Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

— Выйдешь за меня? — произнес он.

— Сначала поцелуй.

Он жадно прижал рот к ее устам, и она откликнулась на поцелуй со страстью, неистовством и радостью, которые ей не удалось вложить в музыку.

— Йенс, — пролепетала она, — давай выйдем на улицу и станем смотреть на звезды. Сделай мне предложение под звездами.

В тот вечер небо было скрыто за тучами, но это не имело значения. Йенс был готов рассказывать ей о каждой звезде, описывать каждую искорку, сверкавшую в далеких мирах, лишь бы они смотрели вместе.

Она поднялась на носки, чуть покачнулась и поцеловала его в губы.

— Йенс, сделай мне предложение еще раз.

Удар по лицу заставил его отвернуться от Валентины. Почувствовав острую, как змеиный укус, пощечину и не успев осознать, что происходит, он отбил кулаком руку, которая готова была снова хлестнуть его по щеке белой перчаткой. Когда он посмотрел в лицо человеку в военной форме, в его венах вскипела кровь викингов. Молот Тора заколотил в его груди.

— Капитан Чернов, вы оскорбили меня.

Белая перчатка полетела к его ногам.

— Уберите от нее руки, — прошипел Чернов. Губы его дрожали от ярости. — Уберите руки, или, клянусь Всевышним, я убью вас голыми руками прямо здесь, перед самим императором.

— Попробуйте.

— Прекратите! — крикнула Валентина. — Прекратите! — Она повисла на руке Йенса, и он не смог себя заставить оттолкнуть ее. — Ктонибудь, пожалуйста! — закричала она. — Остановите их!

Подошли несколько военных, в толпе мелькнули строго сдвинутые брови министра Давыдова, поблизости послышались брань и злобные выкрики, но Йенс ничего этого не замечал.

— Я требую сатисфакции! — выпалил Чернов, когда два офицера в синих мундирах схватили его за руки. — Завтра мои секунданты найдут вас.

— Буду ждать с нетерпением.

— Нет! — Валентина, побледнев, отошла от них на шаг. — Клянусь, я не выйду ни за одного из вас, если вы устроите дуэль.

В этот миг Йенс почувствовал, что снова теряет ее. Она, как песок, сыпалась сквозь его пальцы. Сжав зубы, он медленно повернулся к капитану Чернову, щелкнув каблуками, коротко кивнул и протянул ему руку. Чернов поколебался, бросил неуверенный взгляд на Валентину, как будто оценивая ее, потом с неохотой стряхнул с себя удерживавших его офицеров и пожал протянутую руку. Никто не произнес ни слова.

— Слава Богу. — Валентина облегченно передернула плечами и покачала головой. — Не понимаю, почему мужчинам так нравится превращаться в воинственных животных?

Поскольку ни один из мужчин не ответил, она развернулась и, изо всех сил пытаясь держаться спокойно и уверенно, ушла.

— Завтра, — быстро произнес Йенс, как только она скрылась из виду.

От света и малейшего движения ее мозг словно раскалывался пополам. Валентина с огромной осторожностью переставляла ноги по узким ступенькам, держась обеими руками за стены и жмурясь от неяркого утреннего света. «Если удерживать голову неподвижно, — подумала она, — то, возможно, удастся добраться до верха лестницы». Но примерно на полдороге прямо через ее туфлю прошмыгнула мышь. Валентина от неожиданности вздрогнула и споткнулась.

— Чтоб тебя, — пробормотала она.

— Кто там? — прогремел сверху чейто голос.

Валентина поморщилась от боли в ушах.

— Шшш, не кричите.

Хоть ноги ее подгибались, оставшуюся часть деревянной лестницы она преодолела довольно быстро, потому что боялась, что в любую секунду может скатиться вниз, в конюшню. Оказавшись наверху, она наконец позволила себе широко раскрыть глаза и с любопытством осмотреться. До сих пор она ни разу не бывала здесь, в этой части дома, где жили конюхи. Перед ней был длинный пыльный коридор. Узкие окна с левой стороны пропускали слабый свет, и справа она рассмотрела ряд дверей, каждая из которых вела в отдельную комнатку. Лишь одна из дверей была закрыта. В нее Валентина и постучала.

— Проваливай.

— Черт, — снова выругалась Валентина. — Я забралась сюда не для того, чтобы развернуться и уйти. — Она толкнула дверь и вошла. Слава Богу, здесь было темно — маленькое окно явно давно никто не мыл. В комнате, если так можно было назвать это помещение, пахло лошадьми и потом. — Так, значит, ты все еще жив, Лев. Им не удалось отправить тебя на тот свет.

— Сорная трава самая живучая.

— Вот. Я принесла тебе коечто.

Изпод намотанной на талию шали она вынула бутылку водки и пачку сигарет. Черные глаза казака заблестели. Попков как ни в чем не бывало сидел на стуле рядом с кроватью, но выглядел он скверно. Вокруг глаз у него багровели огромные кровоподтеки, сломанный нос смотрел в сторону, по лбу и губам шли порезы. Когда он потянулся за бутылкой, Валентина заметила, что на одном пальце у него вместо ногтя — сгусток черной спекшейся крови. Внутри у нее все заклокотало от злости.

— Это хорошая водка, из отцовского кабинета. — Она через силу улыбнулась. — Не та прожигающая желудок пакость, которой ты поил меня.

Он хмыкнул, сделал большой глоток из бутылки и удовлетворенно выдохнул.

— Единственное лекарство, которое мне сейчас поможет.

— Лев, а сколько тебе лет? Нет, правда, тебе очень больно?

Попков посмотрел на нее изпод опухших век.

— Ничего. Выживу. — Он поднял бутылку. — Хотите?

— Нет, спасибо.

— Вам сейчас, похоже, не помешает. — Казак усмехнулся, поморщился и потер ребра.

Валентина, чтобы не поддаться искушению, отвернулась и окинула взглядом убогую комнатенку.

— Не очень у тебя тут уютно.

— По мне, так сойдет.

Кровать, стул, полка и несколько крючков на стене. Льву было двадцать два — взрослый мужчина, на четыре года старше ее. И он уже считал, что ему этого достаточно.

— Тут вода есть гденибудь?

— Во дворе у конюшни.

— Я схожу принесу.

— Не надо.

Она представила себе лестницу, и у нее закрутило в животе.

— Ничего. Тебя нужно полечить.

Валентина спускалась долго, потом еще сходила домой и наконец вернулась с кувшином теплой воды и тарелкой с сыром и черным хлебом. Под мышкой она держала пачку бинтов и ваты. Медсестра Соня долго сокрушалась, когда узнала, что они предназначались для «этого грязного казака». Попков недовольно сопел, пока Валентина промывала его раны, пыталась вправить нос и накладывала бинты на ребра. Снимать чтонибудь кроме рубашки казак наотрез отказался.

— Что за глупости? — сердито воскликнула Валентина. — Я же санитарка. Я привыкла…

— Вы — барышня.

Она улыбнулась и не стала продолжать. Накладывая повязки на длинные порезы на его широкой спине, она спросила: