Грешница и кающаяся. Часть II - Георг Борн

Через Булонский лес можно выехать на дорогу, ведущую в Сен-Клу и Версаль, эти загородные дворцы различных династий французских королей.

Булонский лес тянется до самой Сены, а на противоположном берегу находится местечко Сен-Клу, состоящее преимущественно из загородных домов богатых парижан.

Императорский дворец находится еще дальше, в глубине большого парка, переходящего в настоящий лес, и с дворцом этим связано немало исторических событий.

Здесь в 1589 году Жак Клеман убил Генриха III; здесь была низвергнута директория, за которой последовало консульское правление.

Наполеон Бонапарт великолепно отделал дворец, ставший его любимым местопребыванием в период консульства и в начале императорского правления.

В 1814 году здесь была главная квартира союзных войск, а в 1815 году вместо Наполеона в покоях дворца спал Блюхер.

Затем дворец этот сделался резиденцией короля Луи Филиппа, после чего спустя некоторое время снова перешел в руки императора и опять-таки Наполеона.

К этому-то дворцу и прибыли по высочайшему приглашению на королевскую охоту князь Монте-Веро и юный Иоганн.

Богатый экипаж Эбергарда остановился у ворот дворца под вечер.

Дежурный лакей взял у князя пригласительный билет и с низким поклоном отворил ворота.

Иоганн с жадным любопытством осматривался вокруг и брал себе на заметку, о чем попозже расспросить дядю Эбергарда.

Загородный дворец стоял на возвышенности, в окружении высоких деревьев. Зимой он, судя по всему, выглядел довольно мрачно, но сейчас свежая зелень смягчала его суровость.

От ворот через парк к подъезду вела широкая аллея, усыпанная красным песком. Ветви деревьев в молодой листве смыкались над ней.

Следы колес и лошадиных копыт показывали, что они прибыли далеко не первыми.

На круглых лужайках парка пестрели статуи, фонтаны и большие хрустальные шары, отражающие в миниатюре окрестности.

Странный контраст с этим мирным пейзажем представляли пушки, выставленные вдоль дороги, но они, без сомнения, находились здесь преимущественно для украшения.

Карета князя подъехала к подъезду, украшенному высокими колоннами.

Здесь в больших старинных дверях толпились егеря и лакеи.

Слуга князя быстро соскочил с козел и, отворив дверцы кареты, присоединился к стоящим в дверях.

В вестибюле дворца прибывающих гостей встречал герцог Морни, которому была поручена эта обязанность.

Самого императора ожидали через час.

Герцог Морни, дородный мужчина в годах, двоюродный брат Наполеона, своей любезностью к князю Монте-Веро подтвердил то участие, которое император принимал в Эбергарде, этом «друге двух монархов», как он называл иногда князя.

Разнаряженный в такой же роскошный охотничий костюм, как и у Эбергарда, герцог Морни проводил князя и мальчика в предназначенные им покои и попросил явиться к ужину в приемную залу дворца.

Эбергард и Иоганн первым делом распаковали багаж, который внес слуга, переоделись и отправились в зал, освещенный целым морем огней, где все свидетельствовало о пышности предстоящей охоты.

На стенах, украшенных высокими зеркалами, висели ветвистые оленьи рога; окна были полузадернуты зелеными занавесями, вдоль стен на мраморных столах красовалось дорогое оружие.

Посреди зала был накрыт стол на тридцать персон.

Герцог Морни, занимавший гостей, пошел навстречу князю, чтобы познакомить его с теми из приглашенных, кого он не имел чести знать. То были: дон Олоцаго, посланник королевы Изабеллы, со своим сыном юным графом Рамиро де Тэба; молодой на вид принц Меттерних; лорд Мотервиль, член английского посольства (посланник находился в это время в Лондоне); маркиз де Монтрикур и прусский посланник, страстный любитель охоты.

Остальные гости, собравшись отдельными группами, разговаривали между собой, всех их Эбергард знал. То были посланники Италии и Америки, несколько маршалов.

Представительный и учтивый князь Монте-Веро, судя по всему, очень понравился дону Олоцаго и его сыну молодому графу де Тэба, потому что они никак не могли наговориться.

Дон Олоцаго, этот тонкий дипломат, проницательным взором угадал в князе Монте-Веро человека просвещенного и благородного.

Пока дон Рамиро, молодой офицер испанской армии, разговаривал с живым и бойким Иоганном, Олоцаго вполголоса, как это принято среди дипломатов, высказывал удивление, отчего столь достойный человек редко появляется при дворе.

— Благородный дон, — отвечал Эбергард из любезности на испанском языке, которым владел так же свободно, как и немецким, французским, английским и португальским,— я имею привычку сторониться придворных увеселений. Иначе я давно уже имел бы честь испросить для себя ваше покровительство.

— Всегда рад вам услужить, дорогой князь!

— Спасибо, благородный дон,— отвечал Эбергард,— ваша помощь очень пригодилась бы, когда мне, преодолевая множество затруднений и угроз, необходимо было проникнуть в один испанский монастырь.

Олоцаго пожал плечами.

— Добрейший князь,— произнес он с тонкой улыбкой,— при мадридском дворе сутаны, к сожалению, имеют большой вес, и это несмотря на то, что мои друзья и единомышленники прилагают все усилия, чтобы ограничить их тлетворное влияние. Впрочем, если я не ошибаюсь, то же самое происходит и в Рио.

— Вы ошибаетесь, благородный дон. Император Педру…

— Ваш друг, как говорят…

— …энергичный, деятельный человек, не подчиняющийся воле эгоистичных и властолюбивых монахов. Никто не может знать это лучше меня!

— Ваши владения находятся там, на этой благодатной земле?

— Да, я владею небольшим участком земли и надеюсь скоро опять вернуться в Монте-Веро.

— Мне очень хотелось бы завтра во время охоты быть подле вас: говорят, вы отличный стрелок, дорогой князь,— сказал дипломат.

— Я действительно много практиковался в стрельбе, но после отъезда из Германии совсем забросил это благородное искусство. Однако же мне очень приятно ваше желание, и я почту особым удовольствием возможность разговаривать с вами во время охоты. Разумеется, в свободные минуты,— с улыбкой добавил князь.

Разговор их был прерван шумом и легкой суматохой, вызванными приездом императора.

Герцог Морни поспешил вниз.

Гости образовали обычный полукруг, чтобы приветствовать монарха.

Через несколько секунд появился Луи Наполеон в сопровождении флигель-адъютантов.

Все формальности и церемонии строгого придворного этикета были отменены на время этой охоты, участвовать в которой удостоились приглашения только наместники иностранных государей и знатнейшие вельможи столицы.