандос пока не получалось связаться со своим контактом в Паргуачос и уточнить время для прохода границы, впереди лежали четыреста километров горной дороги, и решение должно было быть найдено во что бы то ни стало.

Успешно выполняя свою роль посредника между картелем своего шефа Себастьяна Карлоса Умберто и другими многочисленными образованиями, так или иначе участвующими в бессмертной теме наркотрафика, он нередко пересекал границы стран Испаноамерики, а в последние годы все чаще и чаще надолго задерживался в Европе.

Он понимал, как сложно год за годом выходить сухим из воды в таком опасном бизнесе, которому он посвятил свою жизнь с первых дней в Мексике, куда ему пришлось бежать, когда слепленная в Москве для его переправки в США легенда начала трещать по швам. Еще не признаваясь самому себе в желании соскочить с несущегося по дороге в ад локомотива, груженного вперемешку долларами, кокаином и трупами, он все чаще и чаще задавал себе вопрос, как отмыть свои в прямом и переносном смысле кровно заработанные так, чтобы не оставить следов и не привлечь ненужного внимания не только Себастьяна, но и более проницательных соратников. Желание покинуть картель приравнивалось к предательству и каралось соответственно. Единственным местом, где можно было укрыться и провести спокойно остаток дней, пожалуй, оставалась все-таки старая добрая Европа. Неожиданно «Эскалейд» вместе с остальными автомобилями, управляемыми на пределе возможности человеческих реакций сидевшими за рулем профессионалами, замедлил движение и прижался к обочине. Через лобовое стекло Сис увидел выпрыгнувшего из головной машины бойца, отвечавшего за связь на границе. Держа в руках телефон, тот подбежал к его броневику. Дождавшись, когда остальные бойцы выйдут на позиции и прикроют «Эскалейд» со всех сторон, Сис нажал на кнопку, и толстое, не менее дюйма, стекло медленно поползло вниз.

– Mira, ahora mismo he tenido suerte de conseguir una llamada de una mujer que es mi agente secreto entre los funcionarios de la aduana. Ella dice que frontera está cerrada por ambos lados. Ella tampoco sabe lo que pasa. Además hay malas noticias del parte de Cojo. Él te está buscando[193], – говоривший тараторил без умолку, зачем-то все время показывая пальцем на мобильник, хотя и так было ясно, каким образом он получил эту инфу.

– Joder, mierda, me cago en la puta leche[194], – Сис был готов к вечным проблемам на границе и ругался скорее для порядка, чем реально от злости. Хотя после последних слов он понял, что обратной дороги у него нет. Сделав знак подняться к нему в машину начальнику охраны, Сис приказал водителю выйти.

– Escúchame, Manolo, haz lo que quieras, pero mañana tenemos que estar en Maracaibo[195], – он смотрел прямо перед собой, и тон его не предвещал ничего хорошего собеседнику.

– Si hacemos un desvío podemos pasar la frontera por la zona frondosa, sin control, pero tardaremos no menos veinte horas esquivando las rocas, y mejor ponerse en contacto con los rebeldes y pagar un poco por la seguridad, eso lo sabes mejor que yo Pасо[196], – говоривший замолчал, ожидая решения. По колумбийскому паспорту Сис значился как Франсиско Виктор Лопес, и близкие ему люди позволяли себе обращаться к нему попросту Пако.

– Coño no tenemos otra opción. Vamos a esas putas montañas, y llama a tu contacto en ese jodido FARC cuando volvamos capta a dos o tres de esos cabrones les voy a quemar con gasolina. Por cierto, no te olvides de comprar la gasolina adicional ahora mismo, el camino es largo[197], – последние слова можно было и не говорить, но он устал, и предстоящие двадцать часов через горы не обещали быть безопасными. Колонна развернулась и на еще большей скорости помчалась обратно, возвращаясь к дороге, которая уходила от побережья вглубь материка на Босконию. Перекинув руку назад, за сиденья, он достал тяжелый бронежилет и довольно быстро натянул его на свое крупное туловище, потом, приладив его поудобнее, закончил необходимые приготовления, отстегнув американскую