Ужас Дикого Леса - Василий Горъ

но наступил на горло собственной песне и разбил группу на пары. Более того, заставил себя использовать не имена, а позывные, чтобы побыстрее привыкнуть:

– Мамба, ты медитируешь с Умницей, Жуть с Тучкой, а я поработаю с Облачком.

Софья вспыхнула снова и робко спросила, когда я буду прорывать ее в шестую звезду. Тут я не удержался и притворно вздохнул:

– Неужели готова?

Она покосилась на ухмыляющуюся подругу и гордо задрала носик:

– Да!

– Что ж, придется порадовать… Эдак часика через полтора… А то все занятие пойдет насмарку.

– Вредные вы! – под смех девчонок заключила она и мягко улыбнулась: – Но с вами спокойно и легко. Умница, тащи ко мне свою тощую задницу!

Несмотря на игривый настрой, обе пары ушли в транс за считанные секунды, и я, стянув с себя футболку, повернулся к блондиночке:

– Давно я вами не занимался…

– Ага! Целых два дня. С того момента, как прорвал в шестую звезду… – хихикнула она, села рядом и виновато потупила взгляд: – А если серьезно, то ты и так занимаешься кем угодно, только не собой. Да, до вчерашнего дня это было оправдано. А теперь не мешало бы расписать нормальный график и поставить свое развитие на первое место!

– Вы мне нужны мастерами, Наташ… – вздохнул я. – Поэтому придется потерпеть. Но за заботу спасибо. Подставляй средоточие.

Она развернула плечи, игриво приподняла бюст, упакованный в почти прозрачный кружевной лифчик, и провокационно улыбнулась:

– Ищи. Оно где-то тут…

Угу, оно оказалось где-то там. В комплекте с энергетической системой, нашими с Ладой стараниями постепенно обретающей эталонный вид. Вот я и возгордился. В смысле, ушел в транс, полюбовался парой десятков идеально проработанных фракталов, замкнул и как следует раскрутил кольцо, нашел незаконченный участок, подал в него Силу и сосредоточился на «правке».

Выкладывался ровно полчаса, потом отдал белобрысое Облачко Рыжей и еще полчаса поработал с темноволосой Тучкой. А после того, как привел в порядок полтора фрактала и у нее, поручил Сашу заботам подруги детства, Софью – Ладе, а себе забрал ближницу.

С ее «волосками» и «ворсинками» работал минут сорок-пятьдесят, чтобы хоть немного компенсировать хронический недостаток внимания. Ольга, отслеживавшая ход времени в этом состоянии ничуть не хуже меня, без труда сделала правильный вывод и после выхода из транса сердечно поблагодарила:

– Спасибо, мой господин. Я оценила вашу заботу.

Всегда пожалуйста, Оль! – улыбнулся я. – Теперь, когда Софа пришла в норму, я буду с тобой работать каждый день. И если все пойдет по плану, то еще до конца месяца прорву в шестую звезду.

– А себя?

Я пожал плечами:

– Понятия не имею. Но постараюсь догнать вас как можно быстрее.

Она заявила, что ловит меня на слове, затем переместилась скачком к Рыжей, «достучалась» до нее и заменила собой Рюриковну. А та, слегка порозовев, перебралась ко мне. И сразу же загрузила. В стиле, в котором чувствовались происки одной рыжеволосой шутницы:

– По словам Лады, ты, как правило, до предела сглаживаешь побочные эффекты от прорывов. Мне их лучше усилить: я хочу, чтобы коротенький промежуток времени между концом пребывания в инвалидном кресле и неминуемым замужеством за нелюбимым мужчиной запомнился как можно более ярким праздником. И еще немного откровенности: все семнадцать лет полурастительного существования я по сотне раз в день мысленно повторяла поговорку «На миру и смерть красна». Ведь с первого и до последнего дня инвалидности со мной возились только Умница, отец и самый старший брат – Александр. Первая разрывалась между исследованиями, преподаванием и мотаниями по всей планете, поэтому появлялась только по воскресеньям и проводила со мной по пять-шесть часов. Второй отрывался от работы по средам и субботам, забегал на два-три часа и снова уходил. Третий появлялся по вторникам, четвергам и пятницам. А остальные родственники, включая самых сердобольных, сошли с дистанции за год-полтора. Нет, приходить – приходили, но настоящей искренности в их сочувствии не было ни на грош. В результате я люто возненавидела равнодушие, лицемерие и одиночество. Поэтому в день приживления колокола, приходя в себя после каждой клинической смерти, отказывалась верить собственным ощущениям: ты, посторонний человек, искренне переживал и был готов умереть, но удержать меня в Яви! Я вспоминала эти эмоции и на Аляске. А после возвращения в Москву убедилась, что все запомнила верно, поняла, что вы все такие, и изменила поговорку на диаметрально противоположный вариант – «На миру и жизнь красна». При этом под словом «мир» подразумеваю вас, Нестеровых, а слово «жизнь» олицетворяет ВСЕ, что с вами связано. В общем, выходи из транса побыстрее: я буду счастлива до умопомрачения и захочу поделиться этим чувством со всеми вами…

…Назвать последствия ее полноценного прорыва в шестую звезду мастера праздником у меня не повернулся бы язык. На мой взгляд, тут больше подошло бы словосочетание «юмористическое шоу». Почему? Да потому, что Лада и Ольга при заметно менее активной поддержке «соседок» подшучивали над Софой все двадцать с лишним минут ее неги и всю дорогу до раздевалки. Но при этом искренне радовались за подругу Императорских кровей, и она это чувствовала. Поэтому хохотала над удачными подначками, наслаждалась воистину безудержным весельем и, по моим ощущениям, постепенно избавлялась от негатива, скопившегося в душе за годы немощи. Следующие полчаса ее «праздника», естественно, прошли мимо меня, но в коридор она вылетела все такой же счастливой, заявила, что им ужасно не хватало Доброго Волшебника, чмокнула меня в щеку и вцепилась в правое предплечье:

– Подержусь, пока можно. А перед выходом из здания отпущу, чтобы поберечь психику телохранителей.

Психике Конвойных досталось и без этого: из дверей КПП Рюриковна выбежала, хохоча над очередной игривой шуточкой Умницы-Разумницы, протараторила Егору, что поедет в наш коттедж на нашем «Горыныче», выпросила у меня разрешение порулить и, запрыгнув на место водителя, полезла в ИРЦ. Искать музыку позабойнее.

– Информация не для распространения: Ольга Валерьевна только что вернула ей полноценный Дар и помогла перешагнуть через естественный барьер… – еле слышно шепнул я на ухо изумленному телохранителю, дабы загнать его фантазию в нужную колею.

– Я бы радовался не меньше… – так же тихо заявил он и попросил передать Софье Александровне его поздравления.

Домой мы не ехали, а летели. Как выразилась Лада, огородами. Зато Рюриковна, нарезавшая по территории жилого городка для преподавателей круга три, получила море удовольствия и… шокировала водителей еще трех «Горынычей», дожидавшихся нашего приезда перед коттеджем, вписавшись в створ ворот подземного гаража на очень приличной скорости. А после того, как припарковала машину прямо перед лифтом, ненадолго прикрыла глаза, натянула на лицо привычную